Леонтий Кагала   

     ЗАМЕТКИ 

ОБ  

АВИАЦИИ

 

 

КАГАЛА Леонтий Александрович

ЗАМЕТКИ ОБ АВИАЦИИ  (И НЕ ТОЛЬКО)

В О Р ОН Е Ж   2 0 2 0

 

    Автор показывает становление советского молодого человека, как специалиста в выбранной профессии, а также взаимоотношения с окружаю-щими его людьми, родными и друзьями.

     Повествование близко к автобиогра-фическому жанру, но не является исключительным (или уникальным). Такая судьба была типичной для молодых людей советского периода жизни и поэтому в какой-то мере является обобщающей панорамой жизни и деятельности целого поколения молодёжи Советского Союза.               

    За время, когда данные  «Заметки...» были написаны  и до момента их издания, в жизни некоторых персонажей произошли определённые изменения, которые, естественно, не нашли здесь своего отражения.
     Для  увлечённых авиацией читателей, близких и друзей.

                      

                                   Говорили тётки: лётчик не профессия,

                                   Мать твердила – в небо не летай.

                                   На земле немало есть профессий,

                                   На земле любую выбирай.

                                  

                                                      Выбирай, мол, и лови удачу,

                                               Сколько в мире интересных дел!

                                               Только я решил совсем иначе,

                                               Я навстречу Солнцу полетел.

 

                                                           Сын растёт, он думает:

                                                           И мне бы окунуться в розовость зари.

                                                           Сын мечтает – в небо!

                                                           А жена твердит – отговори!

 

                                                                       Как я крылья мальчику обрежу,

                                                                       Привязав к житейским мелочам?

                                                                       Если небом до сих пор я брежу

                                                                       И не сплю спокойно по ночам.

 

                                                                                  На Земле есть разная работа,

                                                                                  На Земле есть выгодней пути.

                                                                                  Если сердце требует полёта,

                                                                                 Никого не слушай сын – ЛЕТИ! 

Феликс Чуев

 

ОБ  АВТОРЕ

 

К а г а л а  Л е о н т и й  А л е к с а н д р о в и ч

Звание:                            подполковник (запаса? Нет, в отставке)

Дата рождения:             2 июня 1946 года

Место рождения:    село Новая Астрахань Сватовского района Луганской области, Украина;

Образование:     – 1953 - 1964 гг. – Новоастраханская средняя школа;

                 – 1964 - 1968 гг. – Харьковское Высшее Военное Училище Лётчиков имени  С.И. Грицевца;               – 1972 - 1975 гг.  –  Военно-Воздушная Академия имени Ю. А. Гагарина;

       – 1979 - 1980 гг. – Университет Марксизма-Ленинизма при Доме офицеров в/ч п.п. 64344, ЮГВ;

Место службы:        ХВВАУЛ (курсант):         – 809 уап – в.ч. 19109;

                                                                              – 810 уап – в.ч. 42072;

                                                                              – 812 уап – в.ч. 32929;

                                   – 63 бап   – в.ч. 21917;

                                   – ВВА им. Ю.А. Гагарина (слушатель);                                     

                                   – 727 гв. бап   –  в.ч. п.п. 64344;

                                  – 4 Центр Боевой Подготовки и Переучивания  Лётного Состава  – в.ч. 62632;

Занимаемые должности:     – старший лётчик;                                                                                                                                  – начальник штаба бомбардировочной авиаэскадрильи;                                                                                – командир звена;

                                                  – командир бомбардировочной авиаэскадрильи;

                                                   – старший лётчик-инструктор Группы Бомбардировочной Авиации

                                                   Лётно-Методического  Отдела 4 ЦБП и ПЛС; 

                                                  – старший офицер-исследователь Группы тактической подготовки  3

                                                   отдела 4 ЦБП и ПЛС;

Освоенные самолёты:            Л-29, УТИ Миг-15, МиГ-17, Як-28 (У, Б, И, Л, Р, РР, ПП), Су-24;

Награды:                                 – орден « За службу Родине в Вооружённых Силах» третьей степени;                                                        – медаль « За отличие в воинской службе» второй степени;

                                                  – юбилейная медаль «За воинскую доблесть в ознаменование 100

                                                  -летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» и ещё 12

                                                   юбилейных медалей.                                                                         

 

Выражаю признательность супруге Галине Дмитриевне за помощь в подготовке данных  «Заметок...» Она была не только свидетелем,  но и участником многих описываемых событий, и своими критическими замечаниями и доброжелательными   подсказками не позволяла отклоняться от правды жизни.                                                                             Автор.

О  ЗАМЕТКАХ

 

          Во все времена большим вниманием пользовались воспоминания о былом, о делах минувших, написанные участниками или очевидцами событий.                                                         

     Ранее мемуары писали люди, занимавшие значительное положение на служебной иерархической лестнице: военачальники, партийные деятели, известные артисты и другие. В последние годы, думаю, это связано с появлением интернета и отпавшей необходимостью искать средства для издания книги и типографию, за перо взялось большое количество людей, которые преследует при этом различные цели. Одни пытаются таким образом воспитывать подрастающее поколение (мы были лучше: делай как Я), другие из тщеславия (восхваляя себя), а некоторые потому, что не могут не писать. Не в назидание кому бы то ни было, не из желания прославиться, а просто, отобразив те или иные случаи жизни, показать своё видение мира, отношение к произошедшим событиям. Конечно, с надеждой, что читателям будет интересно и кому-то поможет в определённой жизненной ситуации. К последним авторам причисляю и себя. Не претендуя на исключительность, на истину в последней инстанции, без предвзятости и возвышенных слов, особо не соблюдая хронологическую последовательность описываемых событий, попытаюсь отобразить то, что запомнилось почти за тридцатилетнюю (1964 – 1993 гг.) службу в рядах Военно-Воздушных Сил СССР и РФ в календарном исчислении и 46-летнюю – в льготном.

      Необходимо отметить, что к написанию этих «Заметок...» подвигло прочтение, составленного полковником Чигинцевым Геннадием Семёновичем альманаха «Военная  (государственная) авиация СССР, РФ в послевоенный период» (1945-НВ), в котором многие авиаторы различных званий и должностей делятся своими воспоминаниями. Дополнительным фактором, заставившим меня взяться за эти «Заметки...» и поверить в возможность их написания, был опыт совместной работы в коллективе авторов по написанию книги «Труженики неба, история третьего отдела» об истории и деятельности 3 отдела Фронтовой Бомбардировочной Авиации 4 Центра Боевой Подготовки и Переучивания Лётного Состава (4 ЦБП и ПЛС).

       Время накладывает определённый отпечаток на нашу память, обычно «выветривает» из неё факты, события, фамилии, имена, отчества, звания, должности…  Поэтому я позволю называть некоторых сослуживцев (пусть они   простят меня за это) только по фамилии, без имени и отчества, а иногда только по званию и должности.

      Определённые сомнения при написании «Заметок...» были в правомерности указания фамилий сослуживцев в некоторых курьёзных ситуациях. Но по зрелому рассуждению пришёл к выводу, что ошибки молодости, за давностью лет, могут вызвать только улыбку, а не обиды.

       Всему, о чём в «Заметках...» написано, я был свидетелем. Ничего не взято из авиационных приколов и побасенок, несмотря на то, что желание иногда было, ведь очень колоритно, зачастую, эти рассказы выглядят.

          Ни в коей мере не хотел, чтобы «Заметки...» превратились в автобиографию, но если кому-то из читателей покажется, что они напоминают автобиографическое повествование, смею заверить, что это не преднамеренно, а от недостатка писательского профессионализма. (А, наверное, покажется. И, видимо, справедливо.) И ещё, если кому-то покажется, что местами в «Заметках...» допущены отступления от литературного языка, имеются отклонения от правил построения предложения в русском языке или другие ошибки – это тоже можно отнести к отсутствию должного опыта писательской работы. 

О  ВЫБОРЕ  ЖИЗНЕННОГО  ПУТИ 

      Если верить в мистику, гадания и предсказания, тогда можно сказать, что путь в авиацию мне предназначался с детства.

      В дошкольные годы и во время обучения в младших классах школы соседом у нас был довольно интересный человек – дед Дорош. Уроженец наших мест, но в молодости ему пришлось пожить на Урале, в Средней Азии (помнится, в Бухаре). В общем – человек бывалый.

      Детей у них с бабкой не было, но он очень любил возиться с соседской детворой, развлекая нас поучительными историями из своей насыщенной событиями жизни.

      Разнообразие тем его рассказов-поучений было огромным. Так, например, впервые нас, 7-8-летних пацанов, он учил премудростям выбора спутницы жизни. Говорил, что жену нужно выбирать не по красоте (конечно, и это не лишнее, но не определяющее), а по её приспособленности к жизни, по умению вести домашнее хозяйство. Если бы эти слова от него мы услышали впервые в 13-14 лет, они могли бы и не запасть в наши души, к этому времени имелось бы и своё мнение. Ну, а так запомнились до сего дня.

     Собрав детвору вокруг себя, дед нередко каждому пацану предсказывал будущую профессию. Так, Леонид Фоменко у него всегда был танкистом, что почти оправдалось в жизни. Леонид в армии служил связистом в танковых войсках, а затем всю жизнь работал на тракторе. Вот вам  и танк, и точность предсказания. Его старшему брату Николаю, который стал  впоследствии спортивным функционером, всегда предназначалось кресло начальника. А мне дед всегда говорил, что буду лётчиком. Может быть, как раз его слова были тем первым зерном, которое дало свои ростки, когда встал вопрос выбора профессии.

       Окончив успешно школу (в аттестате было две четвёрки, а остальные оценки –  отличные), решил поступать в лётное училище. Да и здоровье позволяло. В детские и  юношеские годы практически не болел. В больнице лежал всего один раз, по поводу обморожения больших пальцев на ногах, после того, как они примёрзли к сапогам во время катания на лыжах с горок в окрестных балках-буераках в течение целого дня. Спортивная подготовка тоже была вполне основательной. Выдающихся успехов не было, но нормативы 3-2 разрядов выполнял по разным видам спорта. Занимался всем, что было доступно. Бег на короткие и средние дистанции (правда, на длинных дистанциях было скучно бегать), прыжки в длину и высоту, метание диска. Играл в волейбол, баскетбол, футбол. Увлекался даже тяжёлой атлетикой.

      Без каких-либо замечаний благополучно прошёл районную и областную медицинские комиссии (в городах Сватово и Луганске соответственно). После этого в военкомате получил направление в военное лётное училище.

     Первоначально хотел поступать в Черниговское ВВАУЛ, но в районном военкомате не оказалось разнарядки в это училище. Офицер военкомата предложил поступать в Харьков, мол, училище такое же, но ближе расположено, домой легче будет приезжать в отпуск. Так я оказался среди абитуриентов, поступающих в Харьковское Высшее Военное Авиационное Училище Лётчиков имени дважды Героя Советского Союза Грицевец Сергея Ивановича (Харьковское ВВАУЛ).

     Уезжал в училище сразу после выпускного вечера, рано утром. Провожать меня, после встречи утренней зари, пришли к моему дому все одноклассники, о чём сохраняются добрые воспоминания до сегодняшнего дня.                                                                         

Велогвардия. Одноклассники на производственной практике. Слева направо: Каут Ваня, Бережной Коля, Красюк Витя, Сокирко Коля, преподаватель Лихой Юрий Иванович, Деркач Коля, Птушко Саша, Клунный Лёша, Фоменко Лёня.

 

О  ПОСТУПЛЕНИИ  В  УЧИЛИЩЕ

       С первого класса и до выпуска я учился в украинской школе, а когда приехал в училище, то  узнал, что приёмные экзамены проводятся  на русском языке. Если для сдачи экзаменов по математике письменно и по иностранному языку, а также для написания сочинения по русской литературе это не вызывало никаких осложнений, то устные экзамены по математике и физике казались мне непреодолимыми препятствиями. Ведь все определения надо было учить заново, а потом и текст ответа по полученному билету готовить. Требовалось в чрезвычайно короткие сроки выучить всё на русском языке. Времени на всё про всё отводилось около месяца. Да ещё во время подготовки необходимо было параллельно проходить медицинскую комиссию. Достижение цели «переучивания» способствовали неплохие знания предметов. Но из-за этого «переучивания» я точно не добрал ещё один балл на экзамене по математике, что, однако, не помешало набрать их суммарное количество, достаточное для поступления в училище. А по физике мне просто повезло. Преподаватель Забара разрешил сдавать экзамен на украинском языке, что значительно облегчило подготовку к экзамену, его сдачу и позволило получить честно заработанную четвёрку. Не помню, кому ещё Забара предоставлял такое послабление, но не думаю, что только я был таким «льготником».

      Медицинская комиссия запомнилась большим количеством врачей и процедур, которые требовалось пройти. А также психологическим тестированием, с которым раньше нигде не приходилось сталкиваться. Для сравнения результатов с первичными данными, тестирование проводилось и после поступления в училище. Например, раздавались листы с набором букв и, в условиях радиопомех, давались команды типа: «К» – подчеркнуть, «С» – зачеркнуть и т.д. Это помнится и сейчас. Были и другие тесты.

            Имеются противоречивые данные, где впервые проводилось психологическое тестирование, в Черниговском или Харьковском ВВАУЛ. Но одно неоспоримо, что такой профессиональный отбор (и не только в авиации), вполне себя оправдывает.

            Уже на 4 курсе один из врачей, занимавшихся с нами по данной программе, рассказывал, что из абитуриентов, набравших минимальное количество баллов при психологическом отборе и «условно допущенных» к обучению, никто училище не окончил.  И если некоторые из них смогли освоить самолёт Л-29, то полёты на МиГ-17 стали непреодолимым препятствием.

            Не верить в это не позволяли факты. На третьем курсе произошёл, можно сказать, массовый отсев курсантов по лётной неуспеваемости. Почти полтора десятка человек закончили на этом свою лётную карьеру.

 О НАЧАЛЕ КУРСАНТСКОЙ ЖИЗНИ

        Ближе к мандатной комиссии, как правило, абитуриентов становится всё меньше и меньше, происходит отсев по состоянию здоровья и по результатам экзаменов (в курсантской среде потом бытовала шутка: «Брали по здоровью, а спрашивают по уму».) Из оставшихся абитуриентов сколачиваются отделения, взвода, которые практически остаются неизменными уже и после зачисления в училище. Завязываются дружеские отношения, многое знаешь уже о своих товарищах. При ровном отношении со всеми поступающими более тесное общение у меня сложилось с Геной Русаковым, Геной Чепарским и Славиком Лейченко. Кровати рядом, в строю рядом. Кажется, узнаём друг друга за километр.

       Жаль, что Славик не добрался до мандатной комиссии, но проявив настойчивость и упорство, приехал через год и всё-таки поступил в училище. С ним мы потом встречались во время обучения в Военно-Воздушной Академии имени Ю.А. Гагарина. Но это потом.

      А пока мы ещё абитуриенты. А вот и наступил день ИКС! 19 августа 1964 года подписан приказ о зачислении нас курсантами на первый курс обучения Харьковского ВВАУЛ.  Построили, постригли, сводили в баню, переодели в курсантскую форму.

      В ожидании окончания процесса перевоплощения в курсантов всего личного состава курса стоим возле бани. Чепарскому что-то надо сказать Русакову. Так как Русаков не отвечает, начинает громко его звать. «Ну чего ты орёшь? Я же здесь, перед тобой!» – слышит в ответ от рядом стоящего курсанта. В этом стриженом лопоухом первокурснике (почему-то у стриженых «новобранцев» сразу начинают выделяться уши) Гена Чепарский не сумел признать своего товарища. Как тут удержаться от смеха? Повеселились все.

   Из курсантов, которые успешно сдали экзамены, прошли медицинскую комиссию и профессиональный отбор, были окончательно сформированы учебные отделения, взвода и курс в целом. На курсе было 3 взвода, в состав которых входило 6 учебных отделений. В первый взвод входили 7 и 8 учебные отделения, во второй – 9 и 10, в третий – 11 и 12. Как потом оказалось, 1 и 2 взвода готовились по программе Фронтовой Бомбардировочной Авиации и выпускались на самолётах Як-28, а 3 взвод – по программе Истребительной Авиации и выпускался на самолётах МиГ-21. Я попал в 1 взвод, в 8 учебное отделение. Практически все в нашем взводе были одногодки, за редким исключением старше на 1-2 года, а единственным курсантом моложе основной массы на один год, как оказалось не только во взводе, но и на курсе, был Саша Гладких.

      Ниже привожу список курсантов первого взвода, с которыми начинал свою армейскую службу, за исключением, может быть, нескольких человек, ушедших из училища на первом курсе и не оставшихся в моей памяти.

7 учебное отделение

8 учебное отделение

Анисимов Эдуард Валентинович Белов Аркадий Дмитриевич Бороденко Владимир Александрович  Говоров Анатолий Иванович Еговцев Валерий Николаевич  Земляной Александр Александрович Кононов Вячеслав Анатольевич Корощенко Валерий Андреевич Кочерга Николай Антонович Кирпичёв Арсений Арсентьевич Кузьмин Александр Семёнович Найя Владимир Павлович  Пегов Александр Павлович Перелыгин Дмитрий Николаевич Прохода Владимир Иванович  Решетников Виктор Константонович Семешин Велерий Никитович Сидоренко Александр Павлович Симаков Владимир Васильевич Старунов Николай Васильевич Стрельчиков Валерий Иосифович Типа Александр Павлович  Чепарский Геннадий Александрович Юдашкин Михаил Кивович

Авдюшкин Владимир Романович Андреев Владимир Григорьевич Балюн Вячеслав Фёдорович  Булавенко Пётр Павлович Гладких Александр Александрович Горловый Вячеслав Яковлевич Гребенюк Владимир Степанович Гриценко Владимир Семёнович Друженинский Владимир Иванович Заиченко Николай Павлович Зима Анатолий Фёдорович Иванов Олег Яковлевич Егоян Яков Азатович Кагала Леонтий Александрович Красницкий Александр Александрович Криволапов Константин Георгиевич Куделя Евгений Николаевич Кулинич Владимир Григорьевич Лабза Василий Григорьевич Литвинов Пётр Александрович  Логвинов Виктор Дмитриевич Мандригель Василий Васильевич Орешкин Борис Петрович Пархоменко Валерий Петрович Резинкин Владимир Иванович Русаков Геннадий Михайлович Смаль Леонид Васильевич

                                                                                    

Вот практически всё наше 8 учебное отделение:  1 ряд - Слугин Витя, Афанасьев Саня, Литвинов Петя, Лабза Вася. 2 ряд - Русаков Гена, Артюшенко Саша, Гладких Саша, Кагала Лёша, Авдюшкин Володя, Резинкин Володя. 3 ряд - Смаль Лёша, Гриценко Володя, Кулинич Володя, Заиченко Коля,  Логвинов Витя, Зима Толя, Куделя Женя, Криволапов Костя, Горловый Слава.

      Гребенюк Владимир, кстати, земляк, родом из Сватово, поступил в училище из армейских рядов и ещё абитуриентом был назначен командиром одного из отделений претендентов на курсантское звание, а затем и командиром 8 учебного отделения. Низкая теоретическая подготовка не позволила ему освоить уровень знаний, соответствующий высшему учебному заведению. На втором курсе он и ещё несколько товарищей были отчислены из училища по неуспеваемости. В результате некоторых «кадровых» перемещений, вызванных этим событием, мне присвоили звание «младший сержант» и назначили командиром 8 учебного отделения. («Какой же хохол без лычки»).

      После прибытия в учебный авиационный полк (809 уап) и разделения по эскадрильям был назначен старшиной эскадрильи, а командиром 8 учебного отделения стал Русаков Геннадий.

      Своеобразие курсантской жизни в авиации в том, что в авиаэскадрилье имеется старшина из сверхсрочников-прапорщиков, материально ответственный за имущество, а в обязанности старшины из курсантов входило руководство жизнью в курсантской среде, но без материальной ответственности: назначение нарядов, вечерняя поверка, подготовка списков увольняемых, построение и прибытие на занятия и др.

     Здесь вполне уместно вспомнить старшин учебных авиационных полков, с которыми довелось служить в курсантские годы.

       Старшиной у нас во время пребывания в 809 учебном авиационном полку был сверхсрочник старшина Кондратович. Этакий армейский франт. Сапоги всегда начищены, гимнастёрка выглажена, под ремнём ни одной складочки, а если в рубашке, то, как будто, она вышла только что из-под утюга. Своей внешностью и манерой поведения Кондратович напоминал Яшку-артиллериста из комедии «Свадьба в Малиновке». Да и возраст его весьма солидный: в период нашей службы ему было около 40 лет. Вполне сложившийся человек, со своими взглядами на жизнь и армейскую службу. В отношениях с курсантами всегда проявлял выдержку, тактичность и вежливость. Не могу припомнить ни одного конфликта с его участием. Он всегда, по-моему, помнил, что через один-два года все его подчинённые будут офицерами-командирами. А так оно и было. Пётр Бринжало (правда, из 3 аэ), в числе других лейтенантов нашего выпуска, оставленный инструктором в училище, как раз служил в 809 уап.

       Выпускники училища, по профилю бомбардировочной авиации, оставленные в Харьковском ВВАУЛ, затем, в основном, оказались в Барнаульском ВВАУЛ (Еговцев Валера, Логвинов Витя, Малакей Володя, Мандригель Вася, Чепарский Гена, Быков Володя). Из 3 взвода были оставлены инструкторами в 810 уап (Чугуев) – Капранов Володя, а в 812 уап (Купянск) – Быков Витя, Ковалёв Саня, Кошелев Жора.

    За время пребывания в Луганске старшина Кондратович ничем особым не запомнился. Старшина, как старшина. А после перебазирования в Левковку, при более непосредственном тесном общении, узнали его всесторонне, и, могу сказать без всякого лукавства, зауважали. В памяти остались некоторые эпизоды, раскрывающие характер старшины Кондратовича.

      Вот один из них. Курсанты под его командованием следуют из лётной столовой в казарму. Заместитель командира полка майор Утас окликает Кондратовича. Но тот никак не реагирует. И только на третий раз, будто только услышав голос офицера, с этаким   даже подскоком, оборачивается к майору. Когда потом мы спрашивали его о качестве слуха и проявлению в некоторых случаях признаков глухоты, старшина ответил: «Если начальник позвал один раз, это может просто от скуки. Позовёт и отстанет. Но если он зовёт второй, а то и третий раз, здесь уже действительно ты ему нужен. Надо реагировать».

       Ещё случай. В период полётов в Левковке у курсантов появилась традиция отмечать день рождения товарищей по экипажу. В лётной столовой каждый экипаж сидел за одним столом по 4 человека. С понедельника до субботы дни заняты подготовкой к полётам и полётами. Поэтому отмечали день рождения именинника независимо от того, на какой день недели это событие выпадало, нередко в выходной, зачастую в субботу. Второй смены полётов (а то и первой) в этот день обычно не было, после обеда и дальнейшее время до отбоя, чаще всего, свободно. На столе у каждого экипажа стоял графин с водой. Вот в субботу именинник воду в графине и подменял на водку.

      В один из таких дней, к экипажу, праздновавшему день рождения товарища, подходит старшина Кондратович и вежливо, как это он умел, спрашивает разрешение испить воды из графина, так как день очень жаркий. В столовой установилась звенящая тишина, курсанты эскадрильи замерли. Ведь все были в курсе отмечающегося события. Отказать старшине нет повода, а разрешить – себя подставить под удар, «спалиться». Но делать что-то надо. Один из сидящих, преодолев «ступорное» состояние, приглашает Кондратовича, который наливает из графина 150-170 грамм жидкости и выпивает. Далее говорит: «Хорошая водичка у вас. Ещё, наверное, глоток выпью». Снова наливает около 50 граммов и уходит на кухню, где ему был оборудован стол для приёма пищи. Тем самым он уменьшил дозу принятия спиртного, разделив содержимое графина на 5 человек, а не на 4, как планировалось. Инцидент на этом был исчерпан, не стал достоянием офицеров-командиров и предметом разбирательства.

    Надо сказать, что такое повторялось не один раз. И старшина Кондратович ни разу не ошибся, у кого попросить пить «для утоления жажды». На второй-третий раз стало понятно, что у него есть определённые информаторы. В результате проведённого расследования, пришли к выводу, что утечка информации шла на участке «транспортировки». В Левковке на территории лагеря был киоск, где можно было приобрести сигареты, минеральную воду, сок. Алкоголь можно было купить либо в городе Изюме, куда увольнений почти не было, либо в соседней деревне Ивановке-Ивантеевке, куда курсантам было запрещено отлучаться и куда мы практически не ходили. Поэтому купить горячительные напитки обычно просили девушек (официанток, поваров, связисток), передвижения которых были более свободными. А так как старшина Кондратович был вхож в этот женский коллектив (ведь и обедал на кухне), то информация о готовящемся «банкете» не проходила мимо него. Первоначальное предположение об информаторе-курсанте отпало. В дальнейшем курсанты пытались действовать более осторожно, соблюдая правила конспирации, что не всегда удавалось. Информация у старшины Кондратовича была всегда достоверной.

      В Чугуеве в 810 уап в наше время старшиной курса теоретического обучения курсантов был легендарный для Харьковского ВВАУЛ человек – Муллер Владимир Арсентьевич. Интересной и поучительной была служба с этим человеком. Более полную информацию о Владимире Арсентьевиче можно почерпнуть на сайте ХВВАУЛ и 810 уап. Там же имеется фильм-реквием, посвящённый ему (автор И. Чехута).

       С большой теплотой вспоминается старшина Голубь из 812 уап в Купянске. Он был постарше Кондратовича, лет под 50, а то и за 50. Спокойный, доброжелательный, всегда готовый пойти навстречу курсанту в его просьбе. Надо было только правдиво, без выдумок (не вешать лапшу на уши) изложить свою просьбу. Старшина Голубь очень нетерпимо относился к проявлениям любой лжи, не терпел выдуманных историй. Длительная служба с курсантами позволяла ему легко распознать, чего хочет курсант на самом деле.

О ЕДЕ

      Первый семестр в училище для многих курсантов был самым тяжёлым и определяющим в оценке правильности выбранного жизненного пути. Жёсткий распорядок дня, установленный режим питания, ежедневные физические и умственные нагрузки вызывали у неприспособленных к этому молодых людей повышенный расход эмоций и энергии.  

       Затраченную энергию не мог восполнить паёк в курсантской столовой. И не из-за нехватки калорий, а от того, что сказывались «гражданские» привычки к «свободно-временному» приёму пищи в домашних условиях, из-за любви к сладенькому и вкусненькому. Просто организм ещё не адаптировался к условиям армейской жизни. Ведь о какой нехватке калорий может идти речь, когда по окончании первого семестра на углублённом медицинском осмотре у каждого курсанта была прибавка в весе 3-5 кг, по сравнению с тем весом, что был до поступления в училище. ПЕРВОКУРСНИК – ЭТО ВЕЧНО ГОЛОДНЫЙ КУРСАНТ.

        На старших курсах обучения вопрос дополнительного пайка отпал. И можно с уверенностью заявить, что это не столько из-за перехода на питание по лётной, а затем по реактивной норме. А потому, что организм привык к режиму армейской жизни, все внутренние процессы стабилизировались.

      А пока что любовь к вкусненькому и сладенькому восполняется в буфете на служебной территории, где буфетчицей работала «тётя Таня». С позиций курсанта-первокурсника она была уж очень «зрелой» женщиной, хотя сейчас понятно, что ей в период нашей учёбы исполнилось чуть больше 40 лет.

        По своей доброте (но, конечно, и для выполнения своего плана по выручке) она умудрялась всем курсантам отпускать товар в долг, «под крестик». Практически весь курс был у неё в «кабале». Её голубая тетрадь (почему-то «тётя Таня» предпочитала этот цвет) «вмещала» в себя до двух получек курсанта. Если же кто пытался превысить установленный ею лимит, «тётя Таня» всегда осаживала надоедливого просителя словами: «Не морочь мне то, чего у меня нет!» Так и запомнилась она своей добротой, знанием русского фольклорного языка и физиологии человека.

 

ОБ УЧЁБЕ

      Преподаватели, обучавшие курсантов ХВВАУЛ премудростям науки, позволивших потом носить нагрудный знак о высшем образовании и иметь в дипломе запись «лётчик-инженер», были  мастерами своего дела.  Добиваясь полноты знаний, изучаемых  предметов, они проявляли к нам вполне лояльное отношение, понимая, что главным в нашей жизнедеятельности будет лётная работа.

     Конечно, были и неудовлетворительные оценки, и сдачи-пересдачи экзаменов и зачётов по тому или иному предмету, и лишение зимних каникул по причине неуспеваемости. Летний отпуск, согласно приказу Министра Обороны СССР, должен был предоставляться обязательно. Однако уровень преподавания и предъявляемые к нам требования, при определённом, даже не столь напряжённом стремлении к учёбе, позволяли всегда держаться «на плаву».

Лето 1965 года. Первый курс окончен, впереди отпуск. Слева направо: Русаков Гена, Артюшенко Саша, Андреев Володя, Бороденко Володя.

     Мне единственный раз пришлось на два дня задержаться для пересдачи экзамена по «Основам радиоэлектроники». Как рассказал позже наш курсовой офицер, капитан Мокроусов (впоследствии кандидат философских наук, преподаватель в Военно-Политической Академии имени В.И. Ленина), это он уговорил преподавателя на экзамене поставить мне «неуд», когда тот вознамерился внести «трояк» в мою зачётку. «Этот курсант учится хорошо. Он через пару дней пересдаст, ну если не на «отлично», то на «хорошо» – точно. Не надо портить ему зачётку», – так аргументировал он свою просьбу. В конечном итоге так и вышло. Но в то время потерянные мною два дня отпуска были важнее какой-то «четвёрки» по предмету. А «испортить» мне зачётку нашёлся другой преподаватель, майор Козлов Н.В., принимавший дифференцированный (с оценкой) зачёт по авиационному оборудованию. К слову, будущий тесть моего хорошего товарища Русакова Геннадия. Особого расстройства по поводу удовлетворительной оценки не было. Видимо, преподаватель оценил мои знания вполне объективно, с чем в душе я и соглашался. Но досада за первую «тройку» в зачётке присутствовала. Просто потому, что она была первой. До этого были только «хорошо» и «отлично».

  Из довольно большого количества преподавателей училища вспоминаются многие: профессор Кац, преподававший высшую математику у нас и в одном из вузов города Харькова, преподаватели физики – Забара и его жена Диамара Лазаревна, как сказали бы сейчас, «роскошная черноволосая гречанка», преподаватель аэродинамики майор Цейтлин Г.М., который ранее был лётчиком, и учебник которого по аэродинамике был принят для обучения курсантов всех лётных училищ страны. С уважением вспоминаются офицеры-преподаватели Безнос, Губенко Б.М., Воронцов К.А., Уфимцев И.Г., а также служащий СА, преподаватель по физической подготовке Зубко А.Д. (мастер художественного слова, часто и успешно выступал и на сцене), некоторые образные выражения которого помнятся до сих пор. Например, обращение к опоздавшему в строй курсанту: «Ну и что? На нас посмотришь или себя покажешь?» и др.

  Особое место занимает подполковник Розин Б.И., втолковывавший в нас основы электротехники. Понимая, что молодёжь ХХ века знает, что нельзя путать «плюс» и «минус» в электричестве, и может самостоятельно понять, что мокрые (да и сухие) пальцы в розетку совать не надо, преподаватель, умело излагая материал, за половину академического часа мог донести до нашего сознания изложение каждой лекции. Остальное время занимали рассказы всевозможных случаев, баек и анекдотов. Жаль, что курсанты, обучавшиеся в последующие годы, лишились такого удовольствия. Через 2-3 года после изучения этого предмета нашим курсом, кто-то проинформировал вышестоящее начальство о таких методах преподавания, и прекрасному рассказчику пришлось «наступить на горло собственной песне».

 

О  НАЧАЛЕ  ЛЁТНОГО  ОБУЧЕНИЯ

      Переход от теоретической учёбы в учебно-лётном отделе (УЛО) к практическим полётам в учебном авиационном полку – это особый период. Среди курсантов была, естественно, определённая прослойка из бывших солдат и матросов, поступивших в ХВВАУЛ из рядов Вооружённых Сил (Жук Николай, Писаренко Виктор, Белов Аркадий, Бороденко Владимир, Смаль Леонид, Саванков Фёдор и др.) Но основная масса – это выпускники средних школ, школ рабочей молодёжи, изредка техникумов. Таким образом, курсанты представляли собой молодых людей, приобщившихся к армии в стенах училища.

      Служба в лётном училище в период теоретической подготовки – это по сути та же школа, институт, но только с элементами армии. Изучение различных вузовских предметов, выставление оценок, зачёты и экзамены, разбавленные дежурствами, нарядами, караулами. Но на первом месте была учёба, школярство. А тут переход в воинскую часть, пусть и учебный авиационный полк, но всё же в воинскую часть. Пытались у «старослужащих» узнать, как там и что, особенно у Володи Бороденко, так как он до поступления в училище служил в авиационном полку писарем эскадрильи. И поэтому все считали, что о службе в авиационной части он информирован больше всех.

       В апреле 1966 года курс погрузился в поезд Харьков-Донецк и с пересадкой на станции Родаково прибыл в Луганск, в 809 учебный авиационный полк (в/ч 19109). Никакие рассказы не могли заменить первые впечатления. Для многих это было как перевод из тыловых частей в Действующую Армию.  

Переезд в Луганск. Пересадка в Родаково. Слева направо: 1 ряд (полулёжа) – Типа Саня, Красницкий Саня, Пегов Саша;2 ряд (сидят) – Старунов Коля, Кочерга (после смены фамилии Кузьминский) Коля, Чепарский Гена, Стрельчиков Валера, Земляной Саша;3 ряд (стоят) –  Булавенко Петя, Авдюшкин Володя, Пархоменко Валера, Горловый Слава

    Разницу между учёбой в УЛО и службой в воинской части мы почувствовали сразу. Добавилось количество командиров к нашим курсовым офицерам, а именно: лётчик-инструктор, командир звена, командир эскадрильи и его заместители, вышестоящее полковое начальство. Не сразу стало понятно разграничение их полномочий. Бросалось в глаза, что офицеры принимают решения и претворяют их в жизнь без долгих согласований с другими начальниками, как это наблюдалось в УЛО (с начальниками кафедр, начальником УЛО и т.д.) Офицеры полка, видимо, принимали решения в пределах своих обязанностей и компетенции, но ведь этого мы не могли знать, а была заметна их самостоятельность.

    Сложилось справедливое впечатление, что основная организационная единица здесь не полк и не курс, а эскадрилья. Курс, не теряя своего единства, всё же разделился на авиаэскадрильи, и каждая из них жила своей жизнью, по своему распорядку, в то же время органично вживалась в новые условия и распорядок полка в целом.

   Командиром авиаэскадрильи у нас был подполковник Пянкевич, решительный и своеобразный белорус. Так в один из вечеров (после ужина и до отбоя) нашу эскадрилью собрали для заполнения первых лётных книжек курсантов. Разгильдяйства хватает везде. Дежурный по штабу не может найти ключ от предназначенной нам аудитории. Стоим. Ждём. Ключа нет. Переговариваемся, мол, придётся еще завтра приходить. Будем тратить ещё один вечер своего свободного времени, которого и так у курсанта не много. Дверь без ключа не откроешь! Но подполковник Пянкевич не такой, чтобы не найти выход из создавшегося положения. Даёт команду: «Ломать дверь!» Рядом стоявшие курсанты, выказывая исполнительность, во главе с Виктором Слугиным, проявившим наибольшее рвение, выломали дверной замок. Процесс заполнения лётных книжек закипел.

       На второй день на утреннем построении командир эскадрильи приказывает выйти из строя курсанту, проявившему наибольшую активность и умение при взломе двери. Виктор Слугин с довольным видом делает два шага вперёд, ожидая слова благодарности. Но получает указание взять у старшины необходимые инструменты и отремонтировать дверь. Немая сцена… А смех был потом, в курилке.

       Ещё один эпизод, связанный с подполковником Пянкевич, произошёл буквально в первые дни пребывания в 809 уап.

     Перебазировались мы из Харькова в Луганск. Аэродром, казармы – на Острой Могиле, район практически в черте города. Был у нас курсант Яша Егоян, уроженец Луганска. Занимаемся благоустройством курсантского быта, получаем одеяла, подушки, размещаемся в казарме и др. Построения почти ежечасно. А за окном весна, а за забором троллейбус, а для Яши – дом, папа-мама, любимая девушка. Кто смог бы удержаться от встречи? Яша не смог. Через забор – и в самоход.

    Отсутствие Егояна обнаружилось довольно быстро. Далее последовал нагоняй, разбор по инстанциям: курсовой офицер, инструктор экипажа, командир звена и наконец, он попадает к командиру эскадрильи.

     В канцелярию эскадрильи зашли вместе с командиром звена майором Смирновым. Выслушав доклад командира звена о прибытии, Пянкевич, не говоря Яше ни слова, даёт команду: «Смирнов! Егояна за аэродром!» Смирнов берёт Егояна за руку и выводит из канцелярии. Вслед им несётся: «За аэродром! И расстрелять!» Яша потом говорил, что у   него сил не было даже вырываться. Думал: «Ну, вот и полетал! Вот тебе и полк! Вот тебе и

Действующая Армия, кто знает, что тут за порядки!»

     В дальнейшем Яша успешно освоил программу полётов на самолёте Л-29, летал уверенно. Жаль, что его подвела дисциплина, вернее, отсутствие таковой. При переводе в Чугуев, в 810 уап на самолёты МиГ-17, по представлению командира этого полка, Егоян был отчислен из училища по недисциплинированности. У него к этому времени было более 10 неснятых взысканий.

      За неимением фактов ничего нельзя сказать о том, как пришёл подполковник Пянкевич к должности командира авиаэскадрильи, и как сложилась его дальнейшая судьба, но запомнилось его постоянное стремление летать и учить летать.

        Полёты в Левковке. Грунтовый аэродром. Через несколько лет там построили бетонную ВПП и летали курсанты 3 и 4 эскадрилий 812 уап (Купянск) на самолётах МиГ-21. А мы пока на грунтовой ВПП летаем на Л-29. После дождя ГВПП к полётам готова, но вокруг неё лужа на луже. С курсантской точки зрения летать невозможно, к взлётной полосе не добраться. Однако, перед взлётом разведчика погоды, Пянкевич пешком обходит весь аэродром, заставляя солдат батальона аэродромно-технического обслуживания (обато) отмечать флажками сухие места. По этим флажкам мы затем, «как бык по дороге», не выруливали, а буквально пробирались к ГВПП и после вылета заруливали на стоянку самолётов.

       Там же, в Левковке. Заканчиваются полёты во вторую смену. Курс посадки – 266⁰. Крайние экипажи выполняют посадку против уже низко расположенного солнца. Колбасят. На разборе полётов твердят, что всё делали, как учили: на выравнивании взгляд влево-вперёд на 15-20⁰ на удаление 30-40 метров, но там как раз солнце слепит. На это получают ответ командира эскадрильи: «У вас налёт более полусотни часов. В войну с таким налётом в бой ходили, самостоятельно принимали решение в самых сложных ситуациях. А вам додуматься без подсказки, как действовать, лень. Кто вам мешает смотреть вправо или даже через лобовое стекло? Ведь вы уже лётчики!»

      Но до настоящих лётчиков и даже до начала обучения непосредственно полётам на самолётах после перебазирования в Луганск предстояло ещё многому учиться и тренироваться. Началу лётного обучения предшествует наземная подготовка, в ходе которой проверяются теоретические знания курсантов, полученные в процессе занятий в УЛО. Проверяются знания самолёта и двигателя, изучается район полётов, проводятся тренажи в кабинах самолётов и на тренажёрах и др. Обязательным атрибутом подготовки к полётам являются парашютные прыжки.

       На наземном катапультируемом тренажёре лётчиков (НКТЛ) проводится тренировка по покиданию самолёта в аварийной обстановке. Имеется много всевозможных рассказов, историй и баек об этих тренировках. Многие повествующие рассказывают о травмах позвоночника и других частей тела при выполнении наземного катапультирования, о страхах при этом и даже об использовании НКТЛ не по его прямому назначению. Некоторые авторы даже называют тренировки на НКТЛ издевательством над лётным составом и об использовании последних как подопытных экземпляров.  При обучении в ХВВАУЛ лично пришлось проходить через это испытание при полётах в 809 уап на самолётах Л-29 и в 810 уап на самолётах МиГ-17. На 4 курсе такое мероприятие не запомнилось, не вспоминается, было ли оно вообще. Естественно было, но не запомнилось.

           Так, Володя Авдюшкин, лётная карьера которого закончилась на 4 курсе, на одной из встреч выпускников ХВВАУЛ-68 вспоминал, что уже прошёл наземное катапультирование, а полетать на Як-28 не довелось. Видимо, к этому времени данная тренировка стала обыденным делом и не оставила свой след в памяти.

Перед прыжками всем весело               Слева направо: Русаков Гена, Артюшенко Саша, Киволапов Костя, Гриценко Вова,                                    Резинкин Вова, Гайдабура Дима, Кагала Лёша, Андреев Вова.

    Наземное катапультирование в годы нашего обучения выполнялось на НКТЛ-3, впоследствии на НКТЛ-29-39, разработанных применительно к самолётам Л-29 и Л-39.

       Первоначальное катапультирование выполняется с 8-кратной перегрузкой, последующие – с 12-кратной. (Реальное катапультирование с самолёта осуществляется с перегрузкой в 20 g.) Надо сказать, что не очень приятная процедура, когда, после срабатывания пиропатрона, тебя снизу бьют, как поленом, и ты по направляющим взлетаешь на высоту метров в шесть. За всё время не могу припомнить ни одного случая травматизма курсантов в процессе такого тренажа. Только однажды Володя Резинкин пожаловался на дискомфорт в спине, когда не успел полностью сгруппироваться перед выстрелом пиропатрона. Но никакого перелома, лечения в госпитале и других страшилок не было. Боль прошла через 2-3 дня и ни разу больше о себе не напоминала. Всегда был уверен в том, что точное соблюдение требований руководящих документов и высокая ответственность организаторов и исполнителей этого мероприятия позволяет избежать всяких непредвиденных осложнений.

     Но хотелось бы рассказать и о другом, т.е. о той атмосфере и настрое всех участников данного процесса, которые складывались вокруг наземного катапультирования. При разном подходе к нему, в первую очередь, со стороны организаторов.

Чем ближе к моменту прыжка, тем серьёзнее лица. Слева направо: Авдюшкин Володя, Резинкин Володя, Куделя Женя, Гладких Саша.

    В процессе подготовки к первому наземному катапультированию в 809 уап с курсантами провели предварительное занятие. Непосредственно перед выполнением тренажа ещё раз детально проинструктировали. Доктор измерил пульс, заглянул в глаза, оценил цвет лица и только потом разрешил приступить непосредственно к тренажу. После выполнения наземного катапультирования снова проверка пульса, внешний осмотр и всё это на глазах ожидающих очередников. В результате все, естественно, взбудоражены. В достаточной мере нагнали страха на курсантов.

      Другое дело было в 810 уап в Чугуеве. Занятие предварительно, конечно, провели и все стали ожидать повторения того, что было годом раньше. Но здесь было всё по-другому. На одном из тренажей на самолётах на аэродроме к командиру звена майору Кашлеву Михаилу Ивановичу подходит начальник парашютно-десантной службы (ПДС) полка и говорит, что по плану наземной подготовки сегодня наше звено должно отработать на НКТЛ.

    Михаил Иванович отправляет начальника ПДС готовить тренажёр к работе, а нам объясняет, что сегодня главным является тренаж на самолёте, а тренаж на НКТЛ – это минутное отвлечение от основной задачи. Его надо быстро выполнить и снова вернуться на самолёты.

     Когда пришли к НКТЛ, командир звена предлагает начальнику ПДС напомнить действия при катапультировании, затем первым садится в кабину тренажёра и выполняет наземное катапультирование. «А теперь все остальные и на самолёты!» – командует он.

Не было никакого нагнетания напряжённости. Всё прошло штатно, быстро и даже как-то весело. Врач в соответствии с Инструкцией присутствовал, наблюдал за курсантами и происходящим, но не создавал ажиотажа, был необходимым атрибутом мероприятия, но не действовал на психику тренирующихся.

            Как итог, можно сказать, что психологическая подготовка, настрой и личный пример –  не последние составляющие в успешном завершении любого дела, а тем более в авиации.

О ПЕРВОМ САМОСТОЯТЕЛЬНОМ ВЫЛЕТЕ

         Много написано о первых самостоятельных вылетах, об ощущениях, мыслях в этот момент, о том, что значило это событие для курсанта. Хочу и я затронуть эту тему, вспомнить, как это было у меня, как я шёл к этому знаменательному событию в моей жизни, что запомнилось в разные годы: когда выполнял первый в жизни самостоятельный полёт или первый полёт на другом типе самолёта.

                                                                       Самолёт  Л-29                                                                                                                                                                                                                                                  

    Летать на Л-29 наша эскадрилья начинала в Луганске с аэродрома на Острой Могиле. В дальнейшем там размещалось Ворошиловградское Высшее Военное Авиационное Училище Штурманов имени Пролетариата Донбасса (ВВВАУШ).

   Ознакомительные и первые вывозные полёты были выполнены в Луганске, а затем продолжились в Левковке. Этот аэродром с грунтовой ВПП расположен в 12 км северо- западнее города Изюм Харьковской области. Взлётная полоса проходила вдоль соснового леса (что в дальнейшем для меня будет иметь определённое значение), в котором находились все административно-хозяйственные постройки (штаб, казармы, столовая, летний кинотеатр, спортивный городок и др.)

   Вывозная программа на Л-29 у меня шла ни шатко, ни валко. В числе передовиков, схватывающих всё на лету, с полуслова-полувзгляда не был, но и не плёлся в хвосте в числе «бесперспективных». Анализируя всю дальнейшую лётную деятельность, прихожу к выводу, что для понимания существа вопроса, выработки и закрепления навыков в каких-то действиях мне требовалось определённое время. То есть, если одно и то же количество информации я получал в сжатые сроки, усвоение материала было хуже, чем в том случае, когда такое же количество информации я получал дозированно. Эта моя особенность проявилась ещё при сдаче экзамена по основам радиоэлектроники, когда не хватило одного дня, чтобы весь учебный материал отложился в памяти, и пришлось тогда на пару дней укоротить, не по своей воле, каникулы. Но если я чему-то научился, что подтвердили дальнейшая служба и полёты, то это крепко и навсегда. А если говорить по-научному, мой темперамент, видимо, можно определить, как сангвинический, с некоторой долей флегматического типа. Или флегматика плюс сангвиника. Да, наверное, людей в чистом виде, отвечающих классическому определению темпераментов, вряд ли существует.

       В нашем лётном экипаже было четыре курсанта: Андреев Володя, Зима Толя, Мандригель Вася и я. Первым к самостоятельному вылету в экипаже планировался и вылетел Толя Зима, которому лётная программа давалась довольно легко. Вторым в экипаже к этому событию инструктор готовил меня.

     Инструктором у нас был капитан Власенко Василий Власович, спокойный, рассудительный, добрейшей души человек, по устоявшемуся мнению, один из лучших методистов полка. Если другие инструкторы в полёте и при разборе полётов допускали резкость в оценке действий курсантов, да ещё иной раз подкреплённую непечатным словом, «наш» инструктор даже голос не повышал. У нас сложилось мнение, что он даже ругаться не умеет. Единожды разгневанным и вышедшим из себя я увидел его, когда с первого раза не смог получить допуск к самостоятельному вылету. Перед этим уверенно слетав с командиром звена майором Смирновым, я «завалил» полёт на допуск к самостоятельному вылету с командиром эскадрильи подполковником Пянкевичем.

   Среди инструкторов существует твёрдая убеждённость, что научить взлетать можно, практически, каждого. А вот освоить выполнение посадки – дано не всем. Это один из самых сложных элементов полёта.

     При выполнении посадки глазомерно определяется высота начала выравнивания и высота самого выравнивания. Остальное определяется инструментально: скорость полёта, обороты двигателя и т. д. Вот с этим глазомером у меня и были проблемы. Не было стабильности и устойчивости на конечном этапе.

   Дело было в субботу, впереди выходной и инструктор, распекая меня за отсутствие сосредоточенности, за расхлябанность(?) в полёте и другие мои существующие и не существующие грехи, изрекает: «Завтра с утра залезаешь на сосну (напоминаю, что это было в Левковке) на высоту 8 метров и сидишь там целый день. Запоминаешь высоту           

начала выравнивания.  А то   ВЫ-ГО-НЮ!!!»

        По прошествии достаточного времени, будучи уже сам инструктором, не открывая новое и глобальное, сделал вывод, что для успешного достижения целей обучения, безусловно, необходимо спокойное, доброе слово, полное взаимопонимание обучаемого и обучающего. Но иногда требуется и резкий разговор. Встряска!

    Не знаю, что подействовало больше – резкие слова и тон разговора инструктора, или осознание перспективы быть отчисленным по лётной неуспеваемости, или те несколько дополнительных вывозных полётов из «резерва» командира эскадрильи, но допуск к самостоятельному полёту я получил и успешно его выполнил 27 мая 1966 года.

     Как я выдерживал режим полёта, как действовал рулями управления, на какой высоте начинал и заканчивал выравнивание (понятно, что на заданной), детально не помню. Но в памяти осталась распиравшая душу радость от ощущения самостоятельности в полёте, свободы в действиях (инструктор остался на земле, в воздухе я один), от преодоления своего неумения, страхов и дилетантства. А ещё было ощущение свалившегося с плеч груза, в том числе и груза ответственности и долга перед инструктором, за его труд и вклад в моё лётное становление, а также ощущение хорошо выполненной работы.    Я   СМОГ!!!

                                                            О ЛЁТНОМ ЭКИПАЖЕ

      Совместная четырёхлетняя служба и жизнь в казарме, трёхлетнее пребывание в одном лётном экипаже (Владимир Андреев, Анатолий Зима, Леонид Кагала и Василий Мандригель), безусловно, предопределяют необходимость несколько более подробно  рассказать о каждом члене нашего экипажа. С Володей Андреевым довелось совместно послужить ещё в Воронеже, где он в звании майора заканчивал свою службу на должности начальника разведки 455 инструкторско-исследовательского авиационного полка (бомбардировщиков-разведчиков). Вася Мандригель служил инструктором в Барнаульском ВВАУЛ, летал в Камне-на-Оби, а Толя Зима был заместителем командира 118 отдельного авиационного полка Радиоэлектронной Борьбы (оап РЭБ) в Чортково на Украине.

     АНДРЕЕВ ВОЛОДЯ всегда был полон различных идей и предложений по всем вопросам учёбы и жизни. Как-то командир взвода, капитан Мокроусов, восторженно отзывался об инициативных людях. Этот тезис очень пришёлся по душе Володе, и он стал часто проявлять инициативу в различных делах. Даже в учебном процессе, желая дополнить ответ по рассматриваемому вопросу, Володя не просил разрешения ответить, а просил проявить инициативу в дополнение ответа. Но как зачастую бывает, чрезмерное усердие в одном и том же действии или применение одного и того слова к месту и не к месту порождают комичные ситуации. Поэтому он  на длительное время получил прозвище «Володя с инициативой». Только на 4 курсе, когда начали изучать радиолокационный прицел «Инициатива-2» на самолёте Як-28И, прозвище сошло на нет, да и проявление «личной инициативы» у Володи к этому времени поубавилось.

      Следует рассказать об одном случае, когда идея Володи толкнула нас на грубое нарушение воинской дисциплины. В Чугуеве, в должности старшины эскадрильи, я взял на себя функции, минимум, командира полка. Дело было в том, что Володе очень захотелось побывать на свадьбе своего друга детства, который проживал в городе Жданове (ныне Мариуполь, Украина), откуда родом был и сам Володя. Женитьба друга, разумеется, очень незначительная причина, чтобы предоставить курсанту краткосрочный отпуск. Никакой командир не дал бы разрешение на такой отпуск. Вот Володя и попросил «прикрыть» его на время поездки, а выражаясь точнее, на время самовольной отлучки.

     Курсантские казармы в Чугуеве располагались рядом с автострадой Харьков-Ростов, что позволяло через несколько минут после выхода из военного городка остановить проходящую мимо автомашину и уехать в требуемую сторону. Трасса была очень оживлённой, и автостоп был довольно распространённым способом передвижения. Водители подвозили попутчиков, зачастую, даже не требуя платы за проезд. А если узнавали, что ты курсант или студент, тем более.

            По молодости, и, ясное дело, не совсем осознавая опасность этого мероприятия, мы решили, что такое возможно. В пятницу вечером Володя ушёл из казармы. В субботу-воскресенье полётов не было, а на занятиях и проверках дежурного по полку я отмечал Володю дежурившим то на кухне, то в другом наряде. В ночь с воскресенья на понедельник Володя возвратился, и наша проделка сошла с рук.

      Юность – есть юность. На многое готов пойти ради друзей, лжеавторитета и самоутверждения. Здесь хотелось бы отметить, что именно такими перекосами юношеского сознания, ошибочной оценкой жизненных ценностей и пользуются некоторые взрослые (мошенники, прохиндеи и шарлатаны) для достижения своих целей. Это, к слову, а не применительно к Володе.

     Жизнь в казарме проходит на виду у всех курсантов. Поэтому о «вояже» в Жданов в эскадрилье были информированы многие сокурсники.

    И вот через некоторое время с такой же просьбой обращается Витя Слугин, у которого возникла необходимость срочно и лично выяснить отношения с девушкой, проживающей в Луганске. Аналогичная просьба – реализация по аналогичной схеме. Но в этот раз не все исполнители были прежними, и не всё прошло гладко, как планировали. Виктор возвратился в ночь не с воскресенья на понедельник, а с понедельника на вторник. Трудно передать то беспокойство и неприятные мысли, которые пришлось пережить мне с утра понедельника до утра вторника. Ведь за трое суток совсем не близкой дороги с Виктором мог произойти самый непредсказуемый случай. Не было душевных сил даже слушать Виктора о причинах такого опоздания, о причинах нарушения нашего уговора. Внутренние переживания не оставили сил даже на то, чтобы незамедлительно выразить своё неудовольствие.

       Проанализировав оба эти случаи, пришло осознание того, что мы все трое рисковали своей судьбой, так как в итоге могли быть отчислены из училища. Переосмыслив содеянные нарушения, больше таких афер не повторяли.

     А говоря о Володе, следует отметить, что по складу характера он был в какой-то мере авантюристом и нередко становился участником, а то и автором самых разных нелепых ситуаций и событий. В подтверждение этого можно привести ещё один пример.

      Левковка. Уже в какой-то мере освоили самолёт Л-29, заканчиваем программу подготовки полётов по кругу, приступили к полётам в зону. И вот в один из полётов в зону Володя взял с собой пассажира, солдата-механика своего самолёта. В секрете от всех, даже от курсантов своего экипажа, Володя пообещал прокатить этого любителя авиации и

острых ощущений, показать прелести лётной работы. За давностью лет не грех вспомнить, как эта авантюра решалась с техником самолёта.

     Известно, что самолёт Л-29 является учебным самолётом, имеет две кабины: лётчика и инструктора. Инструкторская кабина в самостоятельных полётах остаётся пустой. Привязные ремни в ней надёжно закрепляются в статичном положении и курсант или лётчик в одиночку отправляются в самостоятельный полёт. Как привязываться в кабине самолёта, механик, естественно, знал, а, разместившись в ней, согнулся таким образом, чтобы не было видно с земли. Не заметили этого пассажира в самолёте ни на стоянке самолётов при выруливании, ни со стартового КП на взлёте.

      В полёте Володя решил блеснуть своим «лётным мастерством» и, выполняя комплекс упражнений в зоне, пилотировал с максимальными перегрузками каждой фигуры пилотажа. Нетренированный и неприспособленный к этому молодой организм механика не выдержал, и он «похвалился» и завтраком, и обедом прямо в полёте в кабине самолёта. Дело было в конце лётной смены, и полёт Володи на этом самолёте был крайним в этот день, что было очень кстати для всех участников данного происшествия. Теперь такой факт уже не мог пройти совсем не замеченным, случайным эпизодом, но количество свидетелей при крайнем полёте значительно уменьшалось. Узкий круг лиц, посвящённых в детали этого полёта, «крепко держал язык за зубами». Технику самолёта, который встречал самолёт после вылета, было абсолютно не выгодно разглашать особенности этого полёта. Ему бы очень и очень не поздоровилось за халатность при выпуске самолёта, а то и ещё больше – за соучастие. А у курсантов доносительство никогда не приветствовалось. Ну, а Володе за такой проступок однозначно грозило бы отчисление из училища за самовольство, грубое нарушение лётной и воинской дисциплины и т.д., и т.д., и т.д. Разумеется, уборка кабины самолёта после заруливания легла непосредственно на самого исполнителя.

            Володе в своём кругу все курсанты, которым было известно об этом полёте, выказали своё отрицательное отношение к его глупой затее. Никто не одобрил его очередную «инициативу». Мало ли что могло случиться в полёте?  Могло быть ещё большее ухудшение самочувствия пассажира, отказ авиатехники и др. А если бы пришлось покидать самолёт? Готов ли к этому пассажир? Конечно же, нет! Безрассудный поступок! Хорошо, что закончился вполне благополучно и втайне от командования.

     Следует отметить ещё одну особенность Володи – его сентиментальность. На встрече однокурсников по поводу 20-летия окончания училища Володя от переизбытка чувств даже прослезился. 

      МАНДРИГЕЛЬ ВАСЯ увлекался тяжёлой атлетикой. Всегда спокойный, рассудительный, неторопливый в разговорах и поступках. Некоторые курсанты (Баринов Серёжа, Егоян Яша и др.) нередко всевозможными подначками пытались вывести его из себя, но Василий брал насмешника за ворот и, немного потрепав, отпускал шутника. Вспоминается лишь один эпизод с участием Серёжи Баринова, когда удалось «завести» Василия. Много времени он уделял тренировкам в спортивном зале, выполнил норматив кандидата в мастера спорта по тяжёлой атлетике.

            На 3 курсе от перенапряжения на тренировках, как мы все посчитали, у Василия снизилось зрение (сколь значительно – сейчас уже не вспомнить), и его хотели «списать» с лётной работы.

           Заместитель командира полка подполковник Холодков проявил участие в судьбе Василия, предложил врачам не спешить с окончательными выводами, а попробовать провести дополнительный курс лечения. Василию подполковник Холодков посоветовал временно прекратить тренировочные нагрузки. Через некоторое время зрение у Васи восстановилось до требуемых значений, и он успешно освоил самолёт Миг-17, а затем и Як-28. В дальнейшем тяжёлую атлетику не бросил, но таких интенсивных тренировок, как на третьем курсе, больше не проводил. Предпочёл выбор в пользу лётного дела, а не спорта. Не стал добиваться звания мастера спорта по тяжёлой атлетике.

     А чтобы обезопасить себя от неприятностей при прохождении врачебно-лётной комиссии (ВЛК), Вася выучил наизусть таблицу, по которой проверяют зрение окулисты во время медицинского обследования пациентов. Необходимо отметить, что требования к курсантам и к состоявшимся уже лётчикам у врачей, согласно их Инструкциям и Нормативам, были различные. К лётчикам, естественно, применялись менее жёсткие требования. Поэтому в дальнейшем такое знание упомянутой таблицы могло и не пригодиться, но данный факт говорит, с одной стороны, о желании Василия летать, а с другой – о его упорстве в достижении поставленной цели.

     Совместное обучение в одном учебном отделении в течение всего периода обучения, трёхлетнее нахождение в одном лётном экипаже, однако, не позволило узнать полностью и более подробно о родственных корнях Василия. Он был родом из города Кривой Рог (Украина). Умел говорить по-русски и по-украински. Уточнять, кто он по национальности, никому не приходило в голову. Был бы человек хороший. Конечно, в официальных бумагах в соответствующей графе национальность была указана, да кого в курсантские годы это интересовало, кроме работников кадров.  И вот в 1977 году, как раз в период египетско-израильского конфликта, довелось перегонять самолёты из Дебрецена в Камень-на-Оби, в Барнаульское ВВАУЛ. Встретившись с однокурсниками, служившими здесь в 96 уап инструкторами, меня в разговоре словно «прорвало» анекдотами на злободневную еврейскую тему. При этом я никак не мог понять старания Гены Чепарского перевести разговор на другие сюжеты. Только во время «перекура» он растолковал мне неуместность продолжения разговора на «злободневную» тему. Василий Мандригель, оказалось, по национальности был не русский и не украинец, а еврей, что прошло как-то мимо меня, не отложилось в памяти.

      В годы советской власти вопрос о национальности особо не стоял. Все граждане СССР по национальному признаку были равны, да и политика государства в национальном вопросе была направлена на сплочение народов, населяющих страну и выработке «единой общности – советский народ». Поэтому в курсантские годы этому вопросу не уделяли большого внимания. Все на курсе знали, что Кононов Слава и Юдашкин Миша, как говорится, были «настоящие» евреи, к ним примыкает Баринов Серёжа (с ним и в настоящее время поддерживаем прекрасные отношения), а вот Вася Мандригель как-то «зашифровался». Не было в нём характерных черт и особенностей, присущих Кононову, Юдашкину и Баринову.

     Никаких последствий моё «выступление» с анекдотами не имело ни в тот вечер, ни в последующем. Встреча продолжалась в тёплой дружеской обстановке. С Васей мы расстались добрыми друзьями. Такие черты характера, как выдержка, доброжелательность и спокойствие остались присущи ему и в годы офицерской службы.

      Очень жаль, что авиакатастрофа прервала жизнь хорошего человека. Участвуя в ЛТУ на Югорском полигоне, звено Як-28, где Мандригель был ведущим, выполняло взлёт полным составом звена на аэродроме Толмачёво (Новосибирск). Ширина полосы позволяла это делать. В процессе первого разворота внутренний ведомый допустил опасное сближение с ведущим. Пытаясь предотвратить столкновение, Василий резко сманеврировал, ушёл от столкновения с ведомым, но произошло сваливание самолёта, и с высоты 280 м его самолёт врезался в землю. СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ СОСЛУЖИВЦУ, ТОВАРИЩУ, ДРУГУ.                       

Чугуев-67.     В свободное от службы время. Слева направо: Мандригель Вася, Русаков Гена, «красавица-официантка»,   Заиченко Коля, Зима Толя, Смаль Лёша.

   ЗИМА ТОЛЯ ничем особенным, можно сказать, не выделялся. Был по определению среднестатистическим курсантом.

      В учёбе – не отличник, но ни разу пересдавать экзамен ему не приходилось; по физической подготовке – никаких чемпионских результатов, но все требуемые нормативы сдавал успешно, в недисциплинированности замечен не был, но в то же время, уже на 4 курсе, возвратился из увольнения с незначительным запахом алкоголя, в чём был уличён командиром нашего звена, который в этот день был ответственным офицером в эскадрилье. Анатолий, оправдываясь, сказал, что позволил себе в жаркий день выпить кружку пива. Учли его безупречное поведение ранее и дальше этому случаю ходу не дали. Никаких оргвыводов не последовало. Сейчас думаю, что командир звена не захотел «выносить сор из избы» по столь незначительному поводу и ограничился разбором в рамках своего звена.

     Но когда пришло время полётов, Толя словно преобразился. Лётная подготовка ему давалась легко. Все три года полётов в полках училища первый самостоятельный вылет он выполнял в числе первых курсантов нашего курса. Как- то не довелось иметь информацию о дальнейшем уровне лётной подготовленности, о том, как проходило в строевых частях его становление офицером-лётчиком. Но занимать должность заместителя командира полка без твёрдых навыков в пилотировании самолёта, без достаточно высокого уровня лётного мастерства практически невозможно. А Анатолий Фёдорович эту должность занимал.

     В курсантские годы Толя был надёжным товарищем, как и все члены нашего экипажа. Экипаж все годы обучения был сплочённым, мы помогали друг другу во всех ситуациях.

    Ниже приведена фотография нашего экипажа из выпускного альбома с инструктором экипажа капитаном Казусь Иваном Васильевичем и штурманом экипажа старшим лейтенантом Алмазовым Михаилом Ивановичем.                                                                                          

Наш экипаж на 4 курсе с Авдюшкиным Володей. Инструктор экипажа - Казусь Иван Васильевич. Штурман экипажа - Алмазов Михаил Иванович.

       Казусь И.В. закончил лётную службу в 96 уап Барнаульского ВВАУЛ в Камне-на-Оби после перебазирования туда двух эскадрилий 812 уап из Купянска. В отношении Ивана Васильевича вспоминается такой факт. В соседней эскадрилье служил капитан Курйоз. Так вот, при необходимости в разговоре Иван Васильевич всегда употреблял слово «курйоз», а капитан Курйоз – только «казус».

     Алмазов М.И. в должности штурмана полка приезжал на сборы в Воронеж в период моей службы в 3 исследовательском отделе. Встреча была очень приятной.

    На фотографии нашего экипажа вместе с нами помещена фотография Авдюшкина Владимира Романовича. Володя перед началом лётной практики на Як-28 по состоянию здоровья был «списан» с лётной работы и направлен для обучения на офицера боевого управления. При формировании выпускного альбома прислал свою фотографию, и она была помещена в первый экипаж эскадрильи, то есть в наш экипаж. Логично было бы поместить её в экипаж, в котором он летал на самолётах Л-29 и МиГ 17. Но так получилось. В настоящее время он продолжает общаться с выпускниками ХВВАУЛ-68. Приезжал на встречи однокурсников в честь 20-летия и 50-летия выпуска из училища. Проживает в Калининграде.

О РАСПРЕДЕЛЕНИИ ВНИМАНИЯ

       Вместе с нами учился Смаль Леонид, большой любитель поэзии. Не было практически ни одной самоподготовки, чтобы он не устраивал чтение особо понравившихся ему стихов. Однажды принёс в аудиторию новый, только что приобретённый в киоске литературный журнал и начал читать опубликованные там стихи. После того, как Смаль прочитал два или три стихотворения, Литвинов Пётр, оторвавшись от своего дела, прочитал эти стихотворения, не заглядывая в журнал, удивив всех возможностями своей памяти. Ведь раньше выучить эти стихи наизусть он не мог, так как журнал был только что приобретён. К тому же, слушая стихи, Пётр занимался ещё и своим делом, что-то изучая в конспекте. 

      Возможностями своей памяти Пётр Литвинов поражал нас ещё, когда начали готовиться к полётам. В Методическом пособии по самолёту Л-29 подробно было расписано, как распределять внимание по приборам на каждом этапе полёта: на взлёте, в наборе высоты, в горизонтальном полёте, на снижении, на посадке. Описание этого процесса для каждого этапа полёта занимало одну, а то и полторы страницы.

       Честно говоря, изучая эти страницы Методического пособия, я уяснил, что главный прибор – это авиагоризонт, а затем все остальные. А детально, в какой последовательности и куда следует смотреть на каждом этапе полёта, как-то не запомнилось.

      И таких как я, было большинство курсантов. Да и инструкторы не настаивали на точном знании этих правил. Наверное, все понимали, что понятие о распределении внимания в полёте должно быть, но книжное описание этого процесса в ходе практических полётов интерпретируется и несколько видоизменяется у каждого курсанта, применительно к психофизиологическим особенностям индивидуума.

   Литвинов же рассказывал слово в слово по каждому этапу. Но вылететь на Л-29 самостоятельно не смог. Видимо, действуя по написанным инструкциям, само дело при этом отставало от слова. А Смаль успешно окончил училище и затем летал в 63 бап в Черняховске.

 

О ГОРОДАХ 

     Отгуляв отпуск после окончания второго курса, мы самостоятельно прибывали в Чугуев. Сбор всем назначен на одно время, поэтому в автобусе, следовавшем из Харькова, собралась целая команда однокурсников. Автобусная остановка на трассе Харьков-Ростов, ближайшая к училищу, была расположена в 700-800 м от КПП в военный городок. Но об этом мы узнали позже.

    После выхода из автобуса решили опросом местных жителей узнать, где находится училище, а заодно и дорогу в город. Горожанин, которого мы спросили об этом, попался с юмором и, наверное, не патриот своего города. Показал, как пройти в училище, а по поводу города ответил следующее: «Если в Ростов, то туда, – и показывает в сторону уходящего по шоссе автобуса, ­ –  а если в Харьков, то в обратную сторону».

 

О ВЫЛЕТЕ   НА  БОЕВОМ  САМОЛЁТЕ

     После завершения лётной программы на Л-29 пришло время переучивания и освоения самолёта МиГ-17 в 810 уап (в.ч.42072) в городе Чугуеве. 

Самолёт МиГ-17.	В кабине МиГ-17

    В этом полку инструктором нашего экипажа, который оставался неизменным в течение всего периода обучения в ХВВАУЛ, был капитан Кочуров Николай Николаевич, здоровяк и балагур, к тому же лётчик-инструктор высочайшего класса. Сослуживцы рассказывали, что в период отсутствия в полку курсантов, при полётах «на себя» нередко устраивались различные забавные соревнования между собой. Например, на точность приземления, а именно: каждый последующий полёт выполнялся с посадкой на очередную плиту по направлению посадки.

   Начинали с определённого номера. К примеру, «слева пятая», в следующей посадке – «слева шестая» и так далее по порядку в нескольких лётных сменах. Если кто-то из лётчиков приземлялся не на заданную плиту, состязание продолжалась без него. Николай Николаевич всегда был в призёрах этого «соревнования-развлечения». Самостоятельный вылет на самолёте МиГ-17 никаких особых воспоминаний не оставил. Обучение на этом типе самолёта днём давалось мне легко, доставляло чувство удовлетворения от освоения боевого самолёта. Контрольный полёт на допуск к самостоятельному полёту успешно слетал с командиром эскадрильи подполковником Карякиным. В числе первых курсантов нашей эскадрильи 7 мая 1967 года я выполнил свой первый самостоятельный полёт на самолёте МиГ-17. По мере приобретения навыков управления самолётом МиГ-17 многие курсанты выполняли взлёт даже с некоторой долей лихачества, за что нам не раз устраивали «разнос» командиры. Получал свою долю «оплеух» и я. Суть нашего лихачества заключалась в том, что на разбеге после подъёма переднего колеса по мере нарастания скорости лётчик начинал плавно отдавать ручку управления от себя. В этом случае угол атаки уменьшается, подъёмная сила достигает требуемого значения на большей скорости и отрыв самолёта, соответственно, происходит на большей, километров на 20 в час (а то и в 30) скорости. Самолёт после взлёта значительно энергичнее набирает высоту с бОльшим углом набора. Создавалось ощущение, что управляешь более мощной машиной.                              

      По здравому размышлению определённый риск здесь присутствовал. Лётчик мог ошибиться, допустить «тычок» переднего колеса о бетонку, что могло привести к непредсказуемым опасным последствиям, да и колёса, рассчитанные на определённую скорость (пусть и с запасом), могли лопнуть. Вообще, в авиации существует правило: чем дальше от земли, тем безопаснее. Поэтому и необходимо было после достижения скорости отрыва взлетать и набирать высоту, а не лихачить. Но мы пока что этого до конца не понимали, да и вера в себя, в своё умение присутствовала.                 Отработка лётной программы на самолёте МиГ-17 днём проходила вполне успешно. Освоены полёты по кругу, полёты в зону на пилотаж на средних и больших высотах, полёты строем. Но когда перешли к полётам ночью, снова «недоразумение». Как уже отмечалось, дневная подготовка шла легко, вывозные полёты ночью тоже на «ура». Первым в эскадрилье я планировался к самостоятельному вылету ночью. Проверял меня командир полка полковник Бушный. Не помню уже в чём причина, но допуск я не получил, а вместо него командир дал указание выполнить со мной дополнительные полёты. А не помню причину потому, что он особо и не объяснял, в чём заключались мои ошибки, просто дал указания инструктору. Инструктор же охарактеризовал мои ошибки одним словом: «Слабак!» Полёт же в целом, по моей оценке, был выполнен вполне прилично. Взлетел-сел самостоятельно (тем более днём летал уверенно), даже без особого напряжения. Были кое-какие ошибки (как без этого), но я их своевременно исправлял. Да и эти ошибки, по моей оценке, были мелкими, в допустимых пределах, грубых не было. Видимо, для командира полка не хватило чистоты полёта у проверяемого, то есть у меня. Проще было добавить несколько полётов, чем дать допуск. Думаю, что, летая на проверку инструкторов чаще, чем курсантов, командир полка такие же требования предъявлял к нам. Но у курсанта ошибок-то больше. И общее количество мелких ошибок в данном случае, наверное, превысило тот рубеж, который бы позволил дать допуск к  самостоятельному полёту.

     А по поводу дополнительных полётов инструктор Николай Николаевич, усмехаясь,   сказал, что возить меня не будет. Мол, для других курсантов самолёты требуются, а возить  подготовленного курсанта – это трата времени и ресурса. Вместо дополнительных полётов  отправил меня «постоянным представителем экипажа» в «квадрат», где свободные от полёта курсанты наблюдали за самолётами, летавшими по кругу.

В «квадрате» с Володей Андреевым между вылетами (Чугуев - 67)

    Через две лётные смены, выполнил два вывозных полёта, ещё через две смены слетал с командиром эскадрильи на допуск к самостоятельному полёту и успешно вылетел на самолёте МиГ-17 ночью. Видимо, существовавшая методика подготовки курсантов позволяла засчитать и эти обязательные контрольные полёты перед самостоятельным вылетом за дополнительные полёты. Лётного мастерства и умения, за время сидения в «квадрате» (в общей сумме от полёта с командиром полка и до самостоятельного вылета прошло 15 дней) у меня, ясное дело, не прибавилось. Но, видимо, был преодолён какой-то внутренний барьер, снята психологическая нагрузка. А за 15 дней со мной было выполнено всего два дополнительных полёта, как я понимаю, чтобы совсем не отвык от кабины самолёта, и два контрольных полёта.

     Анализируя оба случая самостоятельных вылетов (на Л-29 днём и Миг-17 ночью) уже с позиций последующей лётной деятельности и приобретённого инструкторского опыта, пришёл к выводу, что в данных обстоятельствах больше, чем отработка навыков управления самолётом и других элементов в дополнительных полётах, требовалось психологическое преодоление неуверенности в себе. Это целенаправленно или помимо своей воли (руководствуясь своим опытом обучения курсантов или интуитивно) и           сделали инструкторы. В первом случае – резким словом, во втором – твёрдой убеждённостью в том, что курсант умеет, подготовлен, но только немного «чудит». Другими словами, у курсанта проявился элементарный «мандраж» или, по-иному, – «дрожь в коленках».

    Инструктор и командир звена – это «свои люди», с которыми общение идёт постоянно, ежедневно, а вот командир эскадрильи, а тем более командир полка – это уже ПРОВЕРЯЮЩИЕ. Профессора на экзамене у студента. Думается, что именно для поддержания полной уверенности в своей подготовленности, в лётную смену перед самостоятельным вылетом ночью мне были спланированы сразу контрольные полёты с командиром эскадрильи, без вывозных в эту смену, как это обычно делалось. Инструктор этим как бы подчёркивал: «Ты умеешь!» Но, конечно, он мог такое себе позволить только при полной уверенности в правильности своего решения.

     В дальнейшем, в тех случаях, когда приходилось проверять лётчиков, особенно молодых лейтенантов, всегда старался снять предэкзаменационное напряжение у проверяемого, а если замечал такое, то старался донести до его сознания, что это такой же полёт, какой он выполнял ранее, но с другим человеком или даже самостоятельно. Проверки ведь бывают разные. И не надо делать сверх усилий, добиваться сверх результатов. Делай, как учили. (Для разрядки напомню всем известное в лётной среде изречение: «Делай, как учили, но в случае чего, – смотри сам».)

            И еще одну мысль хочу привести в контексте вышесказанного: «Лётчик должен верить в себя и быть в меру нахален».                                                                                                                                                                                                                                                                                                       

О ЗАБОТЕ   

      В «Альманахе...», составленном полковником Чигинцевым Г.С., описан эпизод, когда один из соавторов в детстве пил куриные яйца прямо из-под несушки. Данное действо отбило у него охоту к употреблению яиц на всю жизнь. До этого я не допускал возможности совпадения идентичных случаев в жизни различных людей. Думал, что        такое было только у меня. Ещё мальчишкой, употребив 5 или 6 яиц (а может и больше) одновременно, правда, не непосредственно из-под несушки, я наелся их на долгое время.   

    Мог есть яйца только в жареном виде. А в училище пара варёных яиц, булочка с колбасой и какой-нибудь напиток (чай, какао) составляли второй завтрак на старте в лётные дни. Весь период полётов на Л-29 в 809 уап я обходился только булочкой с колбасой и напитком. Так было и в Чугуеве в 810 уап, когда начали летать на МиГ-17. Я думал, что никому до этого нет дела.

    Но однажды на полётах подошла официантка и поинтересовалась, почему я никогда не кушаю яйца? Услышав, что я ем только яичницу, удовлетворилась ответом.

    На следующую лётную смену мне на старте подали яичницу, а всем остальным курсантам, как обычно, варёные яйца. Оказалось, что из столовой привезли электрическую плитку и в дальнейшем на старте готовили яичницу командиру полка полковнику Бушному и мне, курсанту. Вот где было внимание к каждому курсанту, забота о будущих лётчиках. Мелочь, но говорит о многом. Ведь я не предъявлял никаких претензий, ничего исключительного для себя не требовал. Даже если изначально плитку привезли для командира полка, всё равно забота о простом курсанте присутствовала.

    Потом в эту «компанию избранных» добавился Иван Бескровный, курсант другой эскадрильи. Но он был со старшего курса, по определённым обстоятельствам заканчивавший с нами лётную программу на МиГ-17 и уже выпускался из училища. Поэтому, прослышав о таком факте, позволил испросить себе некоторые преференции.

 

О ВЫЛЕТАХ НА СВЕРХЗВУКОВЫХ  САМОЛЁТАХ

Самолёт Як-28

    Если  первые самостоятельные полёты на самолётах Л-29 и МиГ-17 не оставили в памяти что и как я делал в кабине самолёта, то на Як-28 такой полёт запомнился именно действиями рулями управления на посадке. Леталив Купянске. Точнее, в Куриловке, под Купянском. Аэродром 812 учебного авиационного полка (в.ч. 32829). Инструктор экипажа Казусь Иван Васильевич. Вывозные полёты позади, прошли без особенностей. За плечами два курса обучения, освоены полёты на самолётах Л-29 и Миг-17. Уже почти «лётчики с бородой».

  Командир эскадрильи подполковник Дунаковский Аркадий Давидович даёт добро на самостоятельный вылет. Для справки: под руководством Аркадия Давидовича две эскадрильи 812 уап в 1969 году перебазировались в Камень-на-Оби, и на базе их был сформирован 96 уап Барнаульского ВВАУЛ. Командиром этого полка Дунаковский А.Д. был в 1969-1971 гг.

  А пока Як-28 ещё в Купянске. Совместно со штурманом экипажа старшим лейтенантом Алмазовым Михаилом Ивановичем готовимся к самостоятельному полёту. (Преклоняюсь перед всеми штурманами, выполнявшими с курсантами первый самостоятельный полёт в их жизни.)

   А вот и взлёт. Вперёд и вверх! Построение маршрута захода на посадку, выдерживание режима полёта, снижение по глиссаде – всё, как учили. Подход к точке начала выравнивания на установленной высоте и заданной скорости. Но затем допустил ошибку. Казалось бы, небольшую погрешность, но которая ещё раз показала, что мелочей в авиации не бывает.                                      

   Обороты двигателей убрал чуть-чуть рановато, чуть-чуть резковато, а в результате самолёт устремился к земле, пытаясь зацепиться за грунт ещё до бетонной ВПП, или, что ещё хуже, «боднуть» эту ВПП в торец. Естественно, начинаю подбирать ручку управления на себя. Тут и подсказка подоспела от помощника руководителя полётов (ПРП): «Поддержи! Поддержи!» Да вот только поддерживать нечем. Обороты уже на малом газу. Пока будешь давать рычаги управления двигателями (РУДы) на увеличение оборотов и контролировать их выход до заданных значений, можно упустить контроль за приближением самолёта до земли. И, как следствие, пока двигатели наберут необходимую тягу, можно и до полосы приземлиться. Тут только одно: «Добирай-добирай!»

    Добирая ручку управления на себя, тем самым увеличиваешь угол атаки самолёта, за счёт чего на меньших скоростях создаётся подъёмная сила, достаточная для удержания самолёта в воздухе и продолжения полёта. Но тут возникает другая сложность. Нельзя чрезмерно добирать ручку управления до таких значений, что возникает опасность зацепиться хвостовой частью фюзеляжа за землю.        

    Вот из таких и других тонкостей и состоит посадка, да и весь полёт в целом. Вот из таких «мелочей» и складывается сложность полётов.

   Выполняю необходимые действия и явственно ощущаю, как «гланды» подтягиваются всё выше и выше, и давно «прошли линию горла».

   В конечном итоге умудрился дотянуть до БВПП и даже приземлиться в самом начале (ну, в самом-самом начале) полосы точного приземления. Дата 23 мая 1968 года запомнилась не только первым самостоятельным вылетом на самолёте Як-28, но и большим внутренним напряжением при выполнении посадки.                                                                 

    В этом полёте я испытал то, что народный артист РСФСР Евгений Петросян называл «непередаваемыми очучениями».

       Вылет же на самолёте Су-24 запомнился тем, что после взлёта, уборки шасси и механизации крыла самолёт, казалось, не набирает высоту, а буквально «вгрызается» в эту небесную твердь. Вот это мощь и красота.  Эту мощь и красоту мне довелось ощутить 18 февраля 1981 года на аэродроме «Балтимор» в Воронеже,     когда был назначен в Группу Бомбардировочной Авиации Лётно-Методического Отдела 4 ЦБП и ПЛС. Инструктором на самолёте Су-24 был мой начальник, полковник Федченко Валерий Петрович, который в это время возглавлял Группу БА ЛМО в составе 3 исследовательского отдела.

Самолёт Су - 24 

О КЛАССНОСТИ

      Вопрос подготовки на класс в разные годы службы стоял по-разному. Конечно, классные специалисты в авиации, особенно среди лётного состава, всегда ценились высоко. В иные годы этим вопросом занимались очень пристально, а иногда в ряду других важных вопросов, но не первоочередных.

        После окончания ХВВАУЛ в 1968 году группа выпускников, среди которых был и я, получила назначение в 15 Воздушную Армию (ВА) в Ригу.

    По наивности молодости, несмотря на изучение в училище структуры ВВС, мы радовались, что будем служить в столичном городе. Но служить практически в Риге (на аэродроме «Румбула») остались несколько человек, окончивших училище по профилю истребительной авиации на самолётах МиГ-21. Если мне не изменяет память, это были Власов, Рощин, Швалёв и Шмулий.

      Лейтенанты, окончившие ХВВАУЛ по профилю фронтовых бомбардировщиков на самолётах Як-28, были распределены в 63 и 668 бомбардировочные авиационные полки 132 Севастопольской бомбардировочной авиационной дивизии в Черняховск и Тукумс соответственно. Черняховск от Риги находится на расстоянии в 300 км, а Тукумс – в 40- 50 км, что тоже совсем не в столице Латвии.

     В 63 Краснознамённый Керченский бомбардировочный авиационный полк (в.ч. 21917) попали Земляной Александр, Иванов Олег, Кагала Леонтий, Красницкий Александр, Рубан Юрий, Пархоменко Валерий, Смаль Леонид, Смовж Анатолий и Чернышёв Сергей. А в 668 бомбардировочном авиационном полку (в.ч. 23330) оказались Братыщенко Геннадий, Булавенко Пётр, Винда Анатолий, Горловый Вячеслав, Гриценко Владимир и Зайцев Виктор.

      Так вот, в период нашей лейтенантской службы вопрос классности как-то не поднимался. Нас готовили к полётам в простых и сложных метеорологических условиях, к боевым действиям днём и ночью с применением различных боеприпасов. За этим был контроль со стороны командиров звеньев, эскадрилий, полка и вышестоящих штабов.  Конечно, можно сказать, что при этом как раз и шла подготовка на получение классной квалификации. Но здесь надо подчеркнуть отсутствие какого бы то ни было ажиотажа. Даже развёрнутых планов подготовки лётчиков на очередной класс, как стало нормой в последующие годы, не припоминаю.

     Поэтому, как мы получали 3 класс, в памяти не отложилось. Согласно записям, в лётной книжке проводились, как и положено, проверки по соответствующим упражнениям КБП-ФБА-67 (Курс боевой подготовки Фронтовой Бомбардировочной Авиации 1967 года). Оформление зачётов и документов вообще прошло мимо нас. Была в полку добрая душа –  заместитель начальника штаба (к моему стыду не помню его фамилию), который за нас подготовил все необходимые данные и отправил документы в штаб 132 бад, откуда они ушли в штаб 15 ВА.

     Приказом Командующего 15 ВА № 0106 от 18.6.1970 года всем лётчикам – лейтенантам 63 бап выпуска 1968 года, была присвоена лётная квалификация «Военный лётчик 3 класса».

     Следует отметить, что к этому времени уровень нашей лётной подготовки приближался к уровню лётчиков 2 класса. Мы все летали днём в СМУ при УМП, освоили боевое применение с использованием дальномерной ДБС «Лотос» и радиолокационной «Инициатива-2» систем прицеливания и бомбометания. Летали в боевых порядках звена, эскадрильи и полка в простых метеоусловиях и в сложных: со сбором и роспуском за облаками. Ночью освоили полёты в ПМУ.

   Достаточно высокий уровень подготовки молодых лётчиков 63 бап уже в это время подтверждает факт участия совместно с Сашей Красницкий в качестве ведомых майора Шпиль В.А. в авиационном параде над Минском в апреле 1970 года. Парад проводился по окончанию учений «Днепр», посвящённых 100-летию со дня рождения В.И. Ленина. Сборная эскадрилья полка на параде состояла из 4 звеньев. Замыкающим как раз и было   наше звено. На нашем месте могли оказаться и другие сотоварищи, но просто экипажей   больше не потребовалось. Такой уровень подготовки однокурсников в нашем полку на период получения 3 класса наглядно подчёркивает отсутствие в то время чрезмерного внимания к вопросу классности молодого лётного состава. Уровень соответствия третьему классу был достигнут давно, а документальное оформление, видимо, не было главенствующим вопросом.    

      Проверка подготовленности на 3 класс как-то не запомнилась, но в памяти осталось, как отмечалось это событие в полку банкетом в центральном ресторане города Черняховска на улице Ленина. Организация этого мероприятия ложилась, естественно, на нас, новоиспеченных классных лётчиков. Были приглашены лётчики и штурманы полка, а во время застолья к нам зашёл командир дивизии полковник Кошелев Ефим Гаврилович. Были приятны его поздравления и тёплые слова в наш адрес с пожеланием дальнейшего совершенствования лётного мастерства. По молодости лет мы не догадались пригласить его на наше торжество, но оказалось, что старшие товарищи нас поправили. Теперь, когда сам приобрёл опыт командования, стало понятно, что такое грандиозное гулянье почти всего лётного состава полка не могло быть без согласования с командованием дивизии. Как потом нам объяснили, командир полка подполковник Кокорев А.В., определяя дату проведения нашего мероприятия с командиром дивизии, заодно пригласил его на банкет. Это ещё пример обучения молодёжи жизни.

     В дальнейшем вопрос классности стал занимать всё более значительное место. И наша подготовка на 1-2 класс велась планомерно, командиры постоянно использовали любую возможность, чтобы повысить уровень подготовки молодых лётчиков, чтобы как можно быстрее подготовить их на более высокий класс.

       В этой связи вспоминаются сборы командиров звеньев и кандидатов в командиры звеньев в ноябре 1971 года, куда привлекли и меня. Такие сборы вообще-то преследуют цель получения новых инструкторских допусков, но с некоторой натяжкой планируются полёты и для повышения личной лётной подготовки претендентов на повышение в должности.

    Ночью выполняю контрольный полёт с заходом на посадку с прямой. Инструктор –  заместитель командира 4 гвардейского Новгородского бомбардировочного авиационного полка (в.ч. 10213, г. Черняховск) подполковник Хисамутдинов. Метеоусловия соответствуют установленному минимуму погоды: нижняя граница облаков 250 м, видимость 3 км.

     После заруливания на стоянку самолётов, инструктор делает несколько замечаний по полёту и даёт разрешение на самостоятельные полёты в этих погодных условиях. На это я докладываю, что в настоящее время у меня допуск к самостоятельным полётам ночью при нижней границе облаков 700 м, а согласно методическим рекомендациям и требованиям Курса боевой подготовки в этом случае можно разрешать выполнение самостоятельных полётов при облачности не ниже 400 м. Дальнейшее понижение минимума лётчика возможно после выполнения определённого количества полётов в вышеуказанных (400 м) метеоусловиях.

      Безусловно, подполковник Хисамутдинов требования этих документов прекрасно знал, но так как он служил в соседнем полку, достигнутый уровень моей лётной подготовки детально ему не был известен. Он оценивал уровень подготовки проверяемого исходя из фактических погодных условий и качества выполнения полёта лётчиком, то есть может ли лётчик выполнять самостоятельные полёты в данных метеорологических условиях.

     Дав требующийся допуск, подполковник Хисамутдинов одновременно похвалил меня за отличное знание документов, регламентирующих лётную работу. Но душу мне согрела не столько эта похвала, сколько осознание того, что мои лётные навыки, умение и натренированность позволяют выполнять полёты в таких сложных метеоусловиях. 

      Нарушать методику подготовки, форсировать её никому не позволено, чтобы, в лучшем случае, вновь не вернуться к повторной отработке предыдущих упражнений, а в худшем, чтобы полёты не закончились плачевно.

      Как бы не звучало избито и высокопарно, но лётные законы, действительно, пишутся кровью.    Забегая вперёд, вспоминается случай из времени учёбы в ВВА им. Ю.А. Гагарина. Один слушатель вернулся со стажировки в строевой части после второго курса с большим количеством различных допусков по видам боевой подготовки и допусков к инструкторской работе. Все допуски, мягко говоря, вызывали недоверие в достоверности их получения с соблюдением всех требований методических документов за столь короткое время стажировки. После окончания академии, по прибытию на службу в строевую часть, все эти допуски, после детального анализа, были аннулированы командиром дивизии, с соответствующими выводами об ответственности и лётной подготовке данного товарища. «Чкалова», по своей натуре.  Несколько отвлёкшись, всё же следует возвратиться к вопросу подготовки на класс. Для повышения классной квалификации очень целенаправленными были полёты в 1971 году. Большинство лётчиков 63 бап, выпускников ХВВАУЛ 1968 года, быстро получили второй, а затем и первый класс. В отличие от одновременного получения третьего класса всеми выпускниками-однокурсниками, дальнейшее повышение классной квалификации происходило индивидуально, в зависимости от подготовленности каждого. В подтверждение слов о довольно скором получении последующих ступеней классности, наиболее полно можно рассказать на личном примере.

   Квалификация «Военный лётчик 2 класса» мне была присвоена приказом Главнокомандующего ВВС № 003 от 7 февраля 1972 года. К этому времени уже летал ночью в сложных метеорологических условиях при установленном минимуме погоды и выполнил все требования на получение первого класса. Поэтому после получения этого приказа Главкома ВВС в полку я уже 16 февраля 1972 года полетел на специальную проверку по технике пилотирования при установленном минимуме погоды для сдачи на первый класс, который и был присвоен мне приказом Министра Обороны СССР № 0029 от 5 мая 1972 года. Получилось, что 1 и 2 класс я получил в одном году. Не знаю, было ли у кого ещё такое, но я за свою службу похожего случая не встречал.

     Первый класс среди сокурсников-однополчан мне был присвоен первым. Упоминание этого факта не преследует цели выделиться, претендовать на исключительность. Просто так сложились звёзды. Среди моих товарищей хорошую лётную подготовку показывали Рубан Юрий, Земляной Александр, Красницкий Александр. К слову, Саша Земляной первым из наших выпускников был повышен в должности и назначен командиром звена. Тоже так сложились звёзды.

И чтобы закончить повествование о классности, упомяну ещё один факт. Приказом Министра Обороны СССР № 0010 от 25 февраля 1978 года мне была присвоена квалификация «Военный лётчик-снайпер».

      Считаю это вполне логичным завершением лётной карьеры, которую закончил в должности старшего лётчика-инструктора Группы Бомбардировочной Авиации Лётно-Методического Отдела 4 Центра Боевой Подготовки и Переучивания Лётного Состава.

     Затем ещё около 10 лет службы в 4 ЦБП и ПЛС активно участвовал в научно- исследовательской работе, способствовавшей освоению строевыми частями ВВС самолётов Су-24 (Су-24М), в написании КБП-ФБА-86 и Методического пособия по технике пилотирования и боевому применению самолётов Су-24 (Су-24М) и других методических документов. Об особенностях и результатах службы в этот период достаточно полно изложено в уже упомянутой книге «Труженики неба, история третьего отдела», подготовленной коллективом авторов (в состав которых посчастливилось попасть и мне) под общей редакцией полковника Ерёмичева Василия Ивановича.

ОБ ИНСТРУКТОРАХ

      Твёрдые навыки пилотирования не появляются, разумеется, сами по себе. Кроме личного стремления и трудолюбия, тренажей в кабине самолёта и на тренажёрах, требуется умелое обучение со стороны командиров-инструкторов. Обучение в авиации идёт не только в курсантские годы, а постоянно, как по технике пилотирования в различных условиях, так и в боевом применении, и в становлении лётчика как инструктора. Нельзя не вспомнить и о переучивании на новую авиационную технику. Подсказка инструктора, пусть выраженная в одном-двух словах короткой репликой, но своевременно, зачастую эффективнее длительных нравоучений. И дойти до понимания этого, а затем претворять всё в жизнь, это и есть мастерство инструктора.       

     Таким инструктором в 63 бап по праву считался командир звена капитан Ляшенко Альберт Иванович. Ему я обязан навыкам выполнения полётов в СМУ и выполнения посадок при самом минимально допустимом значении минимума погоды.                                         К примеру, при разборе полётов в одну из лётных смен в СМУ, рассматриваем действия лётчика, согласно методическим рекомендациям. То есть, на посадочном курсе по приборам выполняется снижение до ближнего приводного радиомаяка (БПРМ), далее переносится взгляд вперёд и если в поле зрения появляется ВПП – производится посадка, а если не появляется – необходимо уходить на второй круг.

    Инструктор соглашается, что для первоначального обучения всё правильно. Затем напоминает параметры работы систем РСБН и ПРМГ и говорит, что никто и ничто не мешает использовать их в полном объёме. Необходимо усилить контроль за высотой полёта и продолжать снижение по глиссаде. Уход на второй круг можно выполнить и после того, как глиссадная стрелка ПРМГ начнёт «уходить вверх». Это район точки выравнивания и высота, ей соответствующая. Освоение авиатехники в полном объёме её возможностей – в этом и заключается мастерство лётчика.

     «Увеличивай обороты! Контроль скорости, высоты и вертикальной скорости! Без крена!» – так в этот раз закончил разбор полётов Альберт Иванович. И смею заверить, такое напутствие позволяло не раз выполнять посадку уж при очень «плохой» погоде. Но об этом позже.

     Кроме упомянутого Ляшенко Альберта Ивановича считаю необходимым назвать и других командиров-инструкторов, которые в годы службы в 63 бап учили нас не только полётам, но и уму-разуму. Это в разные годы заместители командира эскадрильи капитаны Гунько Александр Иванович, Вороненко Виктор Кузьмич, Успенский Владимир Григорьевич (впоследствии начальник штаба дивизии, а затем советник в одной из африканских стран), командир эскадрильи майор Шпиль Владимир Александрович, командиры полка подполковники Кокорев Александр Валентинович и Долгушев Геннадий Яковлевич. Всем им большая благодарность и самые тёплые воспоминания в моём сердце.

       Приходилось немало летать с командиром дивизии полковником Кошелевым, заместителем командира дивизии полковником Симахиным, инспектором 132 бад, а потом инспектором по боевой подготовке 15 ВА подполковником Волжаниным. Они, правда, больше контролировали, чем обучали, но это тоже элемент обучения.

С Ляшенко Альбертом Ивановичем на тренаже в кабине Як- 28

                                                                                                                                                                                           Перелистывая лётную книжку, отмечаю, что с руководящим составом 132 бад, 15 ВА и даже отдела ФБА Боевой Подготовки ВВС в лейтенантские годы выполнял довольно большой процент контрольных полётов. В своё время этому факту особого внимания не придавал. С кем планировали – с тем и летал. А теперь думаю, что, видимо, вышестоящее командование проверяло не только лётные навыки молодых лейтенантов, но и правильность методики обучения в молодёжной эскадрилье полка. В молодёжную эскадрилью 63 бап прибыло 9 лейтенантов, выпускников ХВВАУЛ 1968 года. А после перевода Анатолия Смовж в транспортную авиацию, осталось восемь. До этого момента у капитана Носкова в звене было 3 лётчика, а у остальных, как и положено по штату – 2 лётчика. Но, как известно, по штату в эскадрилье имеется 3 звена, и, понятно, столько же командиров звеньев. Поэтому за командира звена у нас с Сашей Красницким был заместитель командира эскадрильи. И так получалось, что «наше звено» довольно часто среди однокурсников было первым по освоению новых видов боевой подготовки. Вот нам с Сашей Красницким и приходилось доказывать правильность работы в эскадрилье по подготовке молодых лётчиков. А о полётах с вышестоящим начальством вспоминается такой эпизод. Был запланирован контрольный полёт в закрытой кабине («под шторкой») с Заместителем Начальника отдела ФБА Боевой Подготовки ВВС полковником Парфёновым Александром Александровичем, бывшим командиром 4 гв. бап и будущим генерал-майором авиации, начальником Барнаульского ВВАУЛ (1969-1971 гг.) 

     После взлёта из-за того, что рычаги управления двигателями (РУДы) были недостаточно зафиксированы, по причине естественной вибрации самолёта в полёте, они постепенно несколько смещались назад. Возникала ошибка в выдерживании скорости в сторону уменьшения. Несмотря на то, что эти отклонения не превышали 20 км/час и укладывались в допустимые отклонения на отличную оценку, проверяющему это очень не понравилось. Не было «чистоты» полёта. А тут ещё добавилось и отклонение по выдерживанию высоты на глиссаде снижения в 20 м, что, в общем, тоже укладывалось в отличную оценку. Но проверяющий выказал своё неудовольствие. 

      Чтобы более полно осветить создавшуюся в экипаже напряжённую обстановку, приведу радиообмен по самолётному переговорному устройству (СПУ), касающийся выдерживания режима полёта.

На первом развороте: 

Инструктор: – Какая скорость? 

Лётчик:       – 480.

Инструктор: – А надо?

Лётчик:         – 500. 

Устраняю ошибку, выдерживаю скорость 500 км/час.

На траверзе: – Какая скорость? – 480. – А надо? – 500.

Устраняю ошибку, выдерживаю скорость 500 км/час.

На втором развороте: – Какая скорость? – 480. – А надо? – 500.

Устраняю ошибку, выполняю второй разворот.

Над дальним приводом: – Какая высота? – 220. – А надо? – 200.

Над ближним приводом: – Какая высота? – 100. – А надо? – 80.

    После прохода ближнего приводного радиомаяка инструктор открывает «шторку» и даёт команду уходить на второй круг. Докладываю РП об уходе на второй круг, увеличиваю обороты двигателей и ухожу на второй круг.

       Конечно, ошибки я бы устранил и без подсказки, если бы они продолжали увеличиваться или даже и при таких значениях, но несколько позже. Ещё инструктор в училище, капитан Казусь И.В., говорил, что горизонтальный полёт, да, в общем, и заход на посадку по кругу в ПМУ даётся лётчику для отдыха. Поэтому я так вальяжно и отнёсся к этим, в общем, незначительным ошибкам, несмотря на присутствие на борту столь высокого проверяющего. Да и такой полёт был уже довольно рядовым, обыденным. Второй заход на посадку аналогичен первому, радиообмен, как под копирку. Над ближним приводом поступила опять команда об уходе на второй круг. Лётчиков с курсантских времён учат, что уход на второй круг, как таковой, не считается ошибкой, а, наоборот, грамотным исправлением допущенной ошибки. Но здесь меня такая команда несколько задела. Отклонения незначительные и если в первом заходе уход на второй круг мне показался приемлемым решением (у инструктора своё видение ситуации), то уходить ещё раз на второй круг – значить расписаться в своей лётной несостоятельности, в неумении исправлять допущенные ошибки. И в ответ на слова инструктора говорю, что ничего страшного нет, товарищ полковник, сядем нормально. Немного убираю РУДы, и вхожу в глиссаду снижения. Полковник даёт РУДы вперёд для ухода на второй круг, но сдвинуть не может. Я удерживаю их в том положении, которое считаю необходимым для оборотов двигателей на посадке. Подходим к высоте начала выравнивания и, преодолевая сопротивление инструктора, убираю РУДы на малый газ. Посадка была в полосе точного приземления на нормальной скорости.                                                                     

     После заруливания, Александра Александровича от самолёта, словно ветром сдуло. Он даже разговаривать со мной не пожелал, а не то, чтобы указать на мои ошибки, как принято в авиации. Всё своё неудовольствие полковник излил командиру эскадрильи майору Шпиль В.А., который потом мне сказал, что уверенность в своих силах – это хорошо, но надо слушаться командиров и выполнять команды инструкторов.

      В кулуарах затем прошёл слух, что проверяющему не хватало нескольких минут налёта для каких-то норм, а делать ещё один полёт из-за этого у него в планы не входило. Наверное, дело было не только в моих ошибках, а может, и совсем не в них.

       Командиры и начальники действительно учили нас молодых лётчиков не только полётам, воинской службе, но и жизни, формировали наши характеры, правильную жизненную позицию.

    Необходимо сказать, что в жизни встречается множество людей, оказывающих значительное влияние на становление каждого человека. В первую очередь это, безусловно, родители. Но взрослея, расширяя круг общения, каждый из молодых людей ощущает возрастающее влияние окружающих. Точка зрения некоторых из них воспринимается более близко, становится твоими убеждениями, чертами твоего характера. В детстве, как я уже упоминал, для меня непререкаемым авторитетом был сосед – дед Дорош, несколько позже – брат моей мамы, дядя Ваня (Чернобривко Иван Ефимович).                                                  

    В профессиональном отношении, кроме вышеупомянутых инструкторов, непререкаемыми авторитетами были, естественно, училищные инструкторы: Власенко Василий Власович, Кочуров Николай Николаевич и Казусь Иван Васильевич. Каждый из них оставил свой след в памяти всего нашего курсантского экипажа, в становлении нас как лётчиков, как офицеров, как личностей. Они заложили фундамент повышения классной квалификации в будущей службе.                                             Принято считать, что наибольшее влияние обычно оказывает первый инструктор. Однако позволю с этим не согласиться, такое бывает не всегда. К Василию Власовичу Власенко отношусь с большим уважением, понимаю тот большой труд первого инструктора, сделавшего из гражданского, далёкого от авиации молодого человека, пусть ещё не лётчика, но уже приобщившегося к небу юношу.    

     Тезис о том, что не всегда первый инструктор оказывает определяющее влияние на курсанта в его последующей жизни и лётной деятельности, подтвердил как-то при встрече один из сокурсников – Кондратьев Виктор Георгиевич. Не умаляя роли, заслуг и значения первого инструктора, Витя с большой признательностью отзывался о командире звена  812 уап на 4 курсе обучения майоре Карпенко Иване Григорьевиче.

    Мне как-то больше запомнилось обучение в 810 уап (в.ч. 42072, Чугуев), общение с инструктором капитаном Кочуровым Николаем Николаевичем, командиром звена майором Кашлевым Михаилом Ивановичем, их отношение к курсантам, взаимоотношения между собой.

     Николай Николаевич – добродушный весельчак, любитель шутки, прибауток, любое дело выполнял с улыбкой и юмором. Вспоминается, как он, одевая противоперегрузочный костюм ППК-2 перед контрольным полётом на сложный пилотаж с Михаилом Ивановичем, который был проверяющим, обращаясь к последнему, говорит: «Вот придём в зону пилотирования и сразу начнём делать мёртвые петли». Михаил Иванович был человеком несколько суеверным (о чём прекрасно знал Николай Николаевич) и не допускал вольностей в лётной терминологии. Командир звена буквально подскочил: «Не мёртвые петли, а петли Нестерова!»

      Сделав небольшое отступление, надо признать, что такие люди в авиации встречаются нередко, что среди лётного состава существуют некоторые приметы и суеверия, которым следуют даже самые убеждённые атеисты. Ни в одном авиационном полку не встретишь самолёт с бортовым номером 13, ни один авиатор не пройдёт перед выруливающим самолётом (не перейдёт дорогу). Неоднократно наблюдал (особенно в гараже «Чайка», где большинство членов автогаражного кооператива были бывшие или действующие военнослужащие с аэродрома «Балтимор»), как уже демобилизованные авиаторы даже автомобиль перед выездом стараются обходить сзади. В реалиях современного дня очень незначительный процент лётного состава будет фотографироваться перед вылетом. Это, можно сказать, общепринятые случаи, а у отдельных индивидуумов существуют и свои личные «заморочки», которые они соблюдают особенно тщательно.

            Однако нельзя и преувеличивать роль и значение суеверий в жизнедеятельности авиаторов. Можно, образно выражаясь, сказать, что многие товарищи на это просто плюют.    Михаил Иванович очень щепетильно относился ко всем мелочам лётной подготовки. Если, к примеру, курсант, докладывая о заходе на посадку и показывая макетом самолёта глиссаду снижения, допускал отклонения от необходимого угла снижения, командир звена обязательно делал замечание: «Вот так ты и в воздухе на посадочном курсе будешь пикировать!» или «Да ты так и до ВПП не долетишь, за землю раньше зацепишься!» А если в процессе ответа курсант начинал беспорядочно вертеть макетом самолёта, то непременно получал свою порцию нагоняя: «Ты и летать так будешь! И в штопор сорвёшься! И самолёт угробишь! Себя не пожалеешь и нас тоже!»          Нравоучения у командира нашего звена всегда носили большой заряд эмоциональности и огромный запас русского разговорного языка. В эскадрилье ходила шутка, что когда Михаил Иванович «воспитывает» курсанта, то у него в монологе из пяти слов три были матерные. За такие разборки майор Кашлев сам нередко получал «разнос» от вышестоящих командиров и политработников. Свою манеру так выражаться он оправдывал тем, что детство провёл на рыболовецких промыслах Каспийского моря.  Родом Михаил Иванович был из Самары и каждый год ранней весной его родители совместно с детьми уезжали в низовья Волги работать в рыболовецких артелях. Домой возвращались поздней осенью, проведя на промыслах не менее 8 месяцев. Вот там с малолетства и проходило его обучение общению на родной разговорной русской речи. 

  Михаил Иванович неоднократно говорил, что очень устаёт от курсантов, от их неприспособленности к службе, проделок и бестолковщины. Его выражение: «Курсантики, до чего же вы меня довели! Идёшь в субботу домой с полётов, и даже выпить не хочется!»  стало крылатой фразой на весь период обучения в 810 уап. Да и в последующие годы не забывалось.

     Но, несмотря на такие заявления, Михаил Иванович часто заходил к нам в курсантскую казарму, даже в неслужебное время, и всегда находил злободневную тему для разговора. Общаться с ним было очень интересно.

О ПОЛЁТАХ В РАЗЛИЧНЫХ УСЛОВИЯХ

       Подготовка лётного состава на класс – это освоение самолёта в полном объёме его боевых возможностей и повышение мастерства лётного состава. Достижение этих целей приносит внутреннее удовлетворение и повышает самооценку каждому авиатору. Но мало говорить о том, что только отличное выполнение полётного задания, правильное выполнение боевого разворота, глубокого виража или другой фигуры сложного пилотажа, точное попадание в цель на полигоне приносит такое удовлетворение. Уверен, каждый лётчик испытывает чувство радости и удовольствия от самого факта полёта, от нахождения в воздухе, от того, что имеет возможность увидеть иной раз то, что нельзя видеть, находясь на земле; испытывает чувство восхищения, наблюдая красоту явления, посмотреть которое можно только в воздухе.

            Недаром, в одной из песен о лётчиках, есть такие слова:

                                   «Все мы немного мечтатели,

                                    Скорей романтики, чем математики...»

     Наиболее ярко все эти чувства запечатлеваются в памяти в случае, когда сталкиваешься с такими явлениями впервые, в большинстве своём, по-моему, в курсантские годы, когда многому приходится удивляться.

     В связи с вышесказанным вспоминается полёт на самолёте УТИ-МиГ-15 с инструктором капитаном Кочуровым Н.Н. в зону на большую высоту. Пилотирование  осуществлялось на высотах 10000-12000 м. Время полёта в зону на большой высоте было продолжительней, чем при полётах в зону на средней или малой высотах. Время нашего взлёта было где-то в середине дня. В это время начали развиваться кучевые и кучево-дождевые облака. Пока продолжался наш полёт, облачные «шапки» выросли до высоты 10000 м. (После выпуска, при полётах в Прибалтике приходилось наблюдать не «шапки», а целые «наковальни» высотой до 13000-14000 м.) Здесь же воздушные восходящие потоки сформировали этакие облачные «столбы», как потом оказалось, от 700-800 м до 9000-10000 м, что мы и увидели при снижении для выхода на аэродром посадки.

       Заходить в такие облака было довольно опасно, так как в непосредственной близости от них уже ощутимо потряхивало. В авиации были случаи, когда, попав в такие облака, самолёты подвергались большим перегрузкам, воздействию турбулентности и грозовых явлений, что приводило к их повреждению, в первую очередь обшивки самолётов.

      Маневрировать между этими «столбами» с большой высоты и до выхода под облака было довольно интересно. Впечатление было такое, будто находишься в каком-то чудодейственном подводном мире. Восхищение было не только у меня. Николай Николаевич тоже высказал его по СПУ: «Смотри! Ух, как красиво!»

       За время снижения, выбирая наиболее приемлемую траекторию для этого, мы отклонились от зоны на 40-50 км, но создать препятствия другим лётчикам полка в выполнении их задания не могли. К этому времени все самолёты были уже на земле. По указанию РП заняли высоту 600 м, выполнили выход на аэродром и произвели посадку.

            Вспоминается также полёт на самолёте Як-28У на 4 курсе с инструктором капитаном Казусь И.В. при выполнении контрольных полётов по упражнениям на достижение сверхзвуковой скорости и практического потолка самолёта. Кроме большого эмоционального заряда в этих полётах ещё раз убедился в высоком лётном умении своего инструктора.

       Как известно, в авиации различают практический и динамический потолки самолёта.

      Практический потолок самолёта – это высота полёта самолёта, на которой самолёт ещё может выполнять горизонтальный полёт и маневрировать с вертикальной скоростью 5 м/сек.

      Динамический потолок самолёта – это высота полёта, на которой запас кинетической энергии позволяет на определённой скорости и высоте не снижаться самолёту (но без маневрирования). То есть, за счёт падения скорости происходит набор высоты, а по достижении определённой скорости, падение её уже не позволяет выполнять горизонтальный полёт.

            В тактико-технических характеристиках самолёта всегда указывается практический потолок. Говоря простым языком, на этой высоте самолёт ещё может выполнять управляемый полёт. Для Як-28 по «Инструкции...» практический потолок  – 15500 м.

      Так вот, в полёте на достижение практического потолка после разгона самолёта  на высоте 11000 м до сверхзвуковой скорости (не помню уже, до каких значений скорости выполнялся разгон), инструктор перевёл самолёт в набор высоты, дав мне указание обратить особое внимание на отсутствие скольжения: «Держи шарик авиагоризонта в центре и ни в коем случае не двигай ногами!» В этом полёте мы достигли высоты 18700 м, то есть, фактически вышли на динамический потолок. Не скажу, что на этой высоте увидел звёзды средь белого дня, как это возможно в космосе, но небо из голубого превратилось в нежно фиолетовое, такого цвета точно не увидишь с земли. Красота!       

С первым штурманом экипажа Родионовым Валерием. Рассказ начальнику группы РЭО о работе оборудования в стратосфере

    После приземления инструктор строго-настрого приказал ни с кем не делиться особенностями этого полёта. Не знаю, как выполнялись полёты по этому упражнению с другими курсантами нашего экипажа, так как разговоры об этом не заводили. Запрет инструктора действовал!

  До каких значений числа Маха выполнялся сверхзвуковой разгон в 812 уап по вышеназванным упражнениям, забылось за давностью лет (естественное свойство памяти).        Но во время службы в 63 бап со штурманом Родионовым Валерием Павловичем выполняли бомбометание с высоты 12000 м на скорости соответствующей М=1,2. Надо сказать, что точность бомбометания в этих полётах была довольно высокой, отклонения не превышали 50 м. Может, было и везение, а может, сказалась ответственность подготовки к таким неординарным полётам. И были мы в то время оба старшими лейтенантами: я уже полгода, как получил это звание, а Валера и того меньше – 1,5 месяца. Золотая молодость!   

    Можно ещё привести пример явления, которое невозможно увидеть с земли. Как уже раньше отмечалось, полёты в зоне грозовой деятельности представляют определённую опасность. Поэтому существует целый ряд ограничений при обходе грозовых облаков, пролёте между ними и под ними. Но бывают исключения, когда полёт непреднамеренно выполняется в условиях, граничащих с запретными, а то и вовсе в запретных.

   Такой случай произошёл в 812 уап в Купянске, когда приступили к освоению групповых полётов. Выполнялся контрольно-вывозной полёт с инструктором капитаном Казусь И.В. За время полёта в районе начала развиваться грозовая деятельность. Кучевые облака буквально на глазах превращались в кучево-дождевые, а затем грозовые. Звено снизилось под облака, выполнило роспуск и экипажи стали заходить на посадку. Наш экипаж был замыкающим и следовал за командиром звена майором Орловым.

    И тут из грозового облака вырвался этакий бело-огненный «жгут» и между нашими самолётами устремился к земле. Молния и гром неоднократно каждым человеком наблюдались с земли. Но здесь было другое. Грома мы, конечно, не слышали, но видение было очень интересным. Вначале казалось, что этот «жгут» соединяет облако и землю, а потом, оторвавшись от облака, буквально ввинчивается в неё. С высоты 500 м было видно, как он вонзился в землю. В месте соприкосновения «жгута» земля задымилась и как бы закипела. Несомненно, там образовался огромный фульгурит (стеклянная трубочка из переплавленного керамзита, находящегося в земной поверхности. Из литературы известно, что иной раз она достигает нескольких метров). Жаль, что нельзя остановиться, добраться туда, произвести раскопки и воочию увидеть этот фульгурит. Летели ведь. Интересно, красиво, впечатлительно. И в то же время немного опасно!

О ЛЁТНЫХ  ПРОИСШЕСТВИЯХ

       Лётная профессия не только романтична и восхитительна, но в то же время трудная и опасная работа. Лётный состав, в большинстве случаев, с неохотой затрагивает эту тему. Особенно в период лётной деятельности. Но от неё никуда не денешься. В полётах экипажи самолётов допускают ошибки, отказывает авиатехника, бывают предпосылки к лётным происшествиям, аварии и катастрофы. Одни ошибки становятся предметом весёлых подначек в курилке, другие – предметом детального разбора с выявлением причин, приведших к ошибке, и выработке методов и способов предупреждения и исключения их повторения другими экипажами в будущем.

      Приведу несколько примеров. Летаем в Левковке. Некоторые курсанты уже выполняют полёты по маршруту. Радиообмен при этом, как известно, ведётся на другом канале. Один курсант в какой-то момент оказался на маршруте в одиночестве. Из-за тишины в эфире он решил, что у него отказала радиостанция. Как учили действовать при таких отказах, он называет свой позывной и докладывает об отказе радиосвязи. «Продолжайте полёт», – даёт ему команду руководитель полётов. «Понял», – отвечает курсант. Только после полёта до него доходит комичность этой ситуации. 

     Бывали и настоящие отказы радиосвязи. Так на МиГ-17 у Сани Крючницкого отказала приёмная часть радиостанции, а передающая работала. Доложив об отказе радиосвязи, продолжая дальнейший полёт и заход на посадку, Красницкий периодически проверял, не восстановилась ли радиосвязь.

                        - Я.… отказала радиосвязь;

                        - Я… отказала радиосвязь...мать...мать...мать;

                         -Я… отказала радиосвязь, зараз...мать...мать...мать.

            В «квадрате» курсанты и инструктора, слушая этот «радиообмен» покатывались со смеха.

           Были и более серьёзные отказы авиатехники и ошибки лётчиков, провоцирующие их. Так, на Миг-17 в ночном полёте по кругу курсант соседнего экипажа из нашего звена Саша Афанасьев, работая с арматурой в кабине самолёта, непроизвольно убрал стоп-кран двигателя в положение «стоп». Как его угораздило это сделать, он сам потом никак не мог объяснить.

           Ещё не убрав руку со стоп-крана, Саша осознал случившееся: он непреднамеренно выключил двигатель в воздухе. Быстро перевёл стоп-кран в рабочее положение и запустил двигатель. Двигатель ВК-1А не подвёл. А выброс пламени из двигателя был таким, будто на самолёт МиГ-17 установили форсажную камеру и включили форсаж. Мало кто в «квадрате» обратил внимание на «включение форсажа», но инструктор экипажа капитан Андросов не только обратил внимание, но и правильно определил причину случившегося.

Чугуев- 67. Братский экипаж нашего звена у самолёта УТИ МиГ-15.   В строю: Русаков Гена, Купко Валентин, Афанасьев Саша, Артюшенко Саша (дежурный по старту).  Инструктор экипажа – капитан Андросов

     После полёта, не поднимая излишнего шума, очень «доходчиво» и «детально» объяснил курсанту, что в полёте делать можно, а чего нельзя.          

      После этого случая при подготовке к очередным полётам все экипажи эскадрильи проходили тренаж по работе с оборудованием кабины самолёта в ночных условиях и отрабатывали действия по запуску двигателя в воздухе.

            Наш выпуск за годы обучения в ХВВАУЛ, как это не больно и не прискорбно, не обошёлся без аварий и катастроф. На втором курсе погиб Володя Кулинич. При полёте по маршруту на самолёте Л-29 на высоте 1500 м произошёл отказ двигателя. Володя решил выполнить вынужденную посадку на свекольное поле. Уже на малой высоте он увидел на этом поле прямо перед собой работающих людей и попытался отвернуть самолёт на несколько градусов в сторону. Но скорости для выполнения этого маневра не хватило.  Самолёт свалился на крыло и врезался в землю.

            И в этом случае можно сказать, как бы это избито и высокопарно не звучало, но Володя ценой своей жизни спас других людей. За проявленный героизм Кулинич Владимир Григорьевич был награждён орденом Красной Звезды (посмертно).

            Это была первая потеря в авиации, с которой мы столкнулись непосредственно. Три дня не было никаких занятий, мы ходили по лагерю (в Левковке) как потерянные. Кроме слов «ну, как же это…», «ну, почему…», ничего не могли сказать друг другу. Очень тяжело терять друзей.

      На третьем курсе погиб Володя Симаков. При выполнении контрольного полёта на самолёте–спарке УТИ-МиГ-15 на высоте круга 500 м отказал двигатель. Согласно «Инструкции...» первым катапультироваться на этом типе самолётов должен лётчик, находящийся во второй кабине, в данном случае – инструктор. Инструктор даёт курсанту команду на катапультирование и покидает самолёт. Володя, видимо, несколько замешкался с выполнением команды, и когда он катапультировался, его парашют не успел наполниться.

     После этого в полку ещё долго обсуждали вопрос: этично ли поступил инструктор, что, действуя точно по инструкции, катапультировался, но не заставил курсанта своевременно покинуть самолёт. Больше всех, естественно, переживал и искал ответ на этот вопрос инструктор Володи Симакова. Некоторые инструкторы даже говорили, что лучше самому погибнуть, чем переживать такое потрясение.

    И вот, когда в зоне, в полёте на сложный пилотаж, произошёл отказ системы управления самолётом УТИ МиГ-15, инструктор Горинец первым не катапультировался, а ждал, пока покинет самолёт курсант Леонид Нищета. Сам же инструктор катапультировался на пикировании на большой скорости, испытав при этом большие нагрузки. Если бы он не был одним из лучших спортсменов полка, к тому же занимавшийся тяжёлой атлетикой, то мог и не преодолеть силу скоростного напора, чтобы выполнить катапультирование.

   Вспоминая потом эту ситуацию, инструктор рассказывал, что руками было почти невозможно двинуть. Сам он был вжат в катапультное кресло с огромной силой. А по поводу очерёдности катапультирования, выполненного с отступлением от требований инструкции, говорил, что не представлял, как бы смог перенести душевные муки, если бы курсант не смог покинуть самолёт. А при таком катапультировании, когда инструктор покидает самолёт вторым, требовалась немалая физическая сила.

     Отказы авиатехники и ошибки лётного состава бывают не только в учебных полках. От этого не застрахованы даже первоклассные лётчики.

     В 1977 году в 727 гв. бап по замене прибыл командир звена капитан Христофоров Константин, лётчик первого класса. Летал уверенно, можно сказать, даже смело. И вот   однажды, выполняя горку, превысил заданный угол набора, но не учёл, что полёт выполнялся на самолёте Як-28ПП. А самолёт – постановщик помех – был тяжелее других модификаций Як-28, да ещё и антенны для излучения помех ухудшали аэродинамические характеристики, которые на этих самолётах и так были не блестящи. Скорость на выводе из горки начала падать более интенсивно и достигла менее критического значения. Самолёт сорвался в штопор.

     Минимальная высота вывода самолёта Як-28 из штопора составляет 6000 м. У экипажа было значительно меньше (около 4000 м). Единственным верным решением в этой ситуации было катапультирование. И если лётчик ещё пытался управлять самолётом, стремясь вывести его из штопора, то штурман капитан Ожиганов Анатолий Васильевич правильно оценил обстановку и покинул самолёт. За ним катапультировался и лётчик. Экипаж остался жив.

     Христофорова за допущенное нарушение полётного задания «списали» с лётной работы, перевели служить на КП управления полётами, после демобилизации живёт в Крыму. Ожиганов продолжал служить штурманом, затем начальником разведки 56 бад      (г. Староконстантинов). Сейчас проживает в городе Славутич (Украина).

     Ещё один пример удачного катапультирования можно привести из истории 63 бап. Выполнялось Лётно-Тактическое Учение (ЛТУ) полка. Летали с аэродрома Тукумс на малой высоте в составе эскадрилий и звеньев. Маршрут полёта проходил через Рижский залив с последующим выходом для бомбометания на полигон «Салдус» в районе города Елгава (Латвия).

     В экипаже лейтенантов третьей эскадрильи Шныров-Османов не выработалось топливо из подвесных баков и двигатели остановились. Из-за большого напряжения, обусловленного пилотированием в составе эскадрильи на малой высоте, да ещё частично над морем, экипаж своевременно не заметил неправильную выработку топлива.

     После остановки двигателей лётчик докладывает об этом Руководителю Полётов.  И тут уместны добрые слова в адрес заместителя командира полка майора Зыкина, руководившего полётами. Для убедительности следует привести радиообмен между ним и экипажем.

            Этот радиообмен помнится до сегодняшнего дня, так как в нём не было ни одного лишнего слова:

                                   -Я…, у меня отказали двигатели.

                                   - Высота?

                                   - 300.

                                   - Катапультируйтесь!

            Чёткие действия руководителя полётов, строгая команда, не допускавшая никаких раздумий о её выполнении, заставили экипаж немедленно покинуть самолёт, в результате чего лётчик и штурман остались живы.

      Штурман Османов Владимир Магомедович, вообще, личность для авиации довольно известная и легендарная. Это он в Черняховске катапультировался с земли на централизованной заправке во время запуска самолёта Су-24. Случилось так, что держки катапультного  кресла  оказались  накинутыми  на  укороченную  ручку  управления  самолётом со штурманского места. При этом ручка находилась в крайнем заднем положении. При запуске самолёта, под воздействием появившегося давления в гидросистеме, эта ручка управления, устанавливаясь в среднее (нормальное для полёта) положение, привела в действие систему катапультирования штурмана. Кресло К-32 сработало штатно и Володя «встал в ряды испытателей».  Ведь таких испытаний до этого никто не проводил! После приземления Володя, сняв защитный шлем, произнёс: «Ох, уж эти ... суперлётчики, так и норовят меня угробить!» Присущий ему юмор он не потерял и в этой опаснейшей ситуации.

   Генеральный Конструктор ПО Сухой за такое «испытание» наградил Владимира Магомедовича именными золотыми часами, а Главный Конструктор катапультного кресла Г.И. Северин – именным защитным шлемом ЗШ - 5.

Лётный состав 3 баэ 63 бап Первый слева – Шныров Слава, за ним – Османов Володя. Крайний справа – Теньков Валера.

            

    Лётные происшествия происходят по разным причинам: отказы авиатехники, влияние метеорологических условий и др. Немалое место в ряду этих причин занимает так называемый человеческий фактор: ошибки при подготовке к полётам (авиатехники и лётного состава), ошибки лётного состава в полёте, а иной раз и пренебрежение к принятому порядку лётной деятельности. За различные отступления от правил и методики лётной подготовки, за отступления от лётных законов приходится всегда расплачиваться очень дорого. Лётные законы, как часто говорят, пишутся кровью. Независимо от причин, вызвавших их нарушение: по недоученности, по незнанию или даже по неизвестности данных обстоятельств. И убедиться в этом, как это ни прискорбно, нам выпускникам   ХВВАУЛ-68, служившим в 63 бап в Черняховске, пришлось лично убедиться буквально через несколько месяцев после прибытия в полк.

            На ночных полётах экипаж Колесниченко-Белов должен был выполнять полёт по маршруту с бомбометанием на полигоне «Рудники», несколько южнее города Вильнюс (столица Литвы). Полёт выполнялся с подвесными топливными баками (ПТБ) и одной практической авиабомбой П-50-75. После взлёта, уборки шасси и закрылков произошёл отказ одного двигателя. Доложив об отказе, экипаж прекратил выполнение задания и начал строить заход на посадку двумя разворотами на 180⁰. Перед вторым разворотом, как того требовала «Инструкция экипажу самолёта Як-28», лётчик выпустил шасси и приступил к выполнению выхода на посадочный курс.

       Увеличение лобового сопротивления самолёта, из-за выпуска шасси, привело к потере скорости. Тяги одного двигателя не хватало для выдерживания необходимой скорости в горизонтальном полёте. Падение скорости, как следствие, привело к падению подъёмной силы, к тому же усугубившееся наличием крена в процессе разворота. Самолёт упал в лесном массиве на удалении 13 км от ВПП. Экипаж погиб. СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ ПОГИБШИМ АВИАТОРАМ!

   Проведенное расследование, анализ действий экипажа и руководства полётами, аэродинамические расчёты процесса захода самолёта на посадку (особенно на втором развороте) позволили внести существенные изменения в раздел «Действия экипажа в особых случаях полёта» Инструкции данного самолёта. Основные рекомендации, которые, естественно, были приняты к неукоснительному исполнению, заключались в том, что при отказе одного двигателя необходимо было немедленно сбрасывать заправленные ПТБ. (Сброс полностью заправленных ПТБ уменьшает вес самолёта до 2000 кг, что сразу же заметно увеличивает его тяговооружённость.) Далее. Выпуск шасси необходимо выполнять на посадочном курсе на снижении, на удалении 10 км от ВПП, а выпуск закрылков – перед дальним приводным радиомаяком (ДПРМ).

    Вот наглядный пример, когда гибель экипажа, кровь наших товарищей послужила выработке правил и порядка действий, способствующих сохранению жизни лётного состава в будущем.

    Через некоторое время, после внесения изменений в «Инструкцию...», у одного из наших выпускников, Пархоменко Валерия со штурманом Борисихиным Николаем, при полёте в зону на малой высоте отказал один из двигателей. За счёт избытка скорости (полёт в зоне выполнялся на скорости 800 км/час, а для выхода в район аэродрома было достаточно 500 км/час), Валерий набрал высоту около 2000 м и на этой высоте вышел на аэродром, а затем выполнил заход на посадку. Все действия экипаж выполнял согласно новым рекомендациям. Необходимо отметить, что в данном случае вес самолёта был несколько меньше, чем у экипажа Колесниченко-Белов, так как по заданию ПТБ не были заправлены.

   В дальнейшем Пархоменко Валерий Петрович продолжал лётную деятельность в Черняховске и закончил её в должности инспектора по безопасности полётов 132 бад. В настоящее время проживает в г. Черняховске.

    Катастрофы в авиации – это всегда очень плохо, мрачно и невыносимо тяжело. Аварии же воспринимаются намного легче. При этом теряется самолёт, дорогостоящее изделие, но люди остаются живы. Экипаж после этого происшествия даже в случае прекращения лётной деятельности, имеет возможность заняться новым делом, начать     

другую, но жизнь. Аварии бывают тяжёлыми, иногда с увечьями лётного состава, а бывают более лёгкие, иные даже с налётом этакой комичности за произошедшее событие и вызывающие некоторую иронию по поводу случившегося.

     Свидетелем довольно неприятной аварии пришлось быть в 1969 году на полётах в 63 бап. Наш сокурсник Смовж Анатолий при посадке в условиях сильного бокового ветра (на Як-28 посадка самолёта допускалась при боковом ветре в 15 м/сек) не удержал самолёт в пределах ВПП. Самолёт сошёл с полосы и за пределами ВПП о бетонный фонарь отбил переднюю стойку шасси. Самолёт носовой частью фюзеляжа зарылся в землю и до остановки пропахал значительную канаву. Земля попала в штурманскую кабину, пострадал штурман капитан Зорин. После этого происшествия Зорин по состоянию здоровья был отстранён от лётной работы и в дальнейшем продолжил службу в строевом отделе полка, а затем в отделе кадров дивизии. Толя Смовж был ограничен в лётной деятельности и направлен на самолёты с двойным управлением (в транспортную авиацию).

    Эта авария послужила принятию ограничения в полётах на самолёте Як-28 с боковым ветром для молодого лётного состава во всех ВВС СССР. Первоначально молодым лётчикам стали давать допуск к полётам с боковой составляющей 10 м/сек, и   только после приобретения опыта в таких полётах, им разрешали выполнять полёты при боковом ветре 15 м/сек.

    Довольно интересная авария произошла во время обучения в 810 уап на 3 курсе в Чугуеве. Экипаж в составе командира и штурмана полка на самолёте УТИ МиГ-15 выполнял полёт на разведку погоды. При заходе на посадку в момент приземления самолёт отделился от ВПП с дальнейшим выполнением классического «козла». Опытные лётчики, в конце концов, исправили ошибку и посадили самолёт, правда, хорошо «приложив» его к ВПП.

   Комичность этого происшествия всплыла при разборе допущенной ошибки сразу после приземления. Каждый из них задал второму один и тот же вопрос: «Как ты мог так посадить самолёт?» А в ответ получил: «А я не сажал. Ведь самолётом управлял ты». Не понятно, как было на взлёте и в полёте, а на посадке каждый из них, по-инструкторски, мягко держался за ручку управления, «подправляя» ошибки лётчика в другой кабине. Оба только исправляли ошибки, а самолёт практически оставался неуправляемым. По- настоящему за ручку управления оба взялись только после отделения самолёта от ВПП.

   По результатам разбора этого полёта приказом Главнокомандующего ВВС было определено, кому управлять самолётом (и на других типах учебных и учебно-боевых самолётах) при разведке погоды. Эта задача была возложена на лётчика, находящегося в кабине лётчика, а не в инструкторской, независимо от того, какого ранга начальники находятся в той или иной кабине.

    На «пострадавшем» в этой аварии самолёте УТИ МиГ-15 долгое время пытались устранить все поломки и «погнутки», чтобы пусть на несколько минут поднять его в воздух. Этим самым лётное происшествие переводилось бы из разряда аварий в разряд поломок (в менее тяжёлое лётное происшествие). Чем закончилась эта эпопея, сказать невозможно. Пока мы были в 810 уап, самолёт не взлетал. Закончив обучение на 3 курсе, мы ушли в отпуск, а затем уехали летать в 812 уап в Купянск.

    Все такие разные лётные происшествия (катастрофы, аварии, поломки, предпосылки к лётным происшествиям) да и различные отказы авиатехники и ошибки лётного состава имеют и общую особенность.  Каждый такой случай тщательно изучается, анализируется и на основе этого вырабатываются меры по предупреждению таких случаев в будущем.

   К вопросу об отказах авиатехники. Конечно, не каждый отказ приводит к лётному происшествию, к созданию аварийной обстановки. Но при этом от экипажа и группы руководства полётами требуется находить правильное решение действий в нестандартной ситуации, к тому же зачастую в условиях дефицита времени.

    В этой связи вспоминается отказ посадочной радиомаячной группы (ПРМГ) при выполнении ЛТУ эскадрильи на аэродроме Тукумс, где наш полк базировался некоторое время на период ремонта ВПП аэродрома в Черняховске. Лейтенанты эскадрильи, только начали летать при УМП. Погода на аэродроме при вылете на полигон «Рудники» (в районе Вильнюса) была простой, а к моменту возвращения его закрыло сплошной облачностью с нижней границей облаков 200-250 м, а верхней – 350-400 м. Этакий блинчик, но в 10 баллов. Был вынос облачности из Рижского залива. Утренний туман поднимается, образует тонкий слой облаков, который затем выносится на сушу.

            После роспуска эскадрильи за облаками, выдерживая установленное расстояние между самолётами около 4 км, включаю систему посадки ПРМГ и начинаю строить манёвр для захода на посадку. В процессе второго разворота обнаруживаю расхождение в показаниях посадочных систем ПРМГ и ОСП. На посадочный курс выхожу, ориентируясь по впереди летящему самолёту. Здесь уже стало ясно, что отказала ПРМГ. Далее снижение под облака и выход на дальний приводной радиомаяк (ДПРМ) осуществлялось по системе ОСП. 

    Запомнился этот полёт тем, что заход на посадку выполнялся фактически, используя лидера. Это был Юра Рубан, лётчик  из ранее распустившегося звена. Ведь пока определял отказ, самолёт не стоял на месте и всё это время я пилотировал, выдерживая направление по впереди летящему самолёту, практически до его входа в облака на глиссаде снижения. А к тому времени и отказавшая система определилась, и впереди летящий экипаж доложил, что находится на посадочном курсе (значит и я, можно сказать, тоже вышел на посадочный курс довольно точно).

   Конечно, если бы я самостоятельно не смог своевременно определить отказ, то на посадочном курсе руководитель полётов на РСП, контролируя мой заход, дал бы соответствующую команду по выдерживанию направления и глиссады снижения, что позволило б определить отказавшую систему и потом продолжать полёт, используя исправную систему посадки. Но тут хватило и своей сообразительности, как действовать в этом случае.    

          А в заключение считаю необходимым отметить, что никакие лётные происшествия не остановят лётчиков в стремлении     летать выше, быстрее, дальше. 

    И всегда существует убеждённость, что принятие своевременного правильного решения позволит экипажу с честью выйти из создавшейся аварийной обстановки. Но для этого требуется тщательная подготовка к полётам, учёба, тренировки, тренажи.

      Авиационная мудрость: «В авиации всё в тренажи упирается». И ещё в дополнение к этому вспоминается излюбленное изречение среди лётного состава: «Если ты лётчик – то хороший лётчик, а если не хороший – то и не лётчик».                                                 

Командир 63 бап подполковник Долгушев Г.Я. с лейтенантами  1 эскадрильи после полётов на первом в их жизни ЛТУ аэ. Слева направо: Фоменко Н.И., Борисихин Н.А., Красницкий А.А., Рубан Ю.С., Кагала Л.А.- вид со спины.

                                                                                                                                                                                   ЕЩЁ ОБ  УЧЁБЕ

     Программа военного училища рассчитана на получение выпускниками высшего гражданского и среднего военного образования. Поэтому в процессе воинской службы продолжается дальнейшее повышение военного образования на различных курсах, сборах и, наконец, в академиях. Для лётного состава это обычно Военно - Воздушная Академия имени Юрия Алексеевича Гагарина. И в повседневной службе лётному составу приходится многому учиться, приходится сдавать многочисленные зачёты по различным поводам, не считая ежегодной зачётной сессии.

   С различной оценкой знаний сдающего экзамен или зачёт со стороны преподавателя и самого учащегося, наверное, сталкивался каждый. В контексте этого тезиса вспоминается сдача экзамена по спец предмету при поступлении в ВВА имени Ю.А. Гагарина. Предмет включал в себя авиатехнику и аэродинамику. Экзамен принимал подполковник, фигурой напоминавший знаменитого тяжелоатлета Алексеева. Как потом стало известно, он действительно занимался тяжёлой атлетикой.

  По авиатехнике мне достался вопрос о противопожарной системе самолёта. В ответе рассказываю общие положения о необходимости, устройстве и принципах работы систем пожаротушения, применяемых на самолётах. Экзамены принимались  применительно к самолёту Як-28. Так как я летал на этом типе самолёта, мне было легче, чем тем абитуриентам, которые летали на Ил-28. Поэтому далее уверенно рассказываю о противопожарной системе конкретно самолёта Як-28. В заключение озвучиваю действия лётчика в особых случаях полёта, когда и как надо применять противопожарную систему. У преподавателя ноль эмоций. Докладываю об окончании ответа по первому вопросу и получаю разрешение отвечать дальше.

  Вторым вопросом были характеристики двигателя. Именно по данному вопросу этот преподаватель за день до экзамена читал лекцию абитуриентам-лётчикам. Материал был ещё довольно свеж в памяти. Почти точно по лекции начинаю отвечать. Рассматривая дроссельную характеристику, допускаю неточность. Преподаватель задаёт уточняющий вопрос и я, исправляя свою оплошность, отвечаю вполне основательно.

  С чувством удовлетворения покидаю аудиторию и на вопрос других поступающих о результатах сдачи экзамена, уверенно отвечаю, что отличной оценки, видимо, не получу, мол, первоначально допустил небольшую ошибку в ответе, а вот твёрдая четвёрка гарантирована.

   Увы! Преподаватель имел другое мнение, которое он выразил, поставив мне лишь удовлетворительную оценку. Такая оценка, в данном случае, кроме удивления вызвала и определённое расстройство, и обеспокоенность. Ведь это были вступительные экзамены. К счастью, на конечный результат поступления в академию оценка, полученная на этом экзамене, не повлияла.                   

     Учёба в академии запомнилась не только большим разнообразием предметов военной тематики, но и высококлассным уровнем преподавания, а также незаурядными личностями, которых было немало среди преподавательского состава.

       Все слушатели нашего 3 учебного отделения Фронтовой Бомбардировочной Авиации, с кем приходилось встречаться после окончания академии, добрым словом вспоминали нашего куратора майора Серова Геннадия Яковлевича. Самый молодой преподаватель на кафедре ФБА был и одним из самых эрудированных. Он неоднократно привлекался к подготовке материалов на различные конференции и другие аналогичные мероприятия для докладов и выступлений начальника академии. Одновременно подготовил и защитил кандидатскую диссертацию. В последующем появилась информация, что Серов Г.Я. приступил к работе по подготовке докторской диссертации. Чем это закончилось, достоверной информации нет, но уровень подготовленности и трудолюбие Геннадия Яковлевича позволяют предположить успешное завершение начатого дела. Если не застали годы реформ в стране, армии и образовании после 1991 г.

     Несмотря на то, что наш наставник был не на много старше нас (на 2-3 курсах слушатели нашего учебного отделения уже сами начали получать звание «майор») его советы, относящиеся не только к учёбе, но и касающиеся повседневной жизни, воспринимались как советы старшего, опытного товарища.

     Заметное место среди преподавателей академии занимал генерал-майор авиации, доктор наук, профессор Кириллов В.И., начальник кафедры теории вероятности и боевой эффективности.  Точное название кафедры уже выветрилось из памяти, но на ней изучали именно эти дисциплины. Излагаемый генералом на лекции материал казался простым и доступным. Вероятное отклонение, среднее радиальное отклонение, круговая вероятная ошибка, математическое ожидание и другие понятия и расчёты этого курса не были сложными, пока не оказывался с ними один на один, пока не начинал заниматься ими самостоятельно.

ВВВ им Ю.А. Гагарина. Отделение ФБА, 1972-1975 гг. Слева направо: 1 ряд - Ковалёв А.И., Нестеренко В.Н., Морозов А.И., Серов Г.Я.  (куратор), Чеканов А.А., Тимофеев П.В., Дурасов В.Б. 2 ряд - Чернов И.В., Кротов А.П., Значков В.И., Кагала Л.А., Попик А.Ф., Рудковский А.Е., Земляков В.Л., Бугаков Ю.В.   3 ряд - Козеев В.И., Иванилов В.Н., Жданов А.И., Наумов В.В.

     Кириллов служил в академии с момента её образования. Нередко он с юмором отзывался о своей службе: «Я от лейтенанта до генерал-майора авиации прослужил от южных до северных ворот академии». Свою высочайшую эрудированность и глубокие знания своего предмета генерал- майор авиации смог применить и после демобилизации из рядов армии. Как рассказывали сокурсники по училищу, обосновавшиеся со временем преподавателями в академии (Валера Лобов, Витя Коломийцев, Коля Кузьминский), Кириллов после демобилизации работал в сельскохозяйственной академии имени Тимирязева. Вначале там скептически отнеслись к отставному генералу. Но после того как он разработал теорию всхожести семян различных сельскохозяйственных культур (точное название его работы может несколько и отличается, но суть такова), мнение о нём и отношение к нему кардинально  поменялись.

  Известное в авиации выражение: «Лётчики могут всё!» в данном случае можно перефразировать: «Авиаторы могут всё!»

     С изучением этого курса вспоминается такой случай. В конце практических занятий по данному предмету обычно отводилось 15 минут для решения примеров по пройденному материалу. Капитан Попик Александр Фёдорович, предварительно уточнив, что решение этих задач не влияет на общую оценку по предмету на экзамене, нередко игнорировал их решение, если ответ «не лежал на поверхности», а для его поиска требовались определённые усилия. Проще говоря, валял дурака.

     А перед зачётной сессией командование факультета приняло решение собрать слушателей, которые по результатам учёбы в течение семестра казались кандидатами на неудовлетворительную сдачу экзаменов. В общем, собрали на очередной «школьный нагоняй». Преподаватель, который вёл у нас практические занятия по данному курсу, включил, естественно, в их число и Попика Сашу.

      Надо отдать должное преподавателю. Он действительно беспокоился, чтобы слушатели нашего отделения успешно сдали экзамен. Во время экзамена, который принимал сам начальник кафедры, преподаватель несколько раз приходил к аудитории, где мы сдавали экзамен, и интересовался результатами.

            Встретив Попика Сашу, только что ответившего по билету, сразу задает вопрос:

                        - Капитан Попик, ну как дела? Сдали экзамен?                   

                        - Конечно, товарищ подполковник. Зря Вы переживали, - слышит в ответ.

                        - Что, генерал поставил удовлетворительно?

                        - Обижаете, товарищ подполковник.

                        - Неужели четвёрку?

                        - Да нет же. Отлично!

     На это подполковник несколько задумался, а потом произнёс: «Наша наука и это не отрицает. В нашей науке это называется эксцесс». Запоминающееся высказывание!

      Колоритной фигурой в академии был начальник кафедры по защите от оружия массового поражения полковник Назаров И.И., доктор наук, профессор. Дословное название кафедры звучит не совсем так, но не в названии дело. Сложная кафедра, более инженерная, чем командная. Одни расчёты зон радиационного заражения чего стоят. Наземный взрыв, воздушный взрыв, взрывы на различных высотах, взрывы различной мощности – всё это определяло наличие множества всевозможных графиков, таблиц, которые на первый взгляд казались все одинаковыми. Правильно выбрать их для выполнения конкретного расчёта было уже не простым делом.  Полковник Назаров стремился привнести в учебный процесс что-то новое, свежее, пытался найти пути и способы, которые облегчили бы изучение сложного материала курса.

            Помнится, как на обзорной лекции перед выпуском из академии, когда в очень сжатом виде слушателям напоминают о том, чему их учили на протяжении 3 лет, полковник, только переступив порог аудитории, начинает выкрикивать: «Три да три, шесть, шестнадцать!» И так несколько раз во время следования через аудиторию.

    Взойдя на кафедру, обращается к слушателям: «Думаете, что вот полковник Назаров с ума сошёл, выжил из ума старик. Ан, нет! Вы теперь долго будете помнить мои 3 да 3, 6, 16. Это весьма приближённый расчёт протяжённости зон радиационного заражения местности. Мощность заряда умножается на эти коэффициенты (3,3; 6; 16) и получаете длину зоны сильного, среднего и слабого радиационного заражения местности. Не так давно ввели понятие зоны очень сильного заражения. Для её расчета делите первую зону пополам, и это будет вполне справедливо. Безусловно, этот расчёт довольно приблизительный, но для первоначальной оценки радиационной обстановки вполне хватит. Затем будет детальное уточнение зон подготовленными специалистами с использованием всего необходимого материала и оборудования. Но для принятия предварительного решения командира, которое позволит, не теряя времени, провести самые необходимые мероприятия вполне достаточно».

   Следует сказать, что полковник Назаров не ошибся. Он, шагающий по аудитории, размахивающий руками и кричащий во весь голос, помнится до сегодняшнего дня, а вместе с этим и его установочные коэффициенты расчётов.

    Кафедра защиты от оружия массового поражения отличалась своей сплочённостью и единством. Как-то в одно из посещений кафедры для консультации я застал всех присутствующих офицеров за составлением стихотворного поздравления к юбилею одному из сослуживцев. В этом мероприятии участвовали все, старались найти наиболее ёмкое слово, наиболее удачную рифму. Это впечатляло, наглядно высвечивало дружескую обстановку в этом коллективе.

    Данный случай сыграл некоторую роль в моей дальнейшей жизни. В дополнение к увиденному, вспомнив сокурсника по училищу Виктора Слугина, который в курсантские годы вызывал восхищение умением писать стихи, и, оценив уровень своей грамотности и начитанности, я, конечно, не начал сочинять стихотворения. Однако иногда пытался высказать добрые пожелания кому-нибудь из товарищей рифмованными поздравлениями собственного сочинения.

    Доброжелательные и дружеские отношения между офицерами этой кафедры несколько отразились на нашем учебном отделении при сдаче экзамена.

     Проведя определённую работу перед экзаменом, мы знали порядок раскладки билетов на столе экзаменатора. Это, понятно, облегчало сдачу экзамена, так как каждый слушатель мог взять билет, ответ на который он знал наилучшим образом.

   В этот день экзамен сдавали два учебных отделения (если не изменяет память, ещё отделение дальней и транспортной авиации). Другое отделение сдачу экзамена закончило раньше нас. Освободившийся преподаватель заходит в нашу аудиторию и предлагает свою помощь в приёме экзамена. После этого забирает часть билетов со стола, переносит их на соседний свободный стол и в произвольном порядке раскладывает их на другом столе. При этом, конечно, нарушает раскладку билетов на первом столе. Такие действия первоначально вызвали у нас шок. Но жизнь продолжается, процесс приёма экзамена не прерывается. В конце концов, и эти трудности преодолели и с поставленной задачей справились вполне благополучно. Все слушатели экзамен сдали успешно, ведь готовились не по одному билету, а по всему объёму курса, но запланированный и налаженный процесс сдачи экзамена был нарушен.

   Здесь уместно отметить дело случая в жизни любого человека. Разделение билетов произошло непосредственно перед тем, как подошла моя очередь заходить в аудиторию для сдачи экзамена. Делать нечего. Захожу первым к прибывшему преподавателю–помощнику. Планировал отвечать по билету № 12, но теперь как его найдёшь, когда неизвестно даже, на каком столе он находится. 

   Беру билет, абсолютно не выбирая, и, надо же, попадается билет № 12! Действительно, дело случая.

      Говоря о случайности в жизни человека, можно привести ещё пример из учёбы в академии. При сдаче экзамена по курсу самолётовождения одному из слушателей попал тот билет, отвечать на который он хотел больше всего. Надо сказать, что в этот раз никакой предварительной работы не проводилось, просто действительно произошло такое совпадение. Но в этом случае и совпадение не помогло. Экзамен был провален, пришлось незадачливому «счастливчику» сдавать экзамен повторно. Случай случаем, но материал знать надо. Недаром народная мудрость гласит: «На бога надейся, а сам не плошай!»

     В этом разделе «Заметок...» следует вспомнить ещё об одном учебном заведении, в котором довелось учиться. Это университет марксизма-ленинизма при гарнизонном Доме офицеров войсковой части полевая почта 64344 (727 гв. бап) в Дебрецене.

     Марксистско-ленинская подготовка военнослужащих всегда предполагала стопроцентный охват личного состава части. Не возражая в целом против этого, считаю, что данный вопрос не был до конца проработан и имел определённые изъяны. В основном это касалось офицеров с академическим образованием, которых в полках становилось всё больше. В академии, прослушав немало часов по дисциплинам философской и партийной направленности, по прибытии в часть офицер должен был заниматься в полковой системе марксистско-ленинской подготовки, которая (не в обиду тем, кто её организовывал) была на ступени ниже академической. И такие занятия для многих слушателей превращались в пустую формальность.

    Штурман эскадрильи подполковник Семибратский Александр Ефимович предложил совместно пойти учиться в университет марксизма-ленинизма. Система обучения несколько иная, да и по окончании университета получаешь диплом. Своё предложение Александр Ефимович обосновывал тем, что это будет не только повышением уровня своих знаний, но может иметь и практическое значение. Мало ли как жизнь повернётся. 

     В доказательство своей правоты, он привёл пример из своей службы в 668 бап в Тукумсе. Один из лётчиков полка, после демобилизации, в поисках работы обратился в управление домов отдыха и пансионатов на Рижском взморье. С дипломом об окончании военного вуза ему смогли предложить только должность истопника, а когда он предъявил диплом об окончании университета марксизма-ленинизма, то назначили директором одного из домов отдыха. И если для меня вопрос демобилизации и дальнейшего трудоустройства был ещё очень и очень неактуален, то Александр Ефимович уже задумывался о своей дальнейшей судьбе. Подходило время выхода на пенсию.

   Учёба в университете была не обременительна, а запомнилась одним интересным, неординарным случаем. Не знаю, повсеместно ли в Военно-Воздушных Силах была принята практика вменять в обязанности лицам командного состава прочтение лекций по марксистско-ленинской подготовке. Но в 727 гв. бап было установлено, что командиры подразделений в течение учебного года обязаны были прочитать лекцию для любой категории личного состава полка: офицеров, прапорщиков или солдат. Исходя из учебных годовых планов, темы и кому, когда и перед какой аудиторией выступать, определяли в политотделе полка.

    Мне поручили прочитать для офицеров полка лекцию на тему: «Политическая система государства». Эта же тема одновременно изучалась и в университете марксизма-ленинизма. Для удобства совместили занятия офицеров полка и слушателей университета. Таким образом, я предстал в двух ипостасях одновременно: слушателя и преподавателя университета марксизма-ленинизма. Парадокс. Но так было.

О НАЛЁТЕ 

    Неписаный лётный закон: «На полёты не напрашивайся, от полётов не отказывайся», нисколько не противоречит стремлению лётчиков летать, летать больше и ещё больше. Не был исключением в этом и я.

    Старшим лётчиком неоднократно летал на забор воздуха на самолёте Як-28РР, на котором полёты некоторые лётчики старались избегать. Центровка самолёта Як-28РР, из-за размещения специфического оборудования, несколько отличалась от привычной центровки на самолётах Як-28 других модификаций, что вносило определённые особенности при посадке самолёта. Самолёт был, как говорят, более строгим. Да и полёт на забор воздуха над районами расположения АЭС не всех прельщал. К слову, старшими лётчиками мы были назначены сразу по прибытию из училища, даже не знаю, была ли в то время в штатном расписании полка должность просто «лётчик». Командиром эскадрильи с удовольствием летал на разведку погоды. Такие полёты были меньше зажаты рамками полётного задания и доставляли истинное наслаждение.

      Очень много пришлось летать в 1976 году. По прибытию в строевую часть (727 гв.  бап) из ВВА им. Ю.А. Гагарина необходимо было самому восстанавливаться в освоенных видах полётов после перерывов, вызванных учёбой в академии; в полном объёме осваивать инструкторскую программу, получать недостающие инструкторские допуски; заниматься инструкторской работой.

    В третьей молодёжной эскадрилье, командовать которой назначили меня, были лётчики-лейтенанты, только что выпустившиеся из Барнаульского ВВАУЛ, уже летавшие на Як-28 в училище, и лётчики на 1-2 года старше, выпускники Тамбовского и Барнаульского училищ, но летавшие на самолётах Ил-28. Из руководящего состава эскадрильи, кроме меня, на самолёте Як-28 летал заместитель командира эскадрильи капитан Зощик Михаил Степанович, а остальные тоже летали на Ил-28.

    Чтобы соблюсти истину, надо отметить, что ко времени прибытия меня в часть на вооружении полка состояли самолёты Ил-28, а Як-28 начали поступать только через 2,5 месяца. Михаил Степанович, выпускник ХВВАУЛ-66, служил командиром звена в разведывательной эскадрилье, базировавшейся тоже в Дебрецене. Накануне переучивания полка, его, уже опытного инструктора, с повышением в должности перевели в полк. Эти 2,5 месяца я командовал эскадрильей на Ил-28, а сам, решением Командующего 36 ВА, восстанавливал и поддерживал свои лётные навыки в этой же разведэскадрилье, летая на самолётах Як-28Р.

     Всех, кто летал на Ил-28, переучивали на самолёт Як-28 в полку. Первоначально в полку были самолёты Як-28Л и Як-28И, а когда вслед за третьей эскадрильей переучились и две другие эскадрильи, в полку появились ещё и Як-28ПП. Чтобы не создалось превратное мнение, будто переучивание полностью лежало только на командире эскадрильи и его заместителе, надо отметить большой вклад в этот процесс инспектора по боевой подготовке 36 ВА подполковника Сердитова и инспектора по безопасности полётов 36 ВА подполковника Мотывана. Командир полка подполковник Степанов Владимир Анисимович первым, естественно, в полку закончил программу переучивания и, получив соответствующие инструкторские допуски, тоже активно включился в инструкторскую работу. Работы хватало всем.

     Так вот о налёте. Для подтверждения классной квалификации в то время достаточно было налетать 60 часов в год.  В зависимости от уровня лётной подготовки, лётчикам на год планировали от 80 до 130 часов. У меня за 1976 год налёт составил 256 часов. Никто из летающих пилотов на Як-28, с кем приходилось говорить по поводу налёта за год на этом типе самолёта, не называл цифры, больше приведённой мною. 

Лист лётной книжки с итогами налёта за 1976 год (документальное подтверждение вышеизложенного)

    И в другие годы службы командиром эскадрильи на Як-28 налёт за год у меня был около 200 часов. Надо отметить довольно высокий процент инструкторского налёта, как и положено командиру эскадрильи. Ведь лейтенанты молодёжной эскадрильи были подготовлены до уровня первого класса и постепенно, но довольно компактно получили лётную квалификацию «Военный лётчик 1 класса». Совместно прошли путь от молодёжной эскадрильи до эскадрильи мастеров боевого применения, по праву считавшейся лучшей среди таких эскадрилий в 36 ВА (ЮГВ).                  Считаю необходимым привести список авиаторов-полбинцев эскадрильи мастеров боевого применения, с кем совершали этот путь и кого до сегодняшнего дня вспоминаю с чувством глубокой признательности за совместную службу. Росли они – рос и я.

    А авиаторы-полбинцы назывались так потому, что в списки нашей первой эскадрильи навечно был зачислен участник Великой Отечественной войны генерал-майор авиации дважды Герой Советского Союза лётчик-ас Полбин Иван Семёнович.

Управление 1 авиаэскадрильи 727 гв. бап в 1978-1980 гг. Слева направо: Хабибуллин З.Ш., Мамаев Ю.А., Ларченко В.Н., Кагала Л.А., Семибратский А.Е., Бондаренко Г.Н., Орлов Б.А.

    Список авиаторов-полбинцев эскадрильи мастеров боевого применения:

                                                           Управление эскадрильи

         Командир эскадрильи - Кагала Леонтий Александрович;

         Заместитель командира эскадрильи - Ларченко Вячеслав Николаевич;

         Начальник штаба эскадрильи - Орлов Борис Алексеевич;

         Штурман эскадрильи - Семибратский Александр Ефимович;

         Заместитель командира эскадрильи по политической части - Хабибуллин Закизян Шарипович;

         Заместитель штурмана эскадрильи - Бондаренко Геннадий Николаевич;

         Начальник связи эскадрильи - Мамаев Юрий Алексеевич.

      Слаженная работа данного состава управления эскадрильи в 1978 и 1979 годах позволяла уже в конце августа - начале сентября выполнять годовой план учебно - боевой подготовки практически полностью. Исключение обычно составлял общий итог по налёту и один-два вида подготовки.

    Так в 1978 г. это было бомбометание с малой высоты. План по этому виду подготовки затем спокойно был выполнен за сентябрь-октябрь. 

Командиры звеньев

                   Борисов Никита (Миша) Степанович

                   Галахов Владимир Иванович

                   Новичков Константин Николаевич

Лётный  состав  эскадрильи

Бухалов Александр Иванович, Вовк Степан Степанович, Городничев Юрий Степанович, Гребенев Михаил Алексеевич, Жуков Виктор Яковлевич, Зверюк Владислав   Кетов Владимир Семёнович, Ковальчук Юрий Викторович, Кузин Александр Александрович, Лукин Евгений Васильевич, Матвеев Пётр Васильевич, Михненко Борис Леонидович, Наглий Василий Иванович, Ожиганов Анатолий Васильевич, Пузырёв Евгений Николаевич, Семёнов Сергей Борисович, Сергеев Владимир, Федотов Геннадий.  

Лётный состав 1 авиаэскадрильи 727 гв. бап. Слева направо: сидят - Бондаренко Г.Н., Федотов Г., Ковальчук Ю.В., Гребенев М.А., Лукин Е.В., Мамаев Ю.А., Городничев Ю.С., Жуков В.Я., Сергеев В.;  1 ряд - Вовк С.С., Зверюк В., Бухалов А.И., Наглий В.И., Хабибуллин З.Ш., Кагала Л.А., Орлов Б.А., Кетов В. С., Семёнов С.Б., Пузырёв Е.Н., Семибратский А.Е.  2 ряд - Новичков К.Н., Ларченко В.Н., Михненко Б.Л., Матвеев П.В.,Борисов Н.С., Галахов В.И., Ожиганов А, В., Кузин А.А.

    

      Именно лётный состав 1 эскадрильи 727 гв. бап, запечатлённый на общей фотографии, добился звания лучшей авиаэскадрильи 36 ВА среди эскадрилий мастеров боевого применения. (В определённую лётную смену в каждом авиаполку Южной Группы Войск в присутствии представителей 36 ВА выполнялись полёты в зачёт соревнования. Поэтапно и по результатам выполнения боевого применения подсчитывали набранные баллы каждой эскадрильей мастеров боевого применения. По их суммарному количеству наша эскадрилья и заняла первое место.)

     В подтверждение мастерства лётного состава 1 аэ 727 гв. бап в этот период можно привести время нанесения удара на полигоне составом эскадрильи в рассредоточенных боевых порядках. Обычно в практике бомбардировочных авиационных полков принято наносить удары одиночными экипажами с интервалом в 5 мин. Как несложно подсчитать, для удара 12 экипажей эскадрильи это время составляет 1 час. В завершающий период обучения в плановой таблице полётов в ПМУ и СМУ днём и ночью для нашей эскадрильи отводилось 10 минут. Все 12 экипажей, рассредоточенные на 3 эшелонах, следуя друг за другом, наносили удары через 40 сек.

       Несколько вылетов выполнили с интервалом между самолётами в 30 сек. Но потом пришли к выводу, что имеющемуся наземному оборудованию обеспечения полётов, оборудованию самолёта Як-28 и подготовленности наших экипажей более соответствует интервал нанесения ударов через 40 сек. При этом соблюдается безопасность полётов, и работа экипажей по выдерживанию боевого порядка эскадрильи не требовала сверхусилий и сверхнапряжённости.

     В последующее время, с появлением на самолётах Су-24 режима «Встреча», выдерживание интервала между самолётами в боевых порядках баэ и бап значительно упростилось и позволяло задавать его в несколько секунд. А на самолётах Як-28, в полётах с реальным бомбометанием, интервал 30 сек и менее не мог обеспечить безопасность полётов.      

    Становление нашей эскадрильи мастеров боевого применения во многом способствовали офицеры, служившие рядом раньше и убывшие в установленные сроки по замене в части, расположенные на территории Советского Союза.

            Следует назвать этих офицеров:

            - заместитель командира эскадрильи майор Зощик Михаил Степанович, в последующем после окончания ВВА им. Ю.А. Гагарина и адъюнктуры там же, служивший в 30 ЦНИИ МО;

            - командир звена, а затем заместитель командира нашей же эскадрильи майор Чуканов Сергей Николаевич, будущий инспектор отдела ФБА БП ВВС;

            - заместители командира эскадрильи по политической части майор Орлов Александр Дмитриевич и капитан Прокудин Александр Васильевич;

            - начальник штаба эскадрильи Демченко Олег Васильевич;

     - штурманы эскадрильи капитан Евсеев Вячеслав Иванович и майор Киселёв Василий Васильевич;

            - командир звена Буев Валерий Васильевич, затем командир эскадрильи в 727 гв. бап и 455 иап (бр);

            - старший лётчик, а затем командир звена Патраков Николай Иванович, будущий генерал-майор авиации, командир 105 смешанной авиационной дивизии, а после демобилизации – начальник кафедры тактики в ВВА имени профессора Н.Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина, кандидат военных наук, профессор; командир звена Кудрявцев Геннадий.                       

    Безусловно, никакие успехи в эскадрилье невозможны без слаженной работы специалистов инженерно-авиационной службы. В разные годы заместителями командира эскадрильи по ИАС были майоры Сергиенко Владимир Васильевич и Михайлик Михаил Васильевич.

  Надеюсь, каждый читающий эти строки понимает, что наличие нескольких фамилий военнослужащих на одних и тех же должностях, говорит о длительности становление лётного состава и подразделения в целом от молодёжной эскадрильи до эскадрильи мастеров боевого применения.  

О НАЛЁТЕ В  СМУ

     Подготовка лётного состава к полётам в сложных метеорологических условиях (СМУ) всегда была определяющей в боевой подготовке авиачастей. Всем понятно, что чем больше экипажей освоили полёты в данных метеоусловиях, тем выше боеспособность полка.

   Во время обучения в ВВА им. Ю.А. Гагарина слушатели нередко сравнивали лётную подготовку между собой, обсуждали особенности подготовки лётчиков в разных полках. Когда однажды разговор зашёл о полётах в сложных метеорологических условиях, оказалось, что у меня налёт в СМУ за 4 месяца в год поступления в академию больше, чем налёт в СМУ за целый год, предшествующий поступлению в академию у слушателя, прибывшего из 143 бап, базировавшегося в Копитнари (Грузинская ССР). Тоже выпускника ХВВАУЛ, но окончившего училище на год раньше (в 1967 году) и имевшего к тому времени квалификацию «Военный лётчик 2 класса».

     Из-за недостатка достоверной информации нельзя было сказать, что боеготовность 143 бап была ниже, чем родного 63 бап. Но понятно, что достижение одного и того же уровня лётной подготовки лётчиками и экипажами в разных авиачастях занимало различное время.

    Понятно, что налёт лётчика в СМУ не всегда зависит от него самого, от его стремления летать и совершенствоваться в лётном мастерстве. К этому стремятся все лётчики. Но иной раз объективные причины и различные привходящие факторы затягивают этот процесс.

     Вот некоторые из них:

           - задачи, стоящие перед полком;

        - недостаточное стремление командиров изыскивать различные возможности полётов в СМУ (например, дежурные заявки на полёты при УМП);

      - базирование полка (разве можно сравнить погодные условия на аэродромах Забайкалья и аэродромах Прибалтики) и др.                                                                                            

    И все однополчане-выпускники ХВВАУЛ-68 были благодарны судьбе, что свою лётную офицерскую службу начинали в 132 бад 15 ВА в Прибалтике, где погода заставляла уделять повышенное внимание приборному полёту, постоянно отрабатывать и закреплять навыки «слепого» полёта, которые заложили фундамент на весь период лётной деятельности. И, естественно, самая большая благодарность командирам-инструкторам, которые учили нас премудростям лётной работы в ПМУ и СМУ.

     А о погоде в Прибалтике вспоминается такой факт. После выпуска из училища лейтенанты, получившие назначение в 63 бап, прибывали в Черняховск в конце ноября месяца 1968 года, с разницей в 1-2 дня. Погода стояла тёплая, ясная, солнечная. Мы ещё удивлялись, чего наговаривали о пасмурной, облачной, дождливой погоде Прибалтики.

      И вот 4-5 декабря небо затянулось облаками на долгое время. Облака были то выше, то ниже, то толще, то тоньше, но всегда 10 баллов. Солнца не было, видели его только тогда, когда выполняли полёт за облаками. И так до марта 1969 года, с небольшим отступлением в первые дни после встречи Нового года.

       Начало января на удивление выдалось морозным, дни стояли ясные. Перед этим выпал снег и лежал довольно приличным слоем. Наша молодёжная эскадрилья во главе с командиром майором Шпиль Владимиром Александровичем даже совершила лыжную прогулку под громким названием «лыжный пробег». Больше таких «снежных капризов» погоды за время службы в Черняховске не припоминается.

     Погода, естественно, оказывала определённое влияние на ход нашей лётной подготовки. Иногда первые тренировочные полёты по кругу некоторым товарищам-однокурсникам приходилось выполнять на высоте 400 м вместо 500 м, так как по требованиям КБП-ФБА-67 эти полёты должны были выполняться в условиях, когда облачность превышает высоту круга на 300 м, а тут она несколько дней не поднималась выше 700 м. Особых отличий в     полёте на 400 или 500 метров нет. Просто требовалось принять волевое командирское решение на такие полёты.

      А о полётах в сложных метеорологических условиях необходимо отметить, что и в последующие годы приходилось много летать по приборам. В подтверждение этого приведу некоторые цифры. В год поступления в ВВА им. Ю.А. Гагарина в 1972 году за 4 месяца полётов до предакадемического отпуска из 61 часа общего налёта, в СМУ налёт составил 35 часов (57%); в 1980 году за период с 4 января до 25 июня (дальше было переучивание на новую авиатехнику) общий налёт составил 123 часа, а в СМУ – 57 часов (46%). А если учитывать полёты в закрытой кабине (под «шторкой»), то приборный налёт увеличится ещё на 10-15 %. На первый взгляд это сухие цифры, но если смотреть более широко, то можно увидеть большое внимание командования полков, дивизий к натренированности лётчиков в полётах в сложных метеорологических условиях в целях повышения боеспособности авиачастей.

        Уместно вернуться к задачам части, которые влияют на все виды подготовки. Так, например, при переучивании, когда в большинстве случаев требуются простые условия и лётные смены, зачастую, планируются в ПМУ, о полётах в СМУ говорить не приходится. Я с этим столкнулся, когда командовал молодёжной эскадрильей в 727 гв. бап. Из уже упомянутого налёта за год в 256 часов, налёт в СМУ составил только 30%.

        Полёты в СМУ немыслимы без посадок при установленном минимуме погоды (УМП). В течение года самостоятельных посадок при УМП обычно набиралось около полутора десятков, а с инструкторскими их число доходило до 80–90. Такая натренированность позволяла самому совершенствоваться и успешно обучать подчинённых в любых метеорологических условиях.            Кстати, касаясь инструкторской работы, с большой признательностью вспоминаю инспектора 36 ВА по боевой подготовке подполковника Сердитова Вячеслава Прокофьевича и командира 727 гв. бап подполковника Степанова Владимира Анисимовича, которые немало сил приложили к тому, чтобы подготовить меня инструктором на самолёте Як-28 по всем видам подготовки в простых и сложных метеорологических условиях.

      С Вячеславом Прокофьевичем потом, в его преддемобилизационные годы, довелось служить в Воронеже в 3 исследовательском отделе ФБА 4 ЦБП и ПЛС.

      Владимир Анисимович в эти же годы в звании генерал-лейтенанта авиации занимал должность Заместителя Главнокомандующего ВВС по боевой подготовке и иногда приезжал на полёты в Воронеж. Встречи с ним были тёплыми, интересными и полезными. Он всегда с удовольствием встречался с сослуживцами-однополчанами.     Вспоминается захватывающая встреча ветеранов 727 гвардейского Черкасского ордена Богдана Хмельницкого имени Полбина И.С. бомбардировочного полка 25 сентября 2011 года в Люберцах. Встреча ветеранов была организована под непосредственным руководством Владимира Анисимовича в связи с 70-летием полка.

   Присутствующие на встрече воочию могли убедиться насколько хорошей школой жизни, подготовки лётного состава, воспитания и становления офицеров-командиров была служба в 727 гв. бап. За праздничным столом сидел целый ряд генералов, занимавших ответственные должности в структурах Воздушных Армий и центрального аппарата ВВС, выходцев нашего полка. Это генерал-лейтенант авиации Степанов Владимир Анисимович, генерал-майоры авиации Бурчук Геннадий Фёдорович, Патраков Николай Иванович, Попов Владимир Александрович, Постоев Александр Николаевич. Из-за служебной занятости в этот раз отсутствовал генерал-майор авиации Лазебный Валерий Николаевич. Запомнилось стихотворение, написанное к этому случаю одним из ветеранов полка Овсянниковым В. М.                                                     

 ПОЛБИНЦАМ, К 70-ЛЕТИЮ ПОЛКА

 

ЮБИЛЕЙ – он без слёз, но с грустинкой

И хочу я вас всех поздравить.

Жизнь хрупка и она, как пластинка,

Постарела – играть не заставишь.

Юбилей – значит, врежем по чарке,

Может, даже не по одной.

Полетим после третьей на «спарке»,

После пятой – готовь «боевой»!

Бочкарёв вспомнит юность, полёты,

Словно нет этих прожитых лет.

И душой он готов снова к взлёту,

Но вот доктор ответит, что – НЕТ!    

А взлететь готов лишь Степанов,

Техник, пыль протри с фонаря!

И никто придираться не станет

(Разбегаются техники зря.)

Степанов Владимир  Анисимович

Кто та м спрятался за капониром? Что в глазах инженера тоска? Вспомнил я в этой шуточной лире, Как лампасы летали в полках. К сожалению, было страшнее,    (Головин, Кременюк, да их нет...)   Понимаем, нет в жизни важнее.    Чем дожить до положенных лет. Время, время, чуть-чуть пополнели,          Но ведь видна гвардейская стать. Свою главную песню мы спели   И сегодня есть что вспоминать. Вспомним наши ученья, полёты. Редкий отдых - вино, Балатон, И рыбалку, конечно охоту, Замечательный вечер с костром. С ЮБИЛЕЕМ всех нас, ВЕТЕРАНЫ! Высоко дух черкассцев держать!              Разрешите товарищ Степанов Нам сегодня в мечтах полетать...   И за ПОЛБИНЦЕВ рюмку поднять!

Люберцы, 25. 9 2011 г. На 70-летие 727 гв. бап. Слева направо: сидят – Жданов Анатолий Иванович, Яншин, Овсянников; стоят – Шаталов Сергей Михайлович, Постоев Александр Николаевич, Новичков Константин Николаевич, Патраков Николай     Иванович, Кагала Леонтий Александрович, Степанов Владимир Анисимович, Бурчук Геннадий Фёдорович. Запись ведёт Городничев Юрий Степанович.

 

Попов Владимир Александрович и Лазебный Валерий Николаевич на встрече  выпускников в Барнауле в 2014 году (40-летие выпуска)

 

Постоев Александр Николаевич		Бурчук Геннадий Фёдорович

 

О ПЛОХОЙ ПОГОДЕ

      «У природы нет плохой погоды, каждая погода благодать» утверждается в известной песне из кинофильма Эльдара Рязанова. Но это в песне, а в жизни бывает по-разному. Уверен, каждый из лётчиков, хотя бы один раз пожелал, чтобы погода была лучше. Было такое и у меня. 

    Перелетаем с аэродрома Мезекавешдт на свой аэродром Дебрецен после окончания лагерного сбора. Погода соответствует сложным метеорологическим условиям, близким к минимуму погоды. Принимается решение выполнять перелёт одиночными экипажами.    Первым взлетает Виктор Григорьевич, инспектор Воздушной Армии по боевой подготовке, за ним по плану я, после меня начальник штаба нашей эскадрильи капитан Демченко Олег Васильевич, далее согласно плановой таблице другие экипажи полка.

    После отрыва самолёта ставлю кран шасси в положение «Убрано», слышу команду руководителя полётов на разрешение взлёта начальнику штаба эскадрильи капитану Демченко О.В., и вхожу в облака. Нижний край их меньше даже 100 м.

   За время предполётных указаний, запуска и выруливания облачность значительно понизилась. Первая мысль была о том, чтобы дать команду Демченко О.В. на прекращение взлёта, но неизвестно, сколько он пробежал на разбеге. Поэтому, прекратив взлёт, может выкатиться за пределы ВПП, что чревато серьёзными последствиями. После уборки шасси, убираю закрылки и докладываю руководителю полётов, чтобы больше никого не выпускал.         При полёте по маршруту не даёт покоя мысль о том, как будем выполнять посадку, ведь погода явно ухудшается. На всю 36 ВА к моменту начала нашего перебазирования были «открытыми» только 2 запасных аэродрома, да и то при минимуме погоды: наш Дебрецен на востоке Венгрии и Шармеллек, почти на границе Венгрии и Австрии, то есть по разным сторонам страны. 

     Беспокойства об инспекторе ВА и о себе не было. Оба, как говорят, «влётанные» и давно освоили самолёт Як-28, а вот Демченко, несмотря на то, что имел первый класс, только переучился на этот тип самолёта. Раньше он летал на Ил-28, при установленном минимуме погоды на Як-28 только начал летать и в таких условиях ему не приходилось ещё бывать.

     При подлёте к аэродрому посадки руководитель полётов заместитель командира полка подполковник Жданов Анатолий Иванович сообщил, что прожектора установлены вдоль ВПП и развёрнуты по дневному (в сторону заходящих на посадку самолётов).

      Выполняю заход на посадку, и на посадочном курсе по радиообмену слышу, что произвёл посадку, впереди летящий самолёт инспектора ВА.

    Проход дальнего привода выполняю в облаках, над ближним приводом начинает просматриваться земля под собой, но взлётно-посадочной полосы ещё не видно. Штурман экипажа майор Семибратский Александр Ефимович, наблюдая землю под самолётом, информирует, что идём в створе полосы, так как столбы между ДПРМ и БПРМ со щитами около них находятся точно под нами. После прохода ближнего привода наблюдаю    огни прожекторов, а затем с дальности 700-600 м и саму ВПП. Посадка была без особенностей. Но радиостанцию, после заруливания на стоянку самолётов, не выключал до посадки самолёта капитана Демченко О.В., на случай необходимости что-то подсказать лётчику. Всё же нижний край облачности был 60-70 м, да и видимость не более700-800 м.  

    Надо отдать должное Олегу Васильевичу, спокойно и уверенно выполнившему   заход на посадку в невероятно сложных для него условиях, и майору Пыжову Борису Григорьевич, который был за экраном радиолокационной станции посадки (РСП).

     Пыжов Б.Г. ранее был лётчиком-инструктором Харьковского ВВАУЛ (в 812 уап в Купянске), по состоянию здоровья закончивший лётную деятельность. Прекрасно зная психологию лётчиков, заметив на экране РСП не отклонение, а ещё только тенденцию к отклонению самолёта, Демченко, после прохода ближнего привода, немедленно дал команду: «Не доворачивай на прожектора! Полоса правее!» Именно лётчик, к тому же не один год, обучавший курсантов, мог не только заметить наметившуюся ошибку, но и определить причину её и дать такую команду, которая позволяет исправить отклонение и в какой-то мере успокоить лётчика, снять напряжение, вселить в него уверенность, что за ним наблюдают и своевременно подскажут, и помогут.

      Разбирая потом этот перелёт с инспектором ВА, я без особого соблюдения субординации, как лётчик лётчику, высказал ему претензии по поводу необходимости запрещения полётов в данных условиях сразу после его взлёта. Пусть бы взлетели мы вдвоём, лётчики не один год летавшие на Як-28, но за нами должны были взлетать те, кто ещё не достиг такого уровня лётной подготовки. Где бы тогда пришлось собирать экипажи? От Шармеллека до Львова или ещё дальше? Надо отдать должное, это он воспринял без удовольствия, но суть и правоту моих высказываний признал. Отношения в дальнейшем у нас были вполне рабочими.

      Принятие решения на перелёт в этот день было большой ошибкой командования полка. На второй день установилась прекрасная погода, действительно наступила благодать (вспомним песню). Все экипажи звеньями выполнили перелёт домой без особого напряжения.  Необходимо отметить, что принятию ошибочного решения на перелёт способствовало ещё и то, что до начала полётов полка перелёт выполняла разведывательная эскадрилья, базировавшаяся совместно с нами на аэродроме Дебрецен и тоже завершившая лагерный сбор в Мезекевешдте. А вот детальной оценки изменения погоды после окончания одного перелёта и перед началом второго не было проведено и ухудшение метеорологических условий не ожидалось. Доразведку погоды в интересах  нашего перелёта формально выполнил замыкающий экипаж разведывательной эскадрильи (фактически он доложил погоду над аэродромом) и никто не мог предположить, что за время предполётных указаний погода так значительно изменится.

      Нельзя сказать, что такие ошибки в руководстве полётами в полку были  системными. Но примерно в таких условиях пришлось выполнять посадку старшему лейтенанту Солнцеву Михаилу. Правда, несколько при других обстоятельствах. Полёты проводились в сложных метеорологических условиях при постоянном контроле с земли и с воздуха. И как только погода стала ухудшаться, экипажи, находящиеся в воздухе, начали заводить на посадку. Начались осадки, снег и если нижний край облачности был вполне допустимым для продолжения полётов, то видимость стала  интенсивно ухудшаться, приближаться к минимально допустимой для посадки. Экипаж Солнцева оказался замыкающим, и ему пришлось сложнее других. С командно-диспетчерского пункта  (КДП) полка его самолёт увидели только на выравнивании. Но к этому времени лётчик имел уже не 1-2 посадки при УМП, и его натренированность была достаточно велика. К тому же, как рассказывал потом Солнцев, полётная видимость была несколько лучше, чем горизонтальная видимость у земли.

      Можно привести ещё один случай напряжённости при выполнении полётов в «плохую» погоду. Полёты выполнялись ночью в простых метеорологических условиях. Данные полёты были командирскими, поэтому полётами руководил командир полка полковник Орлов Вячеслав Яковлевич. Через 1,5 - 2 часа после начала полётов РП получает информацию, что по курсу взлёта в 50 - 60 км образовалось пятно тумана.

      Проанализировав обстановку, принимается решение прекратить маршрутные полёты, а с учётом того, что посадочный курс открыт, продолжать полёты в районе аэродрома с постоянным наблюдением за местом, где образовался туман.

     Согласно плановой таблице полётов пришло время вылета и мне. На первом развороте замечаю на земле туман, который уже приблизился к границе аэродрома. Даю команду, чтобы никого в полёт больше не выпускали. Сам выполняю заход на посадку двумя разворотами на 180⁰. Впереди два экипажа: командир 2 баэ майор Лазебный Валерий Николаевич (впоследствии генерал-майор авиации, Командующий Авиацией Балтийского Флота) и старший лейтенант Кузин Александр Александрович, выполнявший третий-четвёртый полёт ночью самостоятельно. Он числился кандидатом на должность командира звена и был привлечён на командирские полёты. Вижу впереди аэронавигационные огни его самолёта, подхожу на минимально допустимое расстояние между самолётами, чтобы произвести посадку сразу за ним. Кузин, как его учили, и как требует «Инструкция  экипажу...» при заходе на посадку по приборам, выполняет второй разворот на удалении 16 км и спокойно строит заход на посадку. Я держусь поближе к нему, понимая, что туман движется в сторону ВПП и времени на выполнение нормальной посадки у нас немного. Дать команду Кузину начать второй разворот раньше, например, на удалении 14 км (что вполне обеспечивает заход на посадку, не говоря уже о ещё более раннем развороте на посадочный курс при визуальном заходе) не решаюсь. Только недавно вылетевший ночью лётчик вдруг заспешит, засуетится и допустит какую-то ошибку. Пусть лучше делает так, как был научен. Все три наши экипажи выполняют посадку, Лазебный и Кузин спокойно заруливают на стоянку самолётов. Я же с интервалом не более 30 сек приземляюсь точно по оси ВПП, выдерживаю направление пробега по центру ВПП, выпускаю тормозной парашют  и втыкаюсь в туман. Далее благодаря только чёткой разметке  аэродрома заруливаю на централизованную стоянку (ЦЗ). Правда, это заняло довольно продолжительное время. РП несколько раз запрашивал моё местоположение, на что получал ответ: «Рулю». С КДП самолёт на рулёжной дорожке не был виден.

       По «Инструкции экипажу самолёта Як-28» после 10 мин работы на малом газу необходимо было поработать некоторое время (не  менее 1 мин) на повышенных оборотах. За время руления пришлось это делать, и уже думал, что придётся делать повторно. Но не пришлось. Наконец, зарулил на стоянку самолётов.

   Запомнился этот полёт не напряжённостью заруливания в «плохую» погоду, а напряжённостью ожидания момента посадки. Успеем или не успеем произвести посадку до того, как аэродром накроет туман. Эта мысль не давала покоя от взлёта и до самой посадки самолёта. Успели! Опередили туман! Ну, а руление – это уже мелочь. При необходимости можно выключить двигатели и тягач вызвать, чтобы отбуксировали на стоянку.

     Помощником руководителя полётов (ПРП) в эту смену был майор Кузьмин. Он потом говорил, что на посадочном курсе огни заходящих на посадку самолётов были видны на удалении 10-12 км и очень удивился, услышав запрет на взлёт самолётов. Все три экипажа произвели посадку, он в журнал ПРП выставил оценки за посадку. А когда после приземления третьего самолёта поднял голову от журнала, то самого самолёта на ВПП не увидел. Стояла белая стена.

    Говоря о полётах в «плохую» погоду, необходимо отметить один штрих лётной деятельности. В авиации в различных условиях и по разным видам лётной подготовки допускают, исходя не из занимаемой должности, а по достигнутому уровню подготовки. Примером тому могут служить полёты, когда в одну из смен летали только на  «спарках»  Як-28У. Выполнять самостоятельные полёты не позволяли метеоусловия, да и для учебного самолёта погода была минимально допустимой.

       Решением командира полка полковника Орлова В.Я. за инструкторов в эту смену выполняли полёты только «влётанные» инструкторы. Кроме самого командира полка летали: заместитель командира полка подполковник Павловский Геннадий Иванович, я и заместитель командира нашей эскадрильи майор Ларченко Вячеслав Николаевич. Даже командиров 2 и 3 эскадрилий к полётам в таких метеорологических условиях не планировали. Погода была очень сложная. Был, как принято считать, «жёсткий минимум». Первый полёт с обучаемыми выполнили в условиях соответствующих установленному минимуму погоды при нижней границе облачности 150-160 м и уверенно пошли на второй. Выполняем заход на посадку, а облачность за это время несколько понизилась.

         У командира полка обучаемый (или проверяемый, не столь важно) был лётчик, прибывший по

Экипаж Ларченко-Бондаренко после вылета

замене из Николаевки (149 бап, базировавшийся в районе города Алма-Ата). О таких говорят: «Лётчик простой погоды». До переучивания на   Як-28 он летал в истребительно-бомбардировочной авиации (ИБА) и, несмотря на то, что был уже в звании «майор», о полётах в таких метеоусловиях только слышал. На посадочном курсе допускает значительные отклонения и по курсу, и по высоте. По командам оператора РСП и с помощью инструктора производит посадку.

   После заруливания, собрав экипажи, командир полка проводит краткий разбор полётов, спрашивает у каждого об особенностях его захода на посадку, об угле сноса на посадочном курсе и др. Получает ответ, что экипажи вышли из облаков на высоте 110-130 м, что условия для посадки вполне приемлемы. На это заявляет, что они вышли из облаков на высоте 80 м. Все затем сошлись на том, что от качества захода зависит восприятие обстановки. Уделяя много внимания исправлению ошибок на  посадочном курсе, фиксирование высоты выхода из облаков происходит с запаздыванием, так как это становится второстепенным фактом. Главное устранить ошибки, выдержать направление и глиссаду снижения, а окружающая обстановка, если можно так выразиться, отходит на второй план. Не верилось, что за минуту, а то и того меньше, после посадки впереди летящего самолёта нижняя кромка облаков так изменилась. Но абсолютно отрицать это, конечно, не стоит.

С Михненко Борисом. Разбор полёта сразу после заруливания

   Перекурив и заправив самолёты, решили выполнить ещё один вылет, посчитав, что погода вполне позволяет производить полёты и все инструктора были уверены в себе. Выполнили ещё по одному вылету и на этом лётная смена закончилась.

     Потом, когда на самолётах Су-24 лётчики имели допуск к полётам при нижней границе облаков 50 м и видимости 800 м (оборудование самолёта позволяло), такие полёты были не редкость. Но на Як-28 летать в таких метеоусловиях было не просто, но доставляло истинное удовольствие и наполняло душу гордостью за своё умение. (Вот и сбился на высокопарность, пусть простит меня придирчивый читатель.)

      Нельзя сказать, что полёты в «плохую» погоду были регулярные, но помнятся такие полёты с капитаном Кудявцевым, лейтенантами Семёновым и Михненко.           

      В заключение хотелось бы рассказать о несостоявшемся вылете в «плохую» погоду.  

   С заместителем командира эскадрильи майором Зощик М.С. готовимся на разведку погоды. Погода на пределе УМП. Выруливаем на полосу, и по наземным ориентирам определяем, что видимость в пределах 1200–1500 м. Взлетать можно, но что будет через 40-50 минут, когда придёт время заходить на посадку, неизвестно. Договариваемся, что на посадочном курсе один из нас больше внимания будет уделять заходу по курсу, а второй – выдерживанию высоты по глиссаде снижения.  

С Кудрявцевым Геной. Есть, что обсудить после полёта

   Запрашиваем у РП разрешение на взлёт и получаем команду подождать одну минуту. Включаем секундомер и, по истечении установленного времени, повторно запрашиваем разрешения на взлёт. Опять получаем команду подождать одну минуту. Когда она тоже истекла, на наш запрос о взлёте получаем команду зарулить на стоянку. Когда поднялись на КДП, доложили командиру полка подполковнику Степанову Владимиру Анисимовичу о заруливании на стоянку по команде РП.

    Командир полка спросил, что думаем мы о возможности полётов в таких метеоусловиях и насколько решительно мы были настроены на взлёт. А потом сказал, что он принял решение запретить полёт ещё при нашем выруливании на ВПП. Дальнейшее это была просто проверка наших характеров.                    

                                                                                                                                                                                                                                                                                                      

 ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

    Совещание у командира полка полковника Орлова Вячеслава Яковлевича по вопросам лётной подготовки. Присутствуют только командиры авиаэскадрилий.

    В заключение совещания Вячеслав Яковлевич говорит, что в полку только 4 командира. Это командир полка и командиры эскадрилий. Начальник технико-эксплуатационной части (ТЭЧ), являясь командиром четвёртого подразделения полка, в то же время только начальник. И уж если ты командир, то должен принимать решение, организовывать его выполнение и добиваться результата. Но отвечать за принятое решение и результат будешь ты сам – командир.

    Это была его позиция. Её он придерживался сам и позволял следовать этим постулатам своим подчинённым. Сменив в должности командира полка подполковника Боганова Юрия Борисовича, полковник Орлов В.Я. около месяца оценивал существующий порядок в полку, практически не вмешиваясь в устоявшийся ход службы. Он не самоустранился, а просто все вопросы решались по ранее установленному порядку. Затем на совещании руководящего состава полка, батальона аэродромно-технического обслуживания и дивизиона радиотехнического обслуживания, под запись, довёл своё понимание организации жизнедеятельности полка и частей обеспечения и потом требовал неукоснительное выполнение представленного режима работы.  Довольно скоро все привыкли работать в соответствии с этими требованиями, тем более что они были продуманы, способствовали более продуктивной работе и не менялись ежедневно или ежечасно в зависимости от конъюнктуры и веяний в вышестоящих штабах.

     С таким командиром работалось легко и приятно. Опираясь на знание руководящих документов и личного состава эскадрильи, у меня никогда не было сомнения в принятии решения, когда возникала такая необходимость и правильность которого всегда активно отстаивал, не взирая на должность и звание оппонента. Не могу припомнить ни одного случая, чтобы мои решения отменяли другие начальники, взяв ответственность на себя. Брать на себя ответственность не всем под силу.

    Как-то у одного командира звена нашей эскадрильи ожидалось прибавление семьи. Жену забрали в роддом, а дома оставался ещё несовершеннолетний ребёнок.  Своим решением я позволил этому командиру звена до выписки жены из больницы не ходить на службу. Он находился в гарнизоне, был в боевом расчёте, но занимался домашними делами. Заместитель командира полка, исполняя в это время обязанности командира полка, порекомендовал в целях поддержания лётных навыков планировать лётчику по одному полёту в лётную смену, а после его выполнения отпускать лётчика домой. Считая такое решение ошибочным из-за того, что все мысли лётчика будут не о полёте, а о жене и детях и, зная подготовку этого  командира звена, я был уверен в правильности принятого уже решения и сумел доказать его целесообразность. В лётную смену, предшествующую попаданию жены в больницу, командир звена выполнил 3 полёта по маршруту ночью в сложных метеорологических условиях. Пропуск нескольких лётных смен, по моему твёрдому убеждению, не мог отразиться на качестве его пилотирования, что и показали дальнейшие полёты.                                                                                                                        

       В подтверждение тезиса о трудности взятия ответственности на себя при принятии какого-либо решения можно привести ещё такой пример.

У бюста лётчика-аса Полбина Ивана Семёновича. Командир 727 гв. бап полковник Орлов Вячеслав Яковлевич (крайний справа), рядом Начальник отдела ФБА Боевой Подготовки ВВС генерал – майор авиации Лискин Семён Михайлович, далее Член Военного Совета 36 ВА генерал – майор авиации Берестов и Начальник политотдела 727 гв. бап подполковник Соларев

    В авиации по каждому виду лётной подготовки устанавливаются максимально допустимые перерывы в полётах не только в зависимости от классности лётчика, но и от его натренированности. Может быть так, что лётчикам даже одной классной квалификации по отдельным видам подготовки устанавливаются разные допустимые сроки выполнения самостоятельных полётов без полёта на учебном или учебно-боевом самолёте с инструктором. По мере приобретения лётчиком навыков и натренированности устанавливаются всё большие по времени допустимые перерывы в полётах, достигая, наконец максимально допустимых.         

   Такой же пошаговости придерживаются и при подготовке лётчиков к полётам при установленном минимуме погоды (УМП). Вначале дают допуск при более высоких значениях нижнего края облачности и видимости, а потом и допуск к полётам при первом минимуме погоды (минимально допустимые значения нижнего края облачности и видимости, которые устанавливаются для каждого типа самолёта отдельно). Длительность достижения конечного результата (получения допуска к полётам при первом минимуме погоды) во многом зависит от индивидуальных особенностей лётчика.

      В своей лётной деятельности приходилось встречать лётчиков, дослуживших затем даже до генеральских должностей, которые в молодые годы допускали значительные отклонения и ошибки в случаях образовавшихся перерывов в полётах, а то и только при приближении к установленным для них срокам перерывов. С годами лётной работы появляется натренированность, умение и способность реально оценивать свою подготовку в конкретное время. Грамотное планирование своей лётной деятельности и штабной работы в последующем позволяло соответствовать званию и должности. Кто не смог приобрести должного лётного мастерства, естественно, уходили с лётной работы.                    

    Одно время в нашей эскадрилье служил лётчик, для которого приборный полёт, особенно при заходе на посадку в сложных метеоусловиях, вызывал определённые трудности. Поэтому для выработки твёрдых навыков пилотирования в СМУ ему требовалось большее количество полётов, чем сотоварищам, требовались дополнительные полёты. В связи с этим подготовка на повышение лётной квалификации у него затягивалась и шла с отставанием от подготовки других лётчиков эскадрильи.      

    С командиром звена и заместителем командира эскадрильи мы не один раз обсуждали ход подготовки этого лётчика, пытались в меру своих сил и возможностей способствовать становлению его как лётчика, укрепить навыки в полётах по приборам. Так для получения допуска к полётам при УМП вместо предусмотренных Курсом Боевой Подготовки (КБП) 6 вывозных полётов с ним было выполнено 12 полётов. Но качество полётов, по нашему общему мнению, ещё не соответствовало необходимому уровню и не позволяло дать ему допуск к полётам при первом минимуме погоды. Требовалась ещё основательная работа на тренажёре и дополнительные полёты.
      Однако высокое самомнение, завышенная оценка своих возможностей не позволили данному лётчику правильно оценить ситуацию, что привело к ошибочным выводам о предвзятом отношении к нему со стороны командования эскадрильи.

       В поисках «справедливости» он высказал жалобу заместителю командира полка, который при очередном планировании лётной смены обратился ко мне за разъяснением. Не вдаваясь в долгие объяснения, я предложил ему самому слетать с этим лётчиком, оценить его умение и натренированность и дать соответствующий допуск. В плановой таблице были запланированы такие полёты.    После лётной смены последовало резюме заместителя командира полка: «Ты его командир, ты знаешь его лучше, тебе и решать!» Ещё раз повторюсь, что принимать решение и брать на себя ответственность – очень трудная задача.                                                               

    Развивая тему ответственности, вспоминаются сборы командиров эскадрилий 36 ВА в 1976 году на аэродроме Тёкель.

     В учебный класс, перед началом очередного занятия, заходит Командующий Воздушной Армии генерал-майор авиации (потом генерал-лейтенант авиации) Шмагин Владимир Михайлович и с порога задаёт вопрос: «Что написано в первом пункте «Наставления по инженерной службе?» Все участники сборов потупились, опустили головы, а то ещё Командующий заставит отвечать, встретившись взглядами. Наставление по производству полётами (НПП), Инструкция экипажу самолёта, Методическое пособие по технике пилотирования и боевому применению, даже Наставление по штурманской службе (НШС) у командиров-лётчиков были, можно сказать, первичными документами, ну, а Наставление по инженерно-авиационной службе (НИАС) было нужным документом, но как-то на втором плане. И на данный вопрос — вот так сходу ответить, видимо, никто не может. 

     А Командующий продолжает: «А в первом пункте этого Наставления записано (тут все дружно поднимают головы, мол, мы это уж тоже знаем), что за подготовку авиатехники отвечает командир!»

   Интересно было наблюдать, сидя за столом в последнем ряду, как опускались головы присутствующих в начале вопроса и как горделиво они поднимались, когда «гроза» миновала. Вопрос об ответственности в этом случае напряг многих.

 

О РАЗЛИЧНЫХ ТИПАХ ТЕМПЕРАМЕНТОВ

    Согласно классическому определению темпераментов люди делятся на холериков, сангвиников, флегматиков и меланхоликов. Штурман эскадрильи подполковник Семибратский Александр Ефимович, с которым мы в 1977 году долетали до «Военного лётчика-снайпера» и «Военного штурмана-снайпера» (приказ об этом из-за длительности прохождения документов был подписан 25 февраля 1978 года), значительно упростил эту классификацию. По его определению всё человечество делится на «шустриков» и «мямликов». А что? Вполне логично! 

 

О РЕАКЦИИ «БОМБЁРОВ»

   Сборы в масштабе Воздушной Армии разведчиков погоды на аэродроме Тёкель (под Будапештом). Вместе с заместителем командира эскадрильи майором Ларченко Вячеславом Николаевичем ужинаем в лётной столовой местного истребительного полка. За столом вместе с нами командир истребительной эскадрильи майор Флёнов и один из лётчиков этого полка. Идёт оживлённый разговор на различные темы.

     Ларченко, увлёкшись, широко жестикулируя руками в дополнение к рассказу, задевает графин с водой на краю стола. Не прерывая монолог, продолжает круговоедвижение рукой и ловит графин у самого пола. Поставив графин на стол, он продолжает свой рассказ. 

    Я никак не реагирую на произошедшее, как бы воспринимая это за обычное дело.   У истребителей глаза не по «пятаку», а по «блюдцу». «Ну, бомбёры, вы и даёте!» – только и сказал майор Флёнов.   

      Над их удивлением и нашей выдержкой в этой ситуации мы со Славой посмеялись потом, после ужина. Чтобы не случилось Лётчик марку держать обязан!

 

О ДРОВАХ

    В Черняховске в старых домах было печное отопление. Стояли, так называемые, «голландские» печки, которые топились дровами. Одно время лейтенанты полка стали появляться на службе с «фингалом» под глазом, возникновение которого объясняли тем, что заготавливали дрова для печки. Мол, проявил неосторожность, «чурка» отлетела и попала под глаз. На очередном построении перед выходным днём командир полка подполковник Долгушев Геннадий Яковлевич акцентирует внимание всех молодых лётчиков, чтобы не было никаких «заготовок дров».

    В понедельник всеми уважаемый начальник парашютно-десантной службы полка капитан Шишко Александр Александрович появляется на построении с двумя «фингалами» под глазами. На вопрос командира о том, как же это случилось, в ответ прозвучало: «Дрова рубил». Полк не смеялся, полк хохотал.

    Сан Саныч, как его уважительно называли все в полку, потом рассказал, как же это случилось. Рубил дрова. Не очень толстое полено решил не перерубить, а перебить. Прицельно ударил топором. Требуемого результата добился, но обе половинки разлетелись неизвестно куда. Только поднял голову, чтобы определить их местонахождение, тут как раз и прилетела «чурка» в переносицу. Классическая схема! 

     В итоге повеселил не только сослуживцев на построении, но перед этим и своих соседей, которые присутствовали при заготовке дров и которые прекрасно знали о приказании командира полка об исключении этого процесса на выходные дни. (Соседи в большинстве случаев были сослуживцы, ведь проживали офицеры полка довольно компактно.) Кому больно, а кому смешно. Такова жизнь!

     «Хорошо, что среди наблюдавших, как я рубил дрова, присутствовал штурман полка майор Рыбицкий, а то командир полка никогда бы не поверил в правдивость моего рассказа», – так подытожил свой рассказ Сан Саныч.

О ХУДОЖЕСТВЕННОЙ  САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ

    Не могу утверждать стопроцентно, но исходя из лично известного, могу сказать, что художественная самодеятельность в полках, базировавшихся на территории СССР и за его пределами, это далеко не одно и то же.

    Вспоминается один из смотров художественной самодеятельности во время службы в 63 бап в Черняховске. На сцену вышел мужской хор, то есть офицеры эскадрильи сгрудились вокруг командира майора Шпиль В.А., предварительно разделённые на голоса по принципу: первое звено поёт первыми голосами, второе – вторыми, а третье – своими.                     

    Исполнили пару широко известных армейских песен, и нам участие в смотре по части массовости и хорового пения было зачтено. В памяти даже репетиции хора не отложились. Наверное, за это выступление не было зачтено участие в смотре в целом. Не исключено, что в этот день со сцены кто-то пел, плясал и читал в зачёт нашей эскадрильи. Но особого ажиотажа не было, это как бы касалось только самих участников выступлений.

   Впоследствии, может, что-то и изменилось. Полковник Жуков Александр Петрович, пришедший лейтенантом в 63 бап на 2-3 года позже выпускников ХВВАУЛ-68, как-то называл Надежду Рубан, жену лётчика Юрия Рубана, «золотым голосом полка». Безусловно, на основе каких-то полковых мероприятий. Но если что и было, то позже, а что было в период моей службы – о том и рассказ.

    Другое дело в 727 гв. бап, базировавшемся в Дебрецене (Венгрия). Подготовка к смотру и сам смотр сродни выполнению плана боевой подготовки и подведению её итогов. Но если боевой подготовкой занимаются только военнослужащие, то в художественную самодеятельность вовлекаются военнослужащие, их жёны, члены их семей. Весь гарнизон гудит.

     Апофеозом этой подготовки являются выступления в выходные дни подразделений полка и частей обеспечения в Доме офицеров, заполненному по этому случаю до отказа. Аншлаг!!! В субботу рабочий день длился до обеда, после службы выступали два коллектива, а в воскресенье – остальные. Компетентное жюри выставляет оценки и определяет места. Результаты потом долго обсуждались в гарнизонном городке. В бытность командиром первой эскадрильи заместителем по политической части назначили лётчика нашей же эскадрильи капитана Прокудина Александра Васильевича. Молодой и   энергичный капитан, полон идей и стремления претворять их в жизнь. К слову, хороший лётчик, бывший одно время моим ведомым. В ходе подготовки к смотру он развил очень бурную деятельность. Нашёл место для выступления даже мне, мол, непосредственное участие командиров даёт дополнительные баллы при подведении итогов смотра.

     В определённые дни некоторые офицеры и прапорщики привлекались на репетицию хора, другие отправлялись домой, чтобы их жёны успели на репетицию. Руководила хором Людмила Никифорова, супруга одного штурмана. Среди жён военнослужащих нередко встречаются женщины из музыкальных работников или энтузиасты с музыкальным образованием. По этому поводу к месту небольшое отступление. Рубан Юра, однокурсник по училищу, увёз свою жену, уже упоминавшуюся Надежду Рубан, в Черняховск из Москвы, где она пела в хоре им. Пятницкого.

    Подбором репертуара, выработкой программы выступления и подготовкой к самому выступлению занимались не только Людмила и Александр Васильевич. Лётчик Семёнов Сергей организовал инструментальный оркестр, штурман Кетов Владимир готовил фокусы, жена штурмана Бондаренко Ольга готовила акробатические номера, большую активность проявили лётчик Новичков Константин и его жена Людмила и др.

            К назначенному дню выступления женщины-участницы хора подготовили «концертные» платья. Из белых простыней по однообразным выкройкам пошили платья одного фасона. Через трафарет гуашью спереди нанесли одинаковый орнамент (красные цветы и зелёные листья) и в таком виде стояли в первом ряду. Из зала в свете рампы их    накрахмаленные платья смотрелись великолепно.                                                                     

            И вот в канун дней, назначенных для проведения смотра, где-то в четверг-пятницу, сидим в нашей эскадрильской канцелярии с замполитом 3 эскадрильи майором Лизенко Леонтием Ивановичем. Он тоже окончил Харьковское ВВАУЛ, только на год позже, в 1969 году. (Как-то в разговоре выяснилось, что в 809 уап командиром аэ и у него был подполковник Пянкевич.) Леонтий Иванович – мой тёзка и земляк. Расстояние между нашими домами, измеренное по карте, равнялось 48 км, а дома расположены по разные стороны города Старобельска, Луганской области. Его «Малая Родина» – деревня Лизино – относилась к Белокуракинскому району, а моя – Новая Астрахань – относилась, в разное время (в связи с административно-территориальными преобразованиями в периоды правления в СССР Хрущева Н.С. и Брежнева Л.И.), то к Новоастраханскому, то к Сватовскому, то к Кременскому районам.

          Разговор, естественно, зашёл на самую злободневную тему этой недели, а именно, смотр и подведение его итогов. Леонтий Иванович заявляет, что как бы мы не готовились, а первое место в смотре художественной самодеятельности займёт его третья эскадрилья.

Красюк Саша (слева) и Курячий  Гена (в центре) в Монино 1 мая 1973 г. У меня на руках Серёжа

    Я начинаю доказывать, что у нас и процент участия личного состава высокий и репертуар разнообразный. Есть серьёзные номера, есть комические. Один «танец маленьких лебедей» в исполнении лётного состава (лётчика Бухалова, штурманов Гребенева, Матвеева и Шевьёва) в лётных ботинках, белых майках и белых пачках, специально сшитых для этого случая, многого стоит! В ответ слышу: «А что ТЫ сделал, чтобы занять первое место? Ты разве состав жюри знаешь? А я и состав жюри знаю и уже трёхлитровую банку спирта им отнёс! А вы по боевой подготовке будете занимать первое место. Там мы вам не конкуренты». Не знаю, правда ли так было или это был обычный авиационный трёп (Леонтий Иванович и на это был мастер), но первое место в художественной самодеятельности на этот раз заняла третья эскадрилья. Истины ради надо признать, что и они к этому смотру тоже готовились основательно и определённо заслуживали какого-то поощрения.      

   Касаясь вопроса о художественной самодеятельности, есть повод вспомнить юность и наше совместное с супругой участие в сельской художественной самодеятельности в школьные годы. На два года раньше нас окончил школу наш общий друг Красюк Александр Павлович. Это был разносторонне творчески одарённый человек. Он пел, плясал, играл на баяне и аккордеоне, а также на духовых инструментах. Ещё школьником–десятиклассником руководил и дирижировал сводным хором учителей нашей школы и врачей местной больницы. В последующем Саша окончил ГИТИС и работал в Москве, вначале в  Театре оперетты, а затем в Росконцерте. С ним мы не раз встречались во время моего обучения  в ВВА им. Ю.А. Гагарина. Жаль, что со временем связи оборвались и о его дальнейшей судьбе в настоящее время ничего не известно.        

    После окончания школы Саша получил отсрочку от призыва в армию, в связи с тем, что проживал один с престарелой мамой. Года через 1,5-2 мама переехала жить к старшему брату Александра, а его потом и призвали в армию. 

        А в период от окончания школы и до ухода в армию Саша работал директором сельского клуба в Новой Астрахани, где мог полностью проявить своё умение и талант. Окончив краткосрочные курсы в областном городе Луганске, Саша вернулся домой с идеей организовать в селе танцевальный ансамбль. С этой целью начал агитировать ребят и девочек 9-10 классов участвовать в художественной самодеятельности. Девочек долго уговаривать не пришлось, а вот мальчишки некоторое время упирались, мотивируя свой отказ неумением танцевать. Но Саша сумел всех переубедить. Основным доводом послужило то, что мы все занимались спортом: бегали, прыгали, играли в волейбол и футбол (к слову, Саша Красюк был вратарём футбольной команды). А танцы, по словам «директора клуба» были теми же прыжками, бегом и т.д., только под музыку. И цели своей он достиг. Набралось 11 пар молодёжи, которые активно начали репетировать исполнение народных танцев, а затем выступать перед сельчанами и участвовать в различных конкурсах. В 12 паре танцевал сам Александр. Костюмы для наших выступлений, в основном для украинских народных танцев имелись в клубе, а недостающие реквизиты мастерили сами. Помнится, как для гуцульского танца делали тапочки по типу лаптей, а для другого характерного танца выпиливали маленькие топорики из фанеры, а затем прикрепляли их к удлинённому древку.

    Среди этих участников были и мы с Галей. С этого началось наше сближение. Так мы и «дотанцевались» вместе до нашей «золотой свадьбы».   Через некоторое время занятий, показав неплохое исполнение, наш коллектив занял первое место среди танцевальных ансамблей в смотре художественной самодеятельности Сватовского района. После этого нас привлекли защищать честь района на областном смотре народного творчества. Для более качественной подготовки в село был направлен работник то ли областного отдела образования, то ли областной филармонии, занимавшийся танцами профессионально. И этот балетмейстер подошёл к занятиям с нами тоже почти профессионально. Репетиции начал проводить два раза в день и каждое занятие по времени продолжалось больше, чем раньше, когда занятия проводил Саша Красюк. Запомнилось высказывание балетмейстера после отработки какого-нибудь элемента танца или прогона в целом: «Молодцы! Лучше быть не может! Начнём сначала!» Гонял он нас немало. Уставали прилично. Это, действительно, напоминало спортивную тренировку. Прав был Саша, когда агитировал участвовать в танцах, и что упор делал на спортивную составляющую. 

        По окончании подготовки с балетмейстером наш коллектив на колхозной машине с тентом (об автобусе и речи не было, его колхоз и не имел) отвезли в районный центр город Сватово. Там мы ещё три дня проводили репетиции, в процессе которых нас придирчиво просматривали представители районного отдела культуры. В заключение выступили в объединённом концерте всех участников смотра перед жителями районного центра (гала-концерт местных артистов) и отправились на областной смотр в Луганск.

    О внимании районного начальства к проведению этого мероприятия (смотра народного творчества) говорит тот факт, что в день отъезда в Сватово, начало экзамена в 10 классе нашей школы по математике для участников художественной самодеятельности, распоряжением из районного центра, было перенесено на 2 часа раньше. Это было сделано для того, чтобы мы успели приехать в районный центр к назначенному времени сбора всех участников смотра. На экзамен мы приходили уже полностью готовые к отъезду. И сразу после экзамена уехали, не узнав даже его результатов, не зная своих оценок.

     После приезда в Сватово машина, которая нас привозила, вернулась в колхоз. Нас разместили в каком-то частном доме и три дня, кроме репетиций, мы были предоставлены сами себе. К концу второго дня запасы домашней еды закончились, деньги тоже, так как родители каждому дали их самую малость, и наступило мрачное голодное городское существование. Все начали задавать Саше Красюку, как нашему руководителю, вопросы о выживании в городских условиях. Было решено, что ему необходимо обратиться в райком партии. Саша попал на прием ко второму секретарю райкома партии и описал тому нашу незавидную ситуацию.

     К утру, не успев толком ещё проснуться, у нас всё кардинально переменилось. Из колхоза прислали машину, которая потом почти неделю была с нами до окончания областного смотра, и на которой мы возвратились затем домой. Шофёр привёз деньги из колхозной кассы, и жизнь, в общем, стала налаживаться.

   Оказывается, мы были оформлены как танцевальный коллектив колхоза и за его обеспечение должны были отвечать председатель и бухгалтер колхоза, а не устраняться от этого. Получив определённый нагоняй, они оперативно решили все вопросы нашего обеспечения. И в анкетах участников смотра мы были прописаны не школьниками, а молодыми механизаторами, доярками и др. Как мы потом шутили: «пастухами» и «пастушками».                                                                                По приезду в Луганск нас разместили в гостинице «Динамо», а не в частном доме, как в Сватово (статус повысился, были деревенскими, а стали представителями района).        Выступали в ДК «Строитель», о чём нередко вспоминали с Галей, неоднократно приезжая в Луганск в последующие годы жизни. А приехав на смотр, большинство из нас, в том числе и я, в областном городе были впервые. У Гали же там жили родственники и она, бывая у них в гостях, с городом была немного знакома. Поэтому была гидом для меня при совместных прогулках.

   В областном смотре художественной самодеятельности нашему ансамблю определили второе место и на всеукраинский смотр в Киеве мы не попали. Как потом стало известно, причиной было не столько наши ошибки и промахи во время выступления (шероховатости всегда бывают), а то, что представители Сватовского района по многим номинациям смотра стали победителями.  И в целом район занял первое место в области. Ответственные областные работники решили, что представительство области в Киеве силами практически одного Сватовского района будет неуместным. А такой же довольно многочисленный танцевальный ансамбль был ещё у одного района области и было решено в Киев их оправить.

Полвека вместе

      По окончании смотра нам впервые в жизни выплатили командировочные, что в дополнение к деньгам из колхоза полностью  компенсировало наше полуголодное прозябание в Сватово.  Возвратившись в село, устроили «пикник» в саду у Гали  Чумаковой – одной из участниц ансамбля. Веселились до конца светового дня – при звёздах стало темно.

    С окончанием областного смотра практически закончилась эпопея личного участия в сельской художественной самодеятельности. Помнится, выступили ещё на празднике села и отправились на летние школьные каникулы. Вскоре Сашу Красюка призвали в ряды Вооружённых Сил. Вынули главный стержень ансамбля, а замены не нашлось. Некоторые участники окончили школу, разъехались по разным городам, у других поменялись интересы.

    Но время, проведённое с друзьями в этом коллективе, всегда вспоминается с теплотой и любовью.

ОБ ОТДЫХЕ

    Не очень много свободного времени у курсантов, но бывает и личное время в распорядке дня и выходные дни, не занятые организованными мероприятиями. Тогда курсанты развлекают себя сами. Чаще всего на спортивных площадках.

   Одним из спортивных способов занятия свободного времени была игра, как сказали бы сейчас, в мини футбол. В нашей среде она называлась «игра в дыр-дыр». Чаще всего играли на баскетбольной площадке, обычно экипаж на экипаж. Всегда собирались зрители, активно поддерживающие игроков. Но главным для зрителей была не сама игра, а её последствия. Проигравшая команда обязана была носом прокатить мяч по периметру площадки. Вот здесь зрители веселились от души. Особенно на 4 курсе в Купянске, когда там летали на Як-28. Там одна сторона баскетбольной площадки, выбитая курсантскими ногами, была уж очень пыльная. На лицо курсанта, которому доставалось катить мяч на этом участке, нельзя было потом смотреть без смеха до слёз. И наш экипаж нередко участвовал в таких состязаниях. Были в числе выигрывавших, случалось и проигрывать. Катали мяч, катали…

    После таких игр разметка баскетбольной площадки теряла свой первозданный армейский вид, что очень не нравилось начальнику штаба полка подполковнику Чуешову Дмитрию Ивановичу и за что он, любитель образцового порядка, нередко наказывал игравших. Курсант, уличённый в такой игре, и, соответственно, в уничтожении разметки, должен был обновлять её ежедневно в течение назначенного подполковником срока, независимо от её фактического состояния.

   В этой связи вспоминается такой эпизод. Очередным провинившимся был Юра Рубан, казалось, был для начальника изначально отпетым нарушителем и разгильдяем. Однако, «дядя Дима», как его называли в авиационном гарнизоне, не носил «камень за пазухой». В полку все знали, что если «дядя Дима» идёт по гарнизону в фуражке, надвинутой на глаза, значит, жди разноса, независимо от того, курсант ты или офицер (повод всегда найдётся). Если фуражка сдвинута на затылок – он в хорошем расположении духа и даже при обнаружении какого-то непорядка в его «хозяйстве», появлялась надежда, что будет проявлена доброта и снисходительность. Можно отделаться только лёгким нагоняем в назидание другим на будущее.

   В один из дней, заметив, что фуражка у начальника штаба находится на затылке, Юра Рубан подходит к подполковнику и просит отпустить его на субботу и воскресенье в Харьков. Окружающие замерли от такой дерзости. Увольнение на двое суток – это уже значительное поощрение, а с выездом в другой город – отпуск. А в данном случае, ещё и провинившемуся перед этим курсантом. Но Чуешов, со словами: «Что, наверное, девушку захотелось повидать?» – разрешает.

   В разные годы, в тех или иных местах службы, приоритеты отдавались разным видам отдыха и различным развлечениям. Видимо, на это влияет возраст, условия базирования и проживания. Но главное, по-моему, наличие энтузиастов, вовлекающих в круг своих интересов сослуживцев и окружающих.

   Так в 727 гв. бап было немало приверженцев игры в бильярд. И для меня такие слова, как «карамболь», «американка», «свой-чужой шар», «кикс» были не просто звуками, а вполне осознанными понятиями. Помнятся игровые поединки с начальником штаба нашей эскадрильи капитаном Демченко Олегом, с замполитом второй эскадрильи капитаном Нестеренко Володей.

    На третьем курсе училища было повальное увлечение игрой в преферанс. И если быть до конца честным, то ей посвящалось не только свободное время, но и добрая часть самоподготовки. Особенно охоч и азартен к этой игре был Саша Пегов. (После окончания училища и службы в авиачастях, потом одно время был авиационным атташе в ФРГ.) В его, всегда почему-то раздутом, портфеле для конспектов обязательно находилось всё необходимое для игры. Да и атрибутика ведь требовалась не такая уж и громоздкая. Что разыгрывалось в процессе игры – не важно, денежные ставки были разумными, в долговую яму никто не попадал, но азарт всегда присутствовал. Главным было стремление научиться премудростям игры. Меня эта игра не захватила, хотя овладел ею в достаточной мере, чтобы в дальнейшем среди офицеров не выглядеть «белой вороной». Поэтому иной раз мог поддержать компанию, расписав «пульку» с друзьями.                          

    Из «тихих» настольных игр меня больше привлекали шахматы, где тоже можно было проявить азарт и волю к победе. Какого-либо спортивного разряда по шахматам не имел, так как в соревнованиях практически не участвовал. Играл для себя среди товарищей, особо не выпячивая свою увлечённость.                                                                    

    Развивая шахматную тему, приведу такой эпизод. Лейтенантами начинали службу в 63 бап в Черняховске. Командир эскадрильи майор Шпиль Владимир Александрович был заядлым шахматистом, с удовольствием посвящавший им свободное время в «стартовом» домике на аэродроме между вылетами. Да и вообще, майор был приверженцем спорта, из форм активного спорта предпочитавший волейбол.

  Мы, лейтенанты выпуска 1968 года, с удовольствиями наблюдали за шахматными баталиями старших товарищей-командиров, где более полно, в неслужебной обстановке, раскрывались черты их характеров. Сесть за шахматную доску никто из нас не решался. Нам, по молодости, оставался удел подготовки к следующему полёту, а не развлечения.

    Однажды партнёра для игры командиру не оказалось. И он обратился к нам, молодым лётчикам, с предложением сыграть с ним партию в шахматы. Друзья-товарищи выдвинули для этого меня. Увидев мою нерешительность и чувствуя своё превосходство, Владимир Александрович даёт мне фору и убирает с доски свою ладью. Такая игра среди наших однокурсников не практиковалась (играли на равных) и, несмотря на кажущееся облегчение, требовала определённых навыков. Пока я приходил в себя от неожиданного «выдвижения» и такого явного пренебрежения со стороны партнёра, партию, конечно, проиграл. И тут, как говорится, «взыграло ретивое». Я предложил командиру отбросить эти «детские» игры и сыграть в нормальные равноправные шахматы. Видимо, такое предложение (да ещё после лёгкой победы перед этим) теперь выбило из игрового ритма его самого. Но как бы там ни было, а вторую партию я выиграл. После этого был допущен к «старшему столу» на равных.

    Ещё один памятный случай, связанный с шахматами, произошёл во время учёбы на командном факультете ВВА им. Ю.А. Гагарина. На первом курсе у нас подобралась довольно сильная шахматная команда, возглавляемая капитаном Файззулиным Фаридом, кандидатом в мастера спорта по шахматам. Не считая себя достаточно умелым игроком, я не претендовал на место в команде. Но во время выезда нашего курса на Гороховский полигон в поезде довелось сыграть несколько шахматных партий с однокурсниками. По их результатам мне предложили занять место в курсовой команде и включили игроком на пятой доске, не приняв во внимание мои отнекивания.

    Первую партию, играя против команды спецкурса (потом шутили, что начал участвовать в шахматных соревнованиях с международной встречи), я проиграл. А международный характер встреча носила потому, что на спецкурсе, а если точнее, на целом факультете, обучался лётный состав стран социалистического содружества: венгры, поляки, немцы (из ГДР), кубинцы, вьетнамцы. Как оказалось, впоследствии, мне противостоял их лидер, перешедший в этом туре в интересах команды с первой доски на пятую. Надо сказать, что сокурсники отреагировали на этот проигрыш довольно спокойно, успокоив меня тем, что играл вполне достойно.

     Встречи и общение с лётчиками-иностранцами, которые обучались в ВВА им Ю.А. Гагарина, были не только в официальной обстановке.

     Так, одно время в нашу компанию (слушатели, проживающие в доме № 2 по улице Авиационной) были вхожи болгарин Христо со своей женой Зарой. Встречались в будни и праздники, с совместным застольем, весельем, песнями. Самые хорошие воспоминания об этой семье с тремя мальчиками-сорванцами. Знание русского языка у Христо и Зары позволяло вести непринуждённые беседы на самые различные темы.  Вполне адекватные люди, понимавшие юмор, и сами были готовы отпустить хорошую шутку в подходящий момент.

    Однажды за праздничным столом зашёл разговор о детях, и кто-то спросил, как так получилось, что у них трое детей и все мальчики. В компании была одна семейная пара, которая ждала ребёнка, и им очень хотелось, чтобы родился мальчик.

    На этот вопрос немедленно, с большим энтузиазмом, вызвалась ответить Зара. Очень эмоционально, сразу овладев вниманием присутствующих, она начала рассказ: «Всё зависит от мужа. К этому надо тщательно и заранее готовиться. Вначале муж должен пойти на стадион и пробежать 3 км. Затем сходить в парную баню. После этого купить прекрасный букет цветов и бутылку хорошего вина. Всё это поставить на прикроватную тумбочку, а саму постель застелить белоснежной простыней».

Зара на этом замолчала, как бы закончив свой рассказ. В наступившей тишине, самая  заинтересованная женщина из всех присутствующих не выдержала и задала вопрос: «Ну и что здесь особенного? В чём изюминка?» А Зара продолжала: «После всего этого муж должен обратиться к Христо. Он придёт к вам, и поможет сделать мальчика». Смеялись все. Хохот стоял невообразимый.   

  Разговор начинался вполне серьёзно, а закончился замечательной шуткой.

     Ещё одним примером неформального общения с лётчиками-иностранцами может служить разговор целой группы слушателей-сокурсников с вьетнамским лётчиком-асом Героем Вьетнама. Это произошло на стадионе в Монино во время одной из игр команды ВВА по регби. В разговоре мы называли его Нгуеном, как он нам представился.

       Звание Героя Вьетнама Нгуен получил за сбитые им американские самолёты во время войны между США и Вьетнамом. Количество сбитых им самолётов вдвое превышало необходимое для представления на звание Героя. На наш вопрос, почему его не представили на звание Героя ещё раз, он никак не мог понять, зачем и для чего это надо было делать. Он говорил: «Я уже Герой Вьетнама! Я ведь Герой, этим всё сказано и всем понятно. Я - Герой! Куда выше?»

       Наверное, в его ответе имелся здравый смысл. Если ты Герой – то Герой! Это навсегда. За последующие подвиги тоже должны быть какие-то награды, но уже не представление к званию Героя. А то, что же получается? Герой рядом с дважды Героем или трижды Героем, уже Герой только наполовину или на одну треть?

    В процессе работы над этими «Заметками...» попытался восполнить пробел знаний об этом Герое Вьетнама, более подробно узнать о человеке, с которым довелось общаться. Обратившись к первоисточникам, узнал, что из 17 лётчиков-асов Героев Вьетнама 10 человек были Нгуенами: Нгуен Ван Кок, Нгуен Хоит Нхи, Нгуен Ван Бей и другие. Оказывается, это как в России Ивановы. Во Вьетнаме 40% населения носит фамилию Нгуен.

    Уточнив, по возможности (данные не очень полные), время получения лётчиками Вьетнама звания Героя и количество сбитых американских самолётов каждым из них, а также сопоставив эти данные с собственными годами обучения в академии, думаю, что наиболее подходящим кандидатом на нашего собеседника подходит Нгуен Ньет Чиеу. А там кто его знает, да и вообще особого значения не имеет.

    Нельзя сказать, что так было повсеместно, но иной раз мимолётное знакомство перерастало в товарищеские отношения на довольно продолжительное время. Примером такого общения является общение с уже упоминавшимися Христо и Зарой. Ещё более продолжительное время поддерживал дружеские отношения Ринёв Юра с одним из слушателей спецфакультета, немцем по национальности.

   С Ринёвым мы знали друг друга со времён службы в одном гарнизоне в Дебрецене (Венгрия), где я служил в 727 гв. бап, а Юра - в разведывательной эскадрилье. После на некоторое время наши пути разошлись. Меня направили служить в Воронеж, Юра поступил в ВВА им. Ю. А. Гагарина. После её окончания несколько лет служил в строевых частях, в том числе в разведывательном авиаполку в Группе Советских Войск в Германии (ГСВГ). Затем был назначен лётчиком-инструктором в 4 ЦБП и ПЛС в отдел Разведывательной Авиации, который располагался в Воронеже. Здесь мы и встретились снова.                                                                                                           Юра рассказывал, что во время учёбы в ВВА познакомился с одним слушателем из ГДР, подружился с ним не только лично, а и семьями. Во время службы в ГСВГ дружба продолжилась. Неоднократно бывали друг у друга в гостях, благо их авиачасти базировались на соседних аэродромах. 

    Но вернёмся к шахматам, к играм на первенство академии. По поводу азарта и воли к победе при игре в шахматы запомнилась встреча с командой выпускного курса штурманского факультета. Третьекурсники командного и штурманского факультетов после лётной стажировки в строевых частях возвращались в академию 15-20 сентября. Поэтому игры с ними проходили во второй половине турнира. Нашей команде со штурманами 3 курса предстояло сыграть в предпоследнем туре. Закончились шахматные сражения во всех партиях, кроме игры на пятой доске. Наш капитан Фарид даёт мне знак на перерыв (по условиям турнира это разрешалось) и говорит, что по сложившейся ситуации, даже половина очка, добытая мной в этой партии, позволяет нашей команде занять первое место в турнире. Надо срочно соглашаться на ничью. Усаживаюсь за доску и через 1-2 хода предлагаю ничью, на что получаю отказ. Азарт, злость на соперника вызвали такой прилив адреналина, такую сосредоточенность, что в конечном итоге позволило мне одержать победу в партии.

            Жалко было потом смотреть на этого штурмана, которого ругала вся его команда за то, что он отказался от ничьей и лишил команду половины очка, которые для них тоже что-то значили.

    В результате команда по шахматам первого курса командного факультета в 1972-1973 учебном году стала чемпионом ВВА им. Ю.А. Гагарина. В её состав входили Фарид Файзуллин, Евгений Куприянов, Анатолий Жданов, Анатолий Ковалёв и Леонтий Кагала. Кстати, последние трое учились в одном учебном отделении – отделении фронтовой бомбардировочной авиации.

Команда по шахматам – чемпион ВВА в 1972-1973 учебном году. Слева направо: Нижний ряд – Куприянов Евгений, Жданов Анатолий, Кагала Леонтий  Верхний ряд – Файзуллин Фарид, Ковалёв Анатолий

                                                           

    Сейчас шахматные баталии веду с 12-летним внуком Романом, который увлёкся шахматами ещё в дошкольные годы. Занимается в шахматной школе, получил последовательно все юношеские разряды, получает взрослые. Играть с ним становится всё интереснее, выигрывать – всё реже.

      Но один вид спорта можно назвать всеобщим и всеобъемлющим. В волейбол играли везде: в училище, в авиаполках, в академии, в ЦБП и ПЛС. Подбор игроков и распределение по командам не были оригинальными. Играли отделение на отделение, эскадрилья на эскадрилью, лётчики на штурманов, в академии добавились игры истребителей на бомбардировщиков и т. д. Например, лётчики дальней и транспортной авиации в академии выступали объединённой командой. В 727 гв. бап (Дебрецен) начальник штаба полка подполковник Костюков Владимир Григорьевич организовал команду «комитета штабов». В неё, кроме него, входили начальники штабов подразделений полка и, для комплекта состава команды, начальник химической службы полка. Команда была сильной, ведь в её составе играли лётчик Демченко Олег Васильевич и штурман Гилёв Валерий Александрович, входившие в курсантские годы в сборные команды по волейболу своих училищ. Играть с командой «комитета штабов» было совсем не просто. Но тем весомей были победы.        

    Спортивная составляющая в сфере отдыха в годы курсантской жизни, да и в более позднее время, особенно в годы семейной жизни, занимала значительное место, но была не единственной.

   В курсантские годы – это посещение театров города Харькова (почему-то наибольшей популярностью у курсантов пользовался Драматический театр им. А.С. Пушкина, к слову, с очень хорошим буфетом); вечера отдыха в Доме офицеров; новогодние вечера, когда в училище устраивали «день открытых дверей», а отбой переносили на заполночное время.

     Годы учёбы  в ВВА им. Ю.А. Гагарина запомнились приобщением к многообразию культуры нашей страны. Ведь рядом была Москва. Обязательное посещение Красной площади, Мавзолея В.И. Ленина, Третьяковской галереи, ознакомительные экскурсии по городу со всеми приезжающими родственниками и друзьями (надо отметить, что гостей за это время было довольно много, так как в СССР все дороги вели в Москву, как в старину в Рим). Доступность театров, огромное количество различных концертов – всё рядом, лишь бы правильно распределить время между учёбой, службой и отдыхом. Жаль, что в Большой Театр так и не попали ни разу. Трудности с билетами в этот театр были всегда. С детьми посещение цирка, зоопарка. Интересным был зоопарк в Дебрецене, но, естественно, не сравнить с московским. Концерты известных певцов, музыкантов в Монинском Доме офицеров были совсем нередки. В подтверждение назову имена лишь Муслима Магомаева и Владимира Высоцкого. Общеизвестный факт, что Владимир Семёнович Высоцкий дружил с Начальником академии Маршалом авиации Скомороховым Николаем Михайловичем. И вот в один из приездов певца в гости к маршалу, последний попросил устроить концерт для авиаторов. Через полчаса после объявления по местному радио о предстоящем концерте, Дом офицеров был переполнен. Владимир Семёнович больше двух часов выступал на сцене, не потребовав никакой оплаты. Просто дружеская услуга своему товарищу. Другие артисты выступали с обычными платными концертами. Да  никто и не ожидал благотворительных выступлений.     

   Нередко в гарнизоны строевых авиационных частей приезжали различные творческие коллективы, артисты, писатели. Вспоминаются приезды Олега Табакова со своей студией, ставшей затем основой его «Табакерки», Эдуарда Хиля, Вадима Кожевникова, автора книги «Щит и меч»…

     В период службы в 727 гв. бап практиковались выезды в зону отдыха, в Хайдусобосло, с посещением сауны и купанием в бассейне с искусственными волнами. Неоднократно устраивали выезды по-эскадрильно на рыбалку семьями. Мужская половина участников выезжала с ночёвкой, чтобы наловить рыбы на последующее пиршество, а утром приезжали жёны и дети, готовилась уха, щука по-ярославски и др. Большой энергетический заряд приносили  встречи с командованием венгерских частей Дебреценовского гарнизона в праздничные дни нашей страны и Венгрии, а также с работниками крупнейшего в Европе фармацевтического предприятия «Биогал». Встречи проходили в атмосфере дружбы и взаимоуважения. Было весело и познавательно. Между собой эти встречи, с оттенком юмора, мы называли «братанием».

      Самой запоминающейся традицией отдыха в Воронеже можно назвать ежегодные  выезды семьями на природу, приуроченные к празднованию Дня Победы. На берегу озера Погоново устраивали пикник, пели песни, открывали купальный сезон. Было много впечатлений и у детей, и у взрослых.

1982г. После очередного отпуска

    Эта традиция зародилась в 3 исследовательском отделе, когда в его составе служили ещё фронтовики, участники Великой Отечественной войны Мойсеенко Михаил Фёдорович (участник бомбардировок Берлина в годы войны), Анкудинов Михаил Иванович и др. Затем её поддерживали все последующие начальники и личный состав отдела.

     Безусловно, во время службы полноценным отдыхом являлся очередной отпуск, когда каждый отпускник проводит время по своему усмотрению, в зависимости от индивидуальных привязанностей. Например, Володя Галахов с лейтенантских лет пристрастился к спускам на байдарках по реке Катунь на Алтае. И отдавал этому свободное время как в период службы, вплоть до командования авиаполком в Дубне (Украина), так и после демобилизации, работая в администрации города Бийска.                                                                      

     Ну и нельзя не отметить, что авиаторы, как и все нормальные люди, для восстановления своих сил и эмоционального фона пользуются пассивной формой отдыха – лёжа на диване перед телевизором, а то ещё и с бутылочкой пива. Кайф! 

 

О РЫБАЛКЕ

    Более подробно хотелось бы рассказать о выездах на отдых на природу в 727 гв. бап в Дебрецене. Как-то так получалось, что в нашей 1 эскадрилье такие выезды, а также выезды в зону отдыха вблизи расположенного населённого пункта Хайдусобосло (около 20 км от гарнизона) организовывались более часто, чем в других подразделениях полка. Конечно, такие мероприятия требовали определённых организационных усилий: получение разрешения на выезд у командира полка, согласование заявки  с командованием отдельного батальона аэродромно-технического обслуживания на выделение транспорта для перевозки военнослужащих и членов их семей, определение участников выезда без ущерба для интересов службы и т.д. и т.п. И не все командиры подразделений с желанием брались за это хлопотное, но не обязательное дело.

    В нашей эскадрилье основные организационные заботы возлагались на заместителя командира эскадрильи по политической части капитана Прокудина А.В. и начальника штаба эскадрильи капитана Демченко О.В., а затем майора Орлова Б.А. Всем названным офицерам – большое спасибо за службу,  труды и заботы!

    В выездах участвовали не только офицеры, но и прапорщики эскадрильи. К слову, одно время в эскадрилье было 46 прапорщиков. Армада!!! Наиболее часто участниками таких выездов из прапорщиков были Гладин Володя и Шумейко Михаил (в среде технического состава его называли «дядя Миша», т.к. он был в достаточно зрелом возрасте по отношению к другим военнослужащим техсостава и не то, чтобы добродушный, а очень уравновешенный по характеру человек). Военнослужащих из других подразделений не брали. А из управления полка кое-кто присутствовал. Регулярно ездил с нами руководитель полётов подполковник Пыжов Борис Григорьевич. Ради истины надо отметить, что он, азартный рыбак и любитель природы, ездил иногда и с другими подразделениями, но по его словам, с  первой эскадрильей ему было наиболее комфортно.

  По истечении многих лет хочется думать, что причиной этого было моё уважительное отношение к нему. Я никогда не забывал, что Борис Григорьевич был инструктором в 812 уап Харьковского ВВАУЛ, что он обучал моих сокурсников Жогина Сергея, Кирпиченко Ивана и Сергеева Бориса и поэтому относился к нему с должным пиететом.                                                       

    Порядок проведения выездов был хорошо отработан. Мужчины уезжали в субботу после окончания рабочего дня с ночёвкой. Рыбачили, устраивали посиделки у костра с ухой и, разумеется, с употреблением горячительных напитков. Иногда такие посиделки сопровождались даже совместными песнями у костра. А в воскресенье утром, когда приезжали жёны с детьми, отдых продолжался целый день. К вечеру все мы, отдохнувшие и даже уставшие от активного отдыха, возвращались домой.

        При этом с самого первого раза было оговорено, что отдыхаем все на равных условиях. Каждый контролирует своё поведение (купание, рыбалку, употребление алкоголя и др.) самостоятельно. Если же кто из участников вызовет необходимость командиру эскадрильи вспомнить и применить командирскую власть, то больше в таких мероприятиях участвовать не будет. И это правило действовало всегда. Вспоминаются  один-два военнослужащих,  которые  не  справились  с  поставленными условиями отдыха и в последующем в дни выездов оказывались очень нужными людьми в расположении части. Для этого было немало причин: ответственный офицер по подразделению, дежурный по стоянке части, дежурный по полку и др. Поэтому в списки участников выезда не попадали. Остальные учились на этих наглядных примерах. Всем быстро стало понятно, что слова командира не расходятся с делом.         

    Редко такие выезды обходились без запоминающихся случаев. В результате одной рыбалки выловили щуку метровой длины и весом в 7,5 кг и толстолобика (другие рыбаки говорили, что это белый амур) весом в 16,5 кг. Но не в названии дело, а в удачном улове. В другой раз, в небольшом канале, предназначенном для мелиорации, выловили 68 щучек, все, как на подбор, длиной 45-50 см и весом, не менее 500 граммов, не считая других рыбёшек. Получались почти промысловые уловы. Это только на первый взгляд казалось много, а если учесть, что в мероприятии участвовало до 20-25 рыбаков, то получалась не столь огромная, но вполне приемлемая доля улова для каждого участника рыбалки. Конечно, надо признать, что ловили «по-русски», а не только на удочку. У наших соотечественников много приспособлений для рыбалки: сеть, бредень, «телевизор», вентерь и др.                                                                                           

    В тот раз, когда рыбалка проходила на нешироком мелиорационном канале, его  перегородили бреднем и начали двигаться вдоль него. При этом некоторые рыбы перепрыгивали прямо через нашу снасть. Рыбакам, тянувшим бредень, две или три перепрыгивающие рыбки удалось ударом ладони выбросить на берег. Поймали рыбу в воздухе!  Я не «заядлый» азартный рыбак и не рассказываю рыбацкие байки. Так было  действительно, одного подлещика мне удалось «сбить на лету» самому.                         

        А большую щуку и толстолобика-белого амура приготовили на эскадрильской коптильне и в очередную субботу, после уборки территории, все желающие нашего подразделения могли в кафе выпить пива с рыбой, которая заблаговременно была выставлена на столах. Гостям из других эскадрилий тоже не отказывали.                             

        В один из выездов, как обычно, приехали на уже известное нам место на берегу озера в 40-50 км от Дебрецена в окрестностях населённого пункта Хартобадь. Озеро было довольно большим: при ширине 150-200 м его длина достигала 2000-2500 м. Расположились, покупались, наловили рыбы, сварили уху, посидели у костра – всё как обычно, по отработанной схеме. Утром самые заядлые рыбаки, ещё до восхода Солнца,  поднялись на утреннюю зорьку и рассредоточились по периметру озера на заранее облюбованные места в 50-100 м друг от друга. Все заняты рыбалкой, над озером стоит лёгонький туман, приятная утренняя свежесть и звенящая тишина.                                                 

    Начинает всходить Солнце, и в это время раздаются крики двух рыбаков. Эти крики в утренней тишине разносятся над водной поверхностью озера и не только достигают самых удалённых товарищей, но даже будят около половины спящих. 

            - У тебя подсака есть? - кричит один.

            - Нет! Тащи без подсаки! И так будет нормально! Тащи быстрее! – отвечает ему второй.        Пыжов Б.Г., экипированный как настоящий рыбак, хватает столь необходимую снасть и бежит к незадачливым рыбакам на помощь. Подбежав к ним, Борис Григорьевич разразился возмущённой тирадой (с использованием всего известного ему арсенала русского разговорного языка), которая разнеслась, наверное, на ещё большее  расстояние, чем предыдущие крики тех рыбаков. Оказывается, что подбежав к двум «рыбакам», он увидел как они, расстелив «скатерть-самобранку», решили встретить восход Солнца.

    Один из них готовится выпить рюмку водки, а второй орёт во всё горло: «Тащи без подсаки! Обойдёшься! И так пройдёт! Тащи!»

     Возмущение Бориса Григорьевича за его беспричинный забег почти на стометровку было понятно, но потом все присутствующие (и Пыжов, в том числе) смеялись над выдумкой товарищей.

Знаменитый  улов.  Сидит для наглядности размеров рыбы Саша Амплеев (техник самолёта), за ним – Шумейко («дядя Миша»).

  Упомянутый ранее прапорщик Гладин Володя был в какой-то мере полковой достопримечательностью, умудрившийся прослужить в полку в Венгрии около 17 лет. Служить долгое время в одной части на территории Советского Союза необычным не было, но в полку, базировавшемуся за пределами страны, такое происходит очень редко. Он попал в полк по призыву солдатом срочной службы, затем остался на сверхсрочную службу, а когда в армии ввели институт прапорщиков, Гладин в новом статусе прослужил ещё 5 лет. Таким образом, он прослужил в полку 12 лет. В период службы Гладиным сверхсрочником в полку не хватало квартир для проживания, ни мест в общежитии (сейчас нельзя сказать, было ли оно вообще). Тогда практиковалось расселение  сверхсрочнослужащих среди местного населения по найму. Проживая в таких условиях, Володя познакомился с венгерской девушкой Илоной и женился на ней. Когда подошёл срок уезжать по замене в СССР, они семьёй уехали в авиагарнизон в город Бердянск. Володя любил шутить, что он в это время служил на БАМе (Берег Азовского Моря, а никак не Байкало-Амурская магистраль).

     Ежегодно в этот период Володя в отпуск приезжал в Дебрецен, а Илона даже чаще. Знакомые венгры-соседи, с которыми он ходил на охоту и рыбалку, даже не заметили, что некоторое время семья Гладиных проживала в Советском Союзе. Володя рассказывал, что кое-кто из местных охотников-рыбаков иногда сетовал на его большую занятость по службе, что он так редко появляется в их компании. Прослужив в Бердянске 5 лет, Гладин по замене снова вернулся в 727 гв. бап, но, получив квартиру, проживал уже в гарнизоне. 

    К слову, впервые я увидел Володю в поезде, которым ехали вместе со Ждановым Анатолием, Полковниковым Петром и Черновым Иваном к новому месту службы (36 ВА), после окончания академии. Гладин тоже как раз по замене возвращался в полк в Дебрецен. Несмотря на то, что поезд следовал через Дебрецен, мы сначала приехали в штаб армии в Будапешт, а потом возвратились в Дебрецен. 

Володя Гладин в один из выездов на рыбалку (крайний слева). Лида Ильюхина с дочкой Катей и Николай Бондарь с сыном Максимом (Саша, муж Лидии и Николай Бондарь – техники самолётов)

                                                                                                                                  

    С Володей Гладиным у меня связан один случай личного характера. Как-то при выезде на природу, сидя у костра за ухой, я заметил, что у нас с ним почти одинаковые   ложки. Отличие заключалось только в том, что у меня ложка была совершенно чистая, а его – с выбитым на ручке маленьким листиком. А форма, величина и другие параметры были идентичны. Я предложил обменяться ложками на память.           

    Доводом служило то, что каждый день, обедая, мы будем вспоминать друг друга и то хорошее, что было во время совместной службы. Вначале Володя не соглашался. Мол, ложка из комплекта и Илона будет недовольна подменой. Но я сумел убедить его, и мы обмен произвели. Как показала дальнейшая жизнь, я оказался прав. Более 40 лет пользуясь этой ложкой, я при этом каждый раз вспоминал хорошего человека – прапорщика Володю Гладина. Надеюсь, что так было и у него.

     Касаясь роли и значимости маленьких подарков, сувениров в жизни и памяти человека,  вспоминается подарок на нашей с Галей свадьбе от куратора их группы, при обучении в Харьковском ГИКе, Комисаржевской Татьяны Петровны. После регистрации  брака в Дзержинском ЗАГСе г. Харькова, в общежитии, где жила Галя, устроили небольшие студенческие посиделки по поводу нашего бракосочетания. Татьяна Петровна много внимания уделяла своим подопечным, относилась к ним с теплотой, вникала в дела и заботы студенток. Поэтому решили в этот раз и её пригласить на наше торжество. Она подарила набор чайных ложечек со словами, что пройдёт много лет, но ложечки не износятся, и всегда будут напоминать о студенческих годах и сегодняшнем празднике. В связи с переменами места жительства и обусловленными этим переездами, вначале пропал куда-то футляр для ложек, а затем, одна за другой,  и ещё две ложки. Но оставшиеся четыре стали самыми оберегаемыми предметами, постоянно используемыми и ежедневно проверяемыми.

      «Дорога память, а не подарок», «Мал золотник – да дорог» – и ещё много можно найти поговорок и пословиц, применительно к таким случаям. Действительно, зачастую ценность подарка зависит не от стоимости предмета, а от предрасположенности и душевности дарителя. Вот такая есть у нас семейная реликвия.

О  ФУТБОЛЕ

    В процессе написания данных «Заметок...», в меру своих способностей и умения,  старался избегать чрезмерного упоминания своей особы, пытался передавать происходящее через события и факты, связанные с другими людьми. Только потом, если происходящее касалось меня, и эти события нельзя было описать по-другому, повествование велось непосредственно от себя и о собственных действиях.

     В этом разделе «Заметок...» несколько отступлю от принятых мною правил и попытаюсь осветить одно из своих увлечений, а именно, отношение к футболу, в который играть и за который «болеть» начал с подросткового возраста.

     Сказать, что, играя в футбол, я обучался этой игре профессионально, было бы неверно. Играли с ребятами-школьниками, затем во взрослой сельской команде, но при этом даже тренера у нас не было. Всё строилось на энтузиазме и по-любительски. Ребята старшего поколения были наставниками для нас 11-12-летних пацанов. С появлением телевидения смотрели на игру лучших футболистов страны и мира. Пытались подражать им, пытались выполнять даже знаменитый финт Пеле (мяч пяткой перебросить через голову вперёд). У кого-то получалось.

     В 16 - 17 лет Витя       Шарый, Гена Курячий и я привлекались к играм за взрослую футбольную команду села, в отсутствие игрока основного состава или на замену.

    На 3 курсе училища, в Чугуеве, начальник физподготовки полка создал команду по футболу из курсантов с привлечение нескольких солдат срочной службы и заявил её для участия в кустовых соревнованиях Харьковской области. В таких соревнованиях участвовали футбольные команды нескольких вблизи расположенных районов области. В области, таким образом, определялось несколько зон. В одной из них играла и наша команда. Конечного результата нашего выступления не помню (победителями зоны точно не стали), но выезды на игры в окрестные сёла и посёлки, а также приезды команд от них в гарнизон запомнились.

    Надо признать, что особой техникой я не обладал (кто бы меня научил?), в основном делал упор на физическую подготовку и выносливость. Но из общей группы игроков не выпадал. А сравнивать было с кем, особенно в курсантской команде. Так курсант Митя Перелыгин до поступления в училище играл в юношеской команде футбольного клуба «Металлист» города Харькова. Несколько  раз выходил даже за дублирующий состав этой команды в играх на первенство страны.  (Но тяга к авиации пересилила любовь к футболу.) Солдат Саша был воспитанником футбольной школы-интерната города   Луганска. Не знаю, за какие уж прегрешения он попал в армию. Был разговор, что Саша вначале служил в Луганске (809 уап), а затем его перевели в Чугуев (810 уап). Не требовалось много ума додуматься, что его «спрятали» в армии. Из курсантов в команде постоянно играли Яша Лагода, Саня Ковалёв, Юра Рубан, Саня Земляной. Последний, кстати, до поступления в училище занимался футболом в детско-юношеской спортивной школе города Павлоград Днепропетровской области.                               

   Увлечение футболом не прошло и в зрелые годы. Так, в 727 гв. бап (в Дебрецене) в свободное время по утрам многие офицеры до начала рабочего дня выходили на 1-1,5 часа поиграть в футбол. Выходил и я. Застрельщиком этих игр был штурман Червонцев Пётр Тихонович. К слову, после демобилизации Пётр Тихонович, обосновавшись в посёлке Средний Икорец Лискинского района, организовал и тренировал на общественных началах футбольную команду, которая выступала на первенство Воронежской области. Повторюсь, очень много зависит от энтузиазма и увлечённости отдельных личностей, которые вовлекают в круг своих интересов друзей и окружающих.                                  

    Приобщение к сонму болельщиков произошло в те школьные годы, которые принято называть средним звеном. В начальных классах, как известно, все уроки, в том числе и физкультуру, вела одна учительница. С началом учёбы в 5 классе появились учителя-предметники, и уроки по физкультуре тоже стал проводить специалист-физкультурник. Это был Сысоенко Фёдор Васильевич, бывший фронтовик, имевший даже боевую награду – орден Красной Звезды.

    На уроках физкультуры появился секундомер, начали фиксировать время при забегах на различные дистанции, были какие-то тесты, узнали о разрядных нормативах. Проводились соревнования по прыжкам в длину и высоту, метанию гранаты и диска, толканию ядра и др. Началось активное приобщение к игре с мячом – волейбол, футбол, баскетбол. А вот в гандбол я впервые сыграл уже курсантом.

    Одновременно с этим появился интерес узнать о лучших спортсменах в том или ином виде спорта и их достижениях. Фамилии и имена бегунов братьев Знаменских, Болотникова, Куца, легкоатлетов Тамары и Ирины Пресс, Валерия Брумеля, гимнастки Ларисы Латыниной, футболистов Боброва, Льва Яшина, братьев Старостиных, Григория Федотова, а позже Воронина, Лобановского, Каневского, Базилевича, Кавазашвили,  Хурцылавы, Шестернёва, Маслаченко, Блохина и многих других спортсменов всё время были у нас на устах. Сначала «болели» вообще за спортсменов страны, за спорт, а затем пришло время, когда начали отдавать предпочтение определённому виду спорта и конкретной команде.

   Всесторонне интересуясь спортивной жизнью, предпочтение я отдавал футболу. Исторически сложилось так, что приоритетной командой стал футбольный клуб «Динамо» Киев. Среди товарищей были болельщики различных команд: «Шахтёр» Донецк, «Трудовые резервы» Луганск (позже переименовали в «Зарю»), «Спартак» Москва и др.  Хочу отметить, что  мы были истинными болельщиками, а не фанатами сегодняшнего дня. Проявляли уважение к пристрастиям товарищей. Не было даже мысли затеять драку с болельщиком-оппонентом. А споры о лучшей КОМАНДЕ, о  достоинствах «своих» футболистов, о забитых-незабитых голах были жаркими.

   Следить за спортивной жизнью страны способствовали радио, газеты, а затем и телевидение.

  В центре нашего села на площади стоял столб с громкоговорителем. Примета времени, такое было не только в нашем селе. К площади примыкал красивый парк, где по вечерам, зачастую, собиралась молодёжь, вначале общей компанией, а чуть повзрослев, уже разбивались и на пары. В 22 часа 35 минут по радио передавали обзор спортивных событий. И вот к этому времени у столба собиралась целая толпа, чтобы услышать и обсудить новости. Собиралась вся наша компания, «подтягивались» сюда даже парни со своими девушками. Приходилось слушать спортивные новости и Гале, моей будущей супруге. Комментарии, обсуждения, прогнозы на будущее – в дискуссиях под столбом участвовали многие.

    Вспоминается, что рядом с площадью жил Сарана Иван Иванович, лет на 10-12 старше ребят нашей компании, страстный спортсмен, участник всех спортивных мероприятий в селе. Так и он  приходил на площадь, чтобы пообщаться с сотоварищами-болельщиками, несмотря на то, что мог радио послушать и в спокойной домашней обстановке.

    Упоминание Ивана Ивановича вызвало в памяти такой факт. Однажды мы, школьники 10-11 классов, играли на стадионе в футбол. Мимо проходил Иван Иванович, направляясь на обед. Увидев нас, заворачивает на стадион и со словами: «А ну его этот обед!», вступает в игру и более часа гоняет с нами мяч. Когда он ушёл, мы дружно удивились: «Ну, зачем ему «старику» эта игра? Шёл бы спокойно домой, к семье, на обед, а он с нами провёл обеденное время». Ивану Ивановичу в то время было около 30 лет, нам – по 16-17. Его возраст казался для нас довольно «старческим». И как же произошла переоценка возраста, когда сами достигли тридцатилетнего рубежа, а затем и большего. Разве это возраст? 30 лет с позиций сегодняшнего дня это даже не зрелость, а юность, молодость. ВОТ ОНО КАК!

   В советское время практически каждая семья выписывала ту или иную газету. Не зря Советский Союз был самой читающей страной в мире. Газета «Советский спорт» была очень популярной среди моих сверстников, но для наших родителей подписка на неё была непозволительной роскошью. Обычно выписывали какую-то одну из следующих газет: «Правда», «Труд», «Правда Украины», а на «Советский спорт» денег обычно не хватало. А в сельской библиотеке лежала подшивка интересующей нас газеты и в старших классах мы с друзьями допоздна засиживались в читальном зале библиотеки, перечитывая в газете всё подряд.

    Болельщицкая страсть узнать о своей любимой футбольной команде как можно больше, подвигла меня в годы службы в Черняховске (Калининградская область) выписывать газету «Советский спорт» на украинском языке, издаваемую в Киеве. Она регулярно приходила по домашнему адресу, правда с опозданием на 2-3 дня от совершившихся событий. Однако, в дополнение к газете «Советский спорт» на русском языке, издаваемую в Москве (её я тоже выписывал), информации о спорте у меня всегда было предостаточно.

    Служба в рядах Советской Армии со временем предопределила возникновение симпатии к футбольному клубу ЦСКА и с развалом Советского Союза она вытеснила интерес к киевским динамовцам.

    Надо признать, что в настоящее время обе эти команды кардинально отличаются от своих команд советского периода. Ранее киевское «Динамо» фактически представляло сборную Украины по футболу, а в ЦСКА играли те, кто служил в Вооружённых Силах. Сейчас в одной и второй командах, кроме доморощенных футболистов (да и то их немного), большое количество легионеров. Среди игроков можно встретить выходцев из стран всего мира. Играют представители Аргентины, Бразилии, Уругвая, Польши, Перу, Японии, Финляндии и многих других. Ясное дело, появились новые реалии современной жизни и современного футбола. Эти игроки и мастерством не обижены, и многие играют интересно, с желанием и старанием. Но душу их игра не греет, не затрагивает душевные струны как раньше, когда в командах были представители твоего или соседнего города или посёлка, воспитанники наших футбольных школ и о которых были наслышаны ещё с юношеского возраста. Сейчас нет того азарта: «Наши победили!» И это не брюзжание, мол, в наше время и сахар был слаще, и вода мокрее. Это факт, действительность сегодняшнего дня. И это, в какой-то мере, потеря патриотизма в целом.

  Эта же страсть болельщика во время службы в 727 гв. бап в Дебрецене (Венгрия) «заставляла», по возможности, планировать поездки «в Союз» с учётом календаря игр любимой команды «Динамо» Киев. Сдвигая сроки отпуска или командировки на несколько дней, стремился, чтобы пересадка в Киеве в начале или в конце поездки совпадала с проведением домашней игры команды. Командиром взвода, а затем командиром роты в Киевском ВВМПУ служил односельчанин и мой хороший товарищ Водолазский Николай Игнатьевич. В его  взводе учился сын одного из административных работников футбольной команды и, если билетов на матч в кассах стадиона не было (ведь приобретать приходилось билеты в последний момент), то с помощью этого родителя вопрос покупки билетов всегда решался положительно.

      В годы обучения в академии старался не пропустить ни одного приезда киевской команды на игры в Москву.  Был свидетелем гола Олега Блохина ударом  через себя в ворота московского «Динамо» в кубковом матче 1973 года. Этот гол был признан лучшим голом года на футбольных полях Москвы, а сам Блохин называл его лучшим в своей спортивной карьере. (А у лучшего бомбардира Советского Союза, как известно,  их было 211.)      

     В этот период запомнился матч сборных СССР и Чили (26 сентября 1973 года), который смотрел вместе с заслуженным мастером спорта СССР, чемпионом мира по лыжным гонкам в эстафете, участником Олимпийских Игр 1964, 1968, 1972 гг. Валерием Ивановичем Таракановым. Он, старший лейтенант в это время, работал преподавателем на кафедре физической подготовки в академии и вёл занятия в нашей учебной группе ФБА.

      На этот матч мы собирались ехать вместе с Толей Ковалёвым и Сашей Попиком. Все трое из одного учебного отделения. В пригородном поезде «Монино-Москва» оказались в одном вагоне с Валерием Ивановичем. Дальше ехали вместе. При входе на стадион мы втроём, согласно купленным билетам, направились в свой сектор. Тараканов, по удостоверению заслуженного мастера спорта, выражаясь сегодняшним языком, имел право пройти в VIP - сектор (ложу). Но он пошёл вместе с нами, объяснив свой поступок желанием смотреть футбол в компании знакомых. Надо признать, нам это несколько польстило. Как говорится, мелочь, а приятно.

     Следует отметить у Валерия Ивановича абсолютное отсутствие высокомерия, снобизма, проявления какого бы то ни было превосходства спортивной звезды над окружающими. Таким он оставался и на занятиях. Он прекрасно понимал, что главным делом для нас была лётная работа, и не требовал от нас фанатизма в процессе занятий: «Тренируетесь или не тренируетесь – дело ваше. Но когда придёт время зачёта – норматив должен быть выполненным». Такова была его позиция. Вспоминается один случай из наших занятий. Зимой в академии прокладывали лыжную трассу в форме восьмёрки. Одна петля её была протяжённостью 5 км, а вторая – 3 км. На очередных занятиях один из слушателей, не желая утруждать себя, «срезал» дистанцию на одной и на другой петле. В конце занятий, подводя итоги, преподаватель, усмехаясь, обратился к этому слушателю: «Товарищ капитан, объясните, пожалуйста, как это Вы сумели дважды обогнать меня, всё же чемпиона мира, на такой короткой дистанции. В группе я стартовал первым  с мыслью, что вряд ли кто будет бежать быстрее меня. А уже на первой петле вижу Вас впереди себя. Выхожу вперёд, прибавляю в скорости, но на второй петле опять наблюдаю впереди Вашу спину. Молодец! Видимо, мне надо ещё много тренироваться, чтобы добиться такой скорости». Посмеялись все, шутку поняли и оценили. Таким простым, доступным в общении человеком, спокойным и доброжелательным запомнился Валерий Иванович Тараканов. Долгих лет ему жизни!

   Жизнь движется вперёд, годы берут своё. Личное участие в футболе постепенно сошло на нет. А «болеть» за любимую команду, за сборную России, да и за футбол в целом стало намного доступнее. Телевидение значительно расширило возможности просмотра футбольных матчей. Одних ТВ каналов, на которых регулярно транслируются игры, не менее десятка.

       Но многообразие увиденного, в основном, не меняет пристрастий, приобретённых в течение всей жизни. Всегда хочется, чтобы выигрывала «твоя» команда, и чтобы твои кумиры не уступали в мастерстве лучшим футболистам планеты.

ОБ  АЛКОГОЛЕ

  Мой отец, Александр Андреевич, был демобилизован из Действующей армии в годы Великой Отечественной войны из-за тяжёлого ранения, которое в конечном итоге и стало причиной его смерти в 1962 году. Остались мы вдвоём с мамой. (Брат Коля к тому времени уже работал в городе Красноярск-26.)

   По истечении определённого времени мама договорилась с мужиками, имевшими сварку, сделать гробницу из железного листа на могилу отца. Расчёт за работу, как часто  было принято в то время, производился «казёнкой», водкой из магазина. Мама была занята на работе, и поручила мне отнести две бутылки водки в кузницу, где в это время обедали те, кто выполнял наш заказ.

     Когда я пришёл со своим подношением, мужики, перемигнувшись между собой, сказали, что  ценность «магарыча» повышается, если хозяин принимает участие в застолье (проявляет уважение к работникам) и усадили меня за стол. Так впервые в 16 лет я поучаствовал во взрослом застолье с распитием спиртных напитков.

    Вспоминая курсантские годы, нельзя сказать, что мы были белые и пушистые.            

Курсантский пикник в окрестностях деревни Куриловка под Купянском.  Мы с Галей и Володя Быков с супругой Надей. Другие участники этого мероприятия – Слугин Витя и Купко Валентин и ещё двое товарищей не вошли в этот кадр.

     Несмотря на запреты, преследования и наказания, были случаи возвращения из увольнения в Харькове  в нетрезвом состоянии, употребления спиртного на природе в окрестностях аэродромов в Левковке и Купянске и др.

    Один такой случай запомнился своей неординарностью. Курсанты Слава Горловый и Боря Орешкин вернулись из патрулирования по Харькову. Умудрились купить и принести в казарму бутылку водки. Орешкин был харьковчанин и умел этим пользоваться. В казарму попали уже далеко после отбоя.    Распить бутылку водки вдвоём ночью в 3 часа показалось им много, и они для компании разбудили Красницкого Сашу.  Да и друга угостить не грех! Дежурный по курсу, по их просьбе, открыл оружейную комнату (ведь там были столы), где компания, не включая свет, и расположилась. В это время заходит проверяющий, замполит курса, и приказывает открыть оружейную комнату. Немая сцена с участием дежурного и дневального по курсу, а после открытия – вторая немая сцена с участием всех действующих лиц.

    Но интересен случай тем, что на разборе происшествия вдохновителем и организатором объявили Красницкого Александра, так как он был старше по возрасту и по сроку службы. Из-за болезни Саша не смог вместе со всеми курсантами предыдущего курса начать вывозные полёты. После выздоровления времени на полную отработку всей программы полётов не оставалось и командование училища приняло решение не начинать с ним вывозные полёты, а оставить его учиться на первом курсе вместе с нами повторно. Вот такой второгодник.

    В 63 бап в Черняховске с Красницким А.А. мы были в одном звене, выполнили немало полётов строем в качестве ведомых. Ведущими у нас в разное время были капитан Ляшенко Альберт Иванович, капитан Вороненко Виктор Васильевич, майор Шпиль Владимир Александрович.

   А продолжая алкогольную тему, следует отметить, что были и санкционированные гулянки. Вспоминается курсантская свадьба Виктора Говтва в Купянске. А  также свадьба Кости Криволапова в Чугуеве, когда из Харькова с разрешения командования курса целый десант курсантов (человек десять) ещё до подъёма убыли из казармы и возвратились далеко за полночь и не совсем в трезвом состоянии. Или традиционное застолье с инструктором экипажа после окончания программы курсантских полётов и сдачи экзамена по лётной подготовке. Не говоря уже о банкете по поводу окончания училища, где кроме новоиспеченных лейтенантов, преподавателей и инструкторов присутствовали представители администрации города Харькова, Харьковской области, представители командования Киевским военным округом и даже гости из Москвы - представители Главнокомандующего ВВС и Министерства обороны СССР.

       В годы лейтенантской службы запомнилась встреча Нового 1970 года в Черняховске в Доме офицеров. На сцене накрыли столы для управления 132 бад, в зале вдоль одной стены накрыли столы для 63 бап, вдоль другой – для 4 гв. бап. После «обязательных официальных» тостов по случаю торжества, начальник штаба дивизии полковник Шаталов Иван Дмитриевич берёт в руки микрофон и запевает авиационную песню. Подхватывают два полка.  ДОВОЛЬНО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНО!

    Далее начались поздравления, шутки, песни, танцы. Командир полка подполковник Кокорев Александр Валентинович подходит к каждому столу, за которыми сидят сослуживцы, и поздравляет офицеров своего полка. Начальник штаба дивизии, тамада и диджей в одном      лице, не  выпуская бразды правления, не пуская всё на самотёк, мастерски ведёт этот вечер.

     Мы, лейтенанты, прослужившие небольшой срок в полку, даже своих офицеров не всех знали (из других эскадрилий или полковых групп). А среди «старослужащих» были и такие офицеры, которые, в своё время, служили и в 63 бап и в 4 гв. бап. Да и жили семьи двух полков в одних домах. Поэтому через полчаса, часа застолья началось «братание» полков, что ещё больше добавило веселья. Для нас, молодых лейтенантов с жёнами, было не просто интересное, а захватывающее зрелище.

   В 727 гв. бап была традиция организовывать банкет командиром эскадрильи для женщин - участниц смотра художественной самодеятельности, после его завершения. Банкет заказывали в кафе гарнизона. Приглашать офицеров эскадрильи на такой банкет было не принято, но и присутствовать по личной инициативе не возбранялось.  Был праздник женщин. ЖЕНЩИНЫ ОТДЫХАЛИ! Вся организация и проведение банкета была делом командира эскадрильи. Можно сказать, что проходила проверка командира и управления эскадрильи по работе с личным составом и семьями в неслужебной обстановке. Тоже своего рода оценка деятельности командира эскадрильи. И чтобы «не ударить в грязь лицом», приходилось вникать во все мелочи этого мероприятия.

     Конечно, были случаи и злоупотребления «зелёным змием» среди офицеров и прапорщиков, были суды чести и увольнения из рядов армии. Но не это запомнилось. Неинтересно.

    Но один случай всё же помнится и, как мне кажется, вполне уместно рассказать об этом. Утро воскресного дня. Командир полка подполковник Боганов Юрий Борисович идёт в штаб полка. Навстречу ему прапорщик Бондаренко Владимир. Не то чтобы в состоянии подпития, а совсем в состоянии опьянения. Прапорщик Бондаренко был довольно известной личностью в полку. Прекрасно рисовал. Не один учебный стенд в классах подготовки лётного состава был оформлен им. Поэтому командир полка знал его лично. Привожу любопытный разговор между ними.

                        - Прапорщик Бондаренко, Вы почему это в 9 часов в таком состоянии?

                        - Товарищ командир, у меня сегодня день рождения. Юбилей!

                        - А сколько же тебе исполнилось?

                        - Ровно 24 года и 6 месяцев.

     Хорошо, что Бондаренко ещё почасового юбилея не придумал. Служить в полк он прибыл из Москвы. Было известно, что его отец, заметив пристрастие сына к разгульной жизни и имея определённые возможности, «устроил» отпрыска в армию и отправил служить подальше от столицы на перевоспитание.

      Но даже армия не справилась с этой задачей. В конце концов, возвратили «блудного сына» обратно отцу, в родные пенаты.

 

О  КОМАНДИРАХ  И  НАЧАЛЬНИКАХ  ВО  ВРЕМЯ  УЧЁБЫ

   В училище командование курса теоретического обучения состояло из начальника курса, заместителя начальника курса по политической части, трёх командиров взводов и старшины курса. Начальником первого курса был капитан Бережной, «дослужившийся» к концу нашего обучения до командира взвода на 4 курсе. Причину такой метаморфозы мы,  курсанты, естественно, достоверно не знали. Но слухи ходили, что это было как-то        связано с употреблением «зелёного змия». Затем начальниками курса были майоры  Нестеров и Булгаков.

     Майор Нестеров запомнился своей неторопливостью, а также своеобразным отданием воинской чести, когда его рука медленно поднималась до уровня плеча, затем, ладонь, будто притянутая магнитом, быстрым движением устремлялась к виску. Зрелище со стороны выглядело очень артистично. А ещё он запомнился своеобразным выражением своих мыслей и распоряжений.

    Можно привести такой пример. Субботнее построение курсантов для распределения участков работы по наведению порядка в казарме и на прилегающей, закреплённой за курсом, территории. Отправкой рабочих команд руководит лично начальник курса. После распределения и отправки всех команд в строю осталось 12-15 курсантов, не охваченных работой. Старшина курса Коля Жук спрашивает у собиравшегося уходить начальника курса, что же им делать и куда отправить этих курсантов. Майор Нестеров, повернувшись к старшине, изрекает: «А этими лицами натереть полы в казарме». Вот так-то!

     У майора Нестерова было две дочери, на одной из которых, Валентине, после окончания ХВВАУЛ-68, женился наш однокурсник Саша Артюшенко.

    Майор Булгаков командовал уже на 4 курсе. Запомнился своим уважительным отношением к курсантам, почти как к состоявшимся уже офицерам.

На 4 курсе с курсовым офицером капитаном Бережным.  Слева направо: Кагала Л.А., Пархоменко В.П., Нищета Л.К., Криволапов К.Г.,  Авдюшкин В.Р., Булавенко П.П., Иванов О.Я.

    Командирами взводов были капитаны Мокроусов, Уткин и Кузнецов, которые командовали первым, вторым и третьим взводами соответственно.

   Капитан Мокроусов уделял большое внимание успеваемости курсантов. Обучаясь в это время заочно в ВПА им. Ленина, он по всем предметам философско-политического направления неоднократно проводил углубленные консультации с курсантами своего взвода. Обычным явлением для него было присутствие на экзаменах 7 и 8 учебных отделений. При этом он пытался тактично оказывать некоторое давление на преподавателей в «правильном» выставлении оценок.

    Капитан Уткин запомнился сверхчастым употреблением выражения-паразита «ети мать», которое, естественно, часто, да можно сказать, что и всегда, было совсем не к месту. Его речь при этом, не теряя своей целостности, разбивалась на отдельные отрывки. Рассказывали, что однажды, несмотря на отказы Уткина, ему поручили поздравить женщин с праздником 8 марта. Было довольно интересно и весело, женщины посмеялись от души. После этого общественных выступлений ему больше не поручали.

    Среди командиров взводов своеобразными высказываниями и нравоучениями выделялся капитан Кузнецов. Получилось так, что в 7 учебном отделении нашего взвода подобрались очень шустрые, склонные к разным проделкам, курсанты. С точки зрения капитана Кузнецова это отделение, да и весь наш взвод в целом, были на курсе наиболее недисциплинированными. С его мнением, конечно, не все соглашались. Каждый командир взвода защищал своих воспитанников, стремился, чтобы его взвод считался лучшим. Правда, надо признать, что из-за разных проделок к концу обучения курсантов в 7 отделении осталось меньше, чем в других отделениях.

     И вот после одной недели, в течение которой «отличились» курсанты 7 отделения, Кузнецов проводит подведение итогов недели в своём взводе и, касаясь положения дел на курсе в целом, заявляет: «Казарма – Смольный! Ленин – это Я! В первом взводе назревает революция. Надо что-то предпринимать!» Своеобразное мышление и видение своего места в сложившейся обстановке на курсе.

       Интересными были занятия по строевой подготовке, когда их проводил с личным составом курса капитан Кузнецов. При очередном прохождении курсантов в парадном строю, восклицает: «Молодцы! Да вас на Красную площадь!» И тут же после второго прохода: « Отставить Красную площадь! В третьей шеренге ноги не поднимают!» Ничего, в общем, в этих словах сверхинтересного и юморного не было, но произнесённые в определённой обстановке, к месту и ко времени, к тому же очень эмоционально, запомнились надолго. И в таком духе проходили все строевые занятия под его руководством.

       Капитан Кузнецов был несколько глуховат, чем нередко пользовались некоторые курсанты. На одну из вечерних поверок опоздал Веня Губин. Кузнецов, ответственный офицер на курсе в этот вечер, приказал всему курсу ждать опаздывающего курсанта в общем строю.

      Когда Вениамин с опозданием на несколько минут появился в казарме, капитан Кузнецов строго спросил:

            – Курсант Губин, почему опоздал? Где был?

           – Виноват, товарищ капитан! – громко отвечает Веня, а затем тихо добавляет: «С        вашей дочкой спал».                                                                                                                                 

           – Становись в строй! – разрешает капитан.

      Юмористическая ситуация. Но в строю смеяться запрещено, однако негромкий смешок по рядам стоящих курсантов прокатился.

    Одно время в должности командира взвода был капитан Кошелев, дослуживающий год перед демобилизацией. Сказать больше о нём, наверное, и нечего, как и о замполите курса. Служили люди, исполняли свои обязанности. Ну, и ладно.           
     В годы нашего обучения, в курсантской среде наделять повсеместно командиров прозвищами, не было принято. Но некоторые из наших наставников их удостаивались: капитан Бережной – ласково «Вася бережной», капитан Мокроусов – «Губошлёп», майор Булгаков – «Бык», старшина Сугерей – « Рашпиль», начальник штаба полка в Купянске – «Дядя Дима». Не вдаваясь в историю их происхождения, просто констатируем этот факт.

     Вспоминается случай со старшиной Сугерей. После отбоя он по центральному проходу казармы обходит отдыхающих курсантов с последней проверкой порядка, перед убытием домой. Курсант Александр Типа, увидев проходящего старшину, сонным голосом произносит: «Кто сказал на старшину «Рашпиль?» Сугерей, зная  о своём прозвище (а его сам этот факт очень раздражал), аж подскочил, когда услышал слова Александра. Но определить, кто из курсантов их произнёс, не смог.

   Сейчас, когда прошло немало лет, все курсантские командиры вспоминаются с теплотой и признательностью. Ведь они приложили немалые усилия, чтобы поступившие в училище молодые ребята стали военными людьми и, в дальнейшем, лётчиками, командирами. 

    В академии, как и в училище, организацией учебного процесса занимались преподаватели, начальники кафедр, начальники факультетов и другие вышестоящие командиры и начальники. Но кроме учёбы, как в любой воинской организации, в академии осуществлялась армейская служба, с её нарядами, дежурствами, патрулями и другими обязанностями военнослужащих.

  Для организации выполнения этих обязанностей среди переменного состава академии (слушателей), на каждый курс с момента прибытия абитуриентов для поступления в академию, назначается начальник курса. Он подчинялся начальнику факультета и работал со слушателями от момента их прибытия для поступления и до выпуска из академии. Из числа слушателей назначались старший на курсе и старшие учебных отделений. У нас в третьем учебном отделении (отделении Фронтовой Бомбардировочной Авиации) «старшиной» был капитан Морозов Анатолий Михайлович, в процессе обучения получивший звание «майор». В академию Толя прибыл из Барнаульского ВВАУЛ с должности заместителя командира эскадрильи и вернулся туда же после окончания академии. Несколько позже, уже в должности командира полка во время предполётных указаний он почувствовал недомогание, и врачи не смогли оказать ему действенную помощь. Прекрасный спортсмен, умелый методист, великолепный лётчик-инструктор, а вот так закончилась жизнь хорошего человека.  СВЕТЛАЯ ЕМУ ПАМЯТЬ!      Начальником курса у нас в академии был полковник Пресняков Владимир Александрович. Он вполне успешно руководил вверенным ему воинским коллективом, оставался умелым командиром-начальником и при этом умудрялся не напрягать слушателей курса, не мешал жить своей жизнью. Понимал, что офицеры курса могут допускать различные проступки, но в то же время являются людьми взрослыми, состоявшимися в жизни и, зачастую, не требующие долгих нотаций-нравоучений с его стороны.

     Вот несколько эпизодов вполне характеризующие начальника курса как личность. На одном общем построении всех абитуриентов, поступающих в академию, происходит разбор проступков двух офицеров штурманского факультета (с последующим отправлением их в свои строевые части). Вместо длительных поучений по этому поводу полковник Пресняков говорит: «Видите, что получается. Вы с этим делом повнимательнее». Далее думай сам. Запомнилось ещё одно выражение Владимира Александровича: «Если у Вас что случилось, приходите. Мы Вам, может, и не поможем, но посоветуем». Надо признать, что иной раз и совет много значит.

            Остался в памяти начальник курса со штурманского факультета полковник Сальниченко Николай Маркович. Он был, как мы узнали в процессе дальнейшей службы, человеком необыкновенной памяти на людей. Штурмана с его курса рассказывали, что не более чем через 2 недели обучения Николай Маркович уже знал всех только что поступивших на его курс слушателей в лицо и по имени-отчеству. А через пару месяцев и членов их семей. Николай Маркович долго помнил своих подопечных, интересовался и много знал о дальнейшей службе бывших слушателей своего курса.

   В академии была принята нумерация корпусов по буквам: А – административный, где располагалось управление академии, Б – корпус командного факультета, В – корпус штурманского факультета и т.д. Как-то во время поступления в академию возле учебного  корпуса «Е» собралась компания абитуриентов из лётчиков и штурманов.  К ним присоединился и проходящий мимо полковник Сальниченко. Один из абитуриентов передал полковнику привет от бывшего выпускника. На это Николай Маркович ответил: «Спасибо, прекрасно его помню. Рад, что у него всё складывается по службе хорошо. Но Вам помочь ничем не могу, послезавтра уезжаю в отпуск». Когда абитуриент в смущении начал говорить, что просто передал привет, Сальниченко повторил: «Конечно. Я Вас понимаю. Но послезавтра отпуск». Николай Маркович прекрасно понимал, не только сказанное, но и смысл произносимых слов. Не делал вид непонимающего человека, а честно и прямо реагировал на происходящее. Чего таить, у каждого поступающего теплится мысль, чтобы кто-то замолвил за него доброе слово.

О  РАЗНОМ  В  РАЗНЫЕ  ГОДЫ

*     *     *     *     *

  В одной из учебных аудиторий в Учебно-Лётном Отделе (УЛО) рядом с кафедрой стоял длинный закрытый стол, сделанный таким образом, что его можно было поднять. Под этим столом хранились какие-то брезентовые чехлы. Слава Кононов, «устав от непосильного труда», упросил нескольких курсантов поднять этот стол и устроился под ним для отдыха, вместо конспектирования очередной лекции. Всё было бы хорошо, но через некоторое время после начала занятия, Слава, уснув, обнаружил себя храпом. Преподаватель, услышав храп, начал проявлять беспокойство, что было заметно всем слушателям в аудитории. Он начал ходить по аудитории, прислушиваясь, откуда же идут посторонние звуки, пристально рассматривал каждого курсанта, стремясь определить уснувшего. Сразу определить это было трудно, так как храп периодически  прерывался. Но, в конце концов, место было установлено. Храп доносился из-под стола!

   Занятие прервалось и началось извлечение Кононова. Несмотря на комичное восприятие ситуации даже преподавателем, разноса и внеочередных нарядов Славе избежать не удалось.

                                                                       *     *     *     *     *

    Харьков. Воскресенье. Курсанты возвращаются из увольнения. Красницкий Саша пришёл в состоянии довольно заметного опьянения. На расспросы однокурсников о том, как и почему это случилось, Саша рассказал следующее. Ходил в гости к дяде. В это время проходил очередной чемпионат мира по хоккею. И именно в этот день должны были играть сборные команды Советского Союза и Чехословакии. По случаю прихода племянника и по причине хоккейной игры дядя к обеду приготовил бутылочку водки. Он посчитал, что распитие такого количества алкоголя в течение всей игры, которая, как известно, только в «чистом» виде с двумя перерывами составляет полтора часа (а фактически увеличивается почти вдвое), не принесёт им никакого вреда. Ожидалась упорная игра и дядя предложил выпивать по рюмке водки за каждую шайбу, забитую нашей командой. Таким образом, как он предполагал, и водки хватит, и в связи с ожидаемыми большими перерывами между заброшенными шайбами и их небольшим количеством, они не опьянеют. Просидев у телевизора до третьего периода при безголевой нулевой игре, дядя не выдержал и предложил выпить просто за классную игру команды. И только они это осуществили, как наша команда забросила шайбу. На радостях повторили. И почти сразу же, не успев даже толком закусить, наши игроки снова забросили шайбу. Далее шайбы посыпались одна за другой, как из рога изобилия. А первоначальное решение выполнять надо. Мужчинам данное слово держать надо! Зачастили! Вот в результате свои силы и не рассчитали. Дядя-то остался дома, а Саше в таком виде необходимо было возвращаться в казарму. В общем, была виновата сборная команда СССР по хоккею, неравномерно распределившая по времени свою результативную игру.

     Чтобы не сложилось мнение о чрезмерном увлечении Сашей Красницким выпивкой, следует отметить, что употребление алкоголя в умеренных дозах, было присуще многим сотоварищам. Но если у других курсантов такие случаи проходили незаметно, без особого афиширования, то Саша при этом всегда оказывался на виду. И если для командиров его «прегрешения» оставались не всегда замеченными, то курсанты об этом всегда знали.

*     *     *     *     *

          В Левковке. После дождя везде лужи.   Прогуливающийся Петя Булавенко замечает,  как одна из связисток-телефонисток что-то рассматривает в очередной луже. Остановившись, он видит, что она наблюдает за маленькими лягушатами, резвящимися в воде. Проявив удивление таким никчемным занятием, получает ответ, что он не понимает всю красоту природы, прелести окружающего мира, многообразие флоры и фауны. Петру Павловичу эту красоту с одного раза постичь не удалось. Потребовалась ещё одна-вторая встречи, а затем и долгая совместная жизнь с Люсей, этой любительницей природы.

 *     *     *     *     *

    Там же, в Левковке. В годы учёбы в училище владельцев автомобилей в Советском  Союзе, в том числе и среди офицерского состава было не много. Одним из «автомагнатов» был лётчик-инструктор из нашей эскадрильи капитан Числов. Кстати, мастер спорта по самолётному спорту. Мы, курсанты (да и весь личный состав полка), всегда с восхище-ием наблюдали за выполнением капитаном Числовым каскада фигур пилотажа во время его подготовки к соревнованию. В этот период в конце лётной смены, после окончания основных полётов, отводилось время для тренировки капитана Числова, и он над аэродромом выполнял свою соревновательную программу. Прекрасное зрелище. Это в воздухе.

    А на земле он разъезжал на своём ЗАЗ-965 – «горбатом запорожце». Инструкторы эскадрильи нередко подшучивали над ним. Вот одна из таких шуток. Однажды Числов подъехал на своём автомобиле к лётной столовой и припарковался в тени сосен, а сам ушёл на обед. Один из инструкторов, капитан Загоруйко, хороший товарищ капитана Числова, подозвал курсантов своего экипажа и приказал перепарковать автомобиль. Под его руководством курсанты «на руках» передвинули «Запорожец». Поставили на заранее выбранное капитаном Загоруйко место таким образом, что между бамперами автомобиля и соснами спереди и сзади было очень небольшое расстояние, буквально в несколько сантиметров. То есть выехать с этой «парковки» было невозможно. Весь личный состав эскадрильи стал ждать выхода капитана Числова из столовой и возможности посмеяться над его реакцией и действиями в этой ситуации.  Ожидалось весёлое зрелище.

     Когда капитан Числов появился из столовой, взоры всех присутствующих обратились в его сторону. Не обнаружив свой автомобиль на прежнем месте, он осмотрелся и, заметив «Запорожец» в другой стороне, не спеша направился к нему.  Оказавшись рядом, молча постоял некоторое время, оценивая обстановку, будто не замечая прикованного к нему внимания всех присутствующих. Затем спокойно развернулся и подозвал к себе курсантов своего экипажа. Обратив их внимание на аккуратность в процессе работы, поставил задачу по извлечению автомобиля из сосновой западни. Выдержка и спокойствие капитана Числова не дали в этот раз повеселиться как инструкторам, так и курсантам. Шоу не получилось! Но при этом появилась возможность «физически размяться» курсантам двух экипажей.  В их адрес потом тоже отпустили немало шуток. 

    Через довольно большое количество лет, уже во время службы в Воронеже, как-то на «гаражных посиделках» в АГК «Чайка» довелось услышать, что такую же шутку с  владельцами «горбатых запорожцев» проделывали и в других местах. Об этом тогда в нашей компании вспоминали выпускники Ейского ВВАУЛ и Воронежского института физкультуры. Одни и те же мысли бродят по земному шару! Выражаясь сегодняшним языком, «менталитет электората» в разных частях страны был одинаков. А перенести такой автомобиль для крепких здоровых ребят из военного училища или института физкультуры особого труда не составляло.

    Для справки: в зависимости от модификации и комплектации автомобилей семейства ЗАЗ масса автомобиля не превышала 665 кг.

 *     *     *     *     *

   Советский Союз был, как и Российская Федерация в настоящее время, многонациональной державой. Как человек, рождённый в СССР, получивший образование, воспитание и проживший большую часть своей жизни в советское время, могу утверждать, что никогда не ощущал ущербность от того, что я не русский. Не было ущемления и притеснений по причине национальной принадлежности.

   Нельзя отрицать, что в стране проводилась политика признания русского языка главенствующим языком. Но считаю, что принимая русский язык за единый язык межнационального общения, в Советском Союзе облегчалось понимание друг друга людей самых разных национальностей. И простых людей это нисколько не тяготило. Смею утверждать, если бы Советский Союз просуществовал ещё некоторое время (конечно, трудно конкретизировать), в стране действительно бы сформировалась единая общность людей – «советский народ». Порой, разговаривая  с человеком, люди забывали о том, с представителем какой национальности они общаются.

    В подтверждение вышесказанного приведу пример из личной жизни. В Дебрецене соседом некоторое время жил прапорщик Амелин Геннадий, отец троих детей, в армию  пришедший после работы на телевизионном заводе «Электрон» во Львове. Супруга у него была Алина, полька по национальности, что для Львова было не редкость. Через некоторое время проживания в квартирах, расположенных на одной лестничной площадке, установились вполне хорошие добрососедские отношения между нашими семьями.

   И вот однажды соседка заходит к нам с журналом в руках и, обращаясь к Галине, предлагает прочитать в нём очень интересную статью. Галя взяла в руки журнал и  ответила, что читать эту статью не будет. На недоумение Алины супруга пояснила, что польский язык нигде не учила, а соседка, оказывается, принесла польский журнал. Алина зашла поделиться интересным материалом, совсем забыв, что мы люди другой национальности. Так, на бытовом уровне, подтвердилась эффективность национальной политики, проводимой в Советском Союзе.

     Жизнь сталкивала с представителями разных национальностей. Один из лучших друзей детства Ваня Каут был потомственный немец, Гена Курячий и Коля Водолазский – украинцы, Толя Жданов и Вадим Миркутов – русские, Коля Сыман и Костя Бузынский – белорусы, Гаяз Фаязович Хабибуллин – татарин из Казани, Эльфрид Нурмагомедович Юсупов – башкир из Уфы, Вася Мандрыгель, с которым в училище летали в одном экипаже – еврей, Коля Кабанцов – таджик. И этот список можно продолжать и продолжать. Вопрос национальной принадлежности никогда не превалировал в наших взаимоотношениях, не мешал нашему общению, взаимопониманию и поддержанию дружеских отношений. К примеру, Хабибуллину я не один раз говорил, что мы дважды земляки, так как оба живём в Воронеже и оба не русские. И всегда эта шутка прекрасно воспринималась, как Гаязом (многие называли его Геной), так и окружающими. Уверен, если относиться к человеку с уважением, стараясь понять мотивы его поведения, разговоров и поступков, то и ответ будет адекватным.

    Безусловно, необходимо поддерживать обычаи и традиции своей нации, своей «Малой Родины». « А нет! А небо! Голубее!» – так отзывался о своих родных местах «Маэстро», герой кинофильма «В бой идут одни старики» (актёр и режиссёр Леонид Быков). Немногословно, но ёмко и доходчиво.

    Затрагивая национальный вопрос, нельзя не затронуть тему, которая нередко обсуждается не только во время кухонных посиделок, но и в серьёзных разговорах, а именно – отношение к евреям. Кто хвалит их за предприимчивость и сплочённость, кто ругает за приспособленчество, изворотливость и хитрость. Думаю, что среди любой нации есть разные люди.

   Так сложилось по жизни, что жене Гале пришлось накоротке общаться с некоторыми представителями еврейской национальности. Знакомство с Нагинской Фаиной Львовной, заведующей библиотекой в нашем родном селе Новая Астрахань, привило Галине любовь к библиотечному делу, которое и стало делом всей её жизни. Римма Дульман постоянно оказывала дружескую помощь во время учёбы в Харьковском Государственном Институте Культуры. Соседка по квартире в Черняховске Минна Анатольевна (жена штурмана Сойко Петра Алексеевича) оказывала буквально материнскую заботу о Галине, когда мы ожидали нашего первенца – сына Серёжу. 

     Оценивая вышесказанное, следует отметить, что как ты относишься к людям, так и они будут относиться к тебе. ДЕЛО НЕ В НАЦИОНАЛЬНОСТИ. БЫЛ БЫ ЧЕЛОВЕК ХОРОШИЙ. «Нет плохих или хороших национальностей, есть плохие или хорошие люди» (И.В. Сталин).

*     *     *    *     *

      Слушатели Военно-Воздушной академии имени Ю.А. Гагарина во время обучения проживали в семейных общежитиях в домах коридорного типа. В каждом коридоре проживало по 8-10 семей. Для общего пользования предназначались кухня, ванна и туалет. В кухне стояло несколько газовых плит, которые были распределены между жителями с таким расчётом, чтобы в часы пик (когда мужчины одновременно уходили на занятия или приходили на обед) для каждой хозяйки была бы свободна одна горелка. В остальное время пользовались газовыми плитами в зависимости от их занятости. Ванну по её прямому назначению не использовали. Мыться ходили в гарнизонную баню. Женщины использовали ванную комнату при стирке, а мужское население иногда там сушило рыбу (карасиков, воблу и др.) под пиво.

    Общее проживание, общее жизненное пространство, общность быта вырабатывали общность психологии и понятие единства и семейственности, особенно у детей. Кстати, в нашем коридоре в 10 семьях было 14 детей. Старшая Анжела Юнусова ходила в первый класс, а младшему ребёнку не исполнилось ещё и одного года. Комнаты запирались только тогда, когда вся семья уходила из дома. Если кто-нибудь из семьи находился на кухне, в коридоре или у соседей, двери в комнату обычно были не заперты.    Однажды у нас «пропал» сын Серёжа. Вышел в коридор, и некоторое время его не было заметно среди играющей там детворы. Все дети были приучены не выходить за пределы коридора без разрешения. Но здесь закралось сомнение. Опросив всех соседей, не играет ли Серёжа с кем-то из детей в комнате, получили отрицательный ответ. Пошли по второму кругу, теперь уже с осмотром каждой комнаты, и отыскали Серёжу в комнате Новосёловых, сын которых Филипп был отпущен погулять на улице. Серёжа устроился в детском уголке за диваном, тихо играл игрушками Филиппа и не был замечен хозяйкой Лидией Новосёловой. На наши упрёки о неправильном поведении, на поучения, что не надо заходить без разрешения к соседям, а тем более брать чужие вещи, в данном случае игрушки, Серёжа заявил, особо усердствовавшей в воспитании Галине: «Да, мамочка, здесь всё общее!»

     Среди семейных общежитий выделялось одно, которое среди слушателей, да и всех живущих в военном городке, было известно под названием «Энтерпрайз». По сравнению с первым и самым большим авианосцем с ядерной силовой установкой был назван так и самый большой дом в Монинском гарнизоне. Его длина составляла 110 м, в коридоре такой длины было несколько кухонь для 5-6 семей из рядом расположенных комнат, а удобства типа «М» и «Ж» располагались в разных концах коридора. В силу этого обстоятельства  некоторые слушатели ездили в туалет на велосипеде.

   Необходимо отметить, что было два дома, построенные по современному проекту с отдельными квартирами. Один дом предназначался для командного факультета, второй – для штурманского. В них обычно проживали слушатели 2 и 3 курсов, отличившиеся в   чём-либо: в учёбе, спорте и др. Первокурсников, на моей памяти, в этих домах не селили. В этих же домах проживали адъюнкты с семьями.

*     *     *     *     *

    Воронеж. Задачи, решаемые в 3 исследовательском отделе 4 ЦБП и ПЛС, предопределяли и состав отдела. Офицеры отдела имели опыт службы в строевых частях, обладали определёнными теоретическими знаниями и практическими навыками, имели высокую квалификацию по профилю своей подготовки. В подтверждение этого приведу пример с лётным составом отдела. В отдел приходили лётчики и штурманы не ниже 1 класса. Полковник Павловский Г.И. и я прибыли для службы в отделе, имея квалификацию «Военный лётчик-снайпер», полковники Нешто Н.Р. и Ерёмичев В.И., а также подполковник Маньшин Е.Н. получили «снайперскую» квалификацию уже во время службы в отделе.

   Практически все офицеры отдела, за исключением Анкудинова Ю.М., были возрастными военнослужащими, некоторые – предпенсионного возраста. В связи с этим вспоминаются такие случаи.

            Первый.

            Пятница. Где-то в мае месяце. В обеденное время ведётся разговор на отвлечённые темы.

            – Ничего себе, уже неделя пролетела, – говорит один.

           – Да, недавно только Первое Мая отмечали, а уже месяц заканчивается, – добавляет другой.

            – Что там Первое Мая. Кажется, совсем недавно Новый Год встречали, а уже почти полгода как не бывало, – вступает в разговор третий.

            Подполковник Васильев Владимир Георгиевич, ожидавший увольнения из рядов армии ближе к осени, подводит итог разговору: «Ребята, что там год! Тут жизнь пролетела!»            «Философский» разговор получился.

            Второй.                                

    В одном из разговоров о возрасте и влиянии прожитых лет на изменение жизненных приоритетов человека, подполковник Дмитриев Владимир Иванович выразился так: «Время многое меняет. Сейчас получаешь удовольствие не от участия в застолье-выпивке, а когда удалось этого избежать». И это было высказывание человека, совсем не придерживавшегося  правил ЗОЖ в течение  своей жизни. Правда, и «адептом зелёного змия» он никак не был.

*     *     *     *     *

   Несколько больше следует рассказать о сослуживце по 3 исследовательскому отделу подполковнике Дмитриеве Владимире Ивановиче. Человек неиссякаемого оптимизма и жизнедеятельности, он умел в интересной и часто в юмористической форме осветить любую жизненную ситуацию, любую сторону деятельности коллектива.

    В одной из «неприятных» командировок, а именно, в Копитнари, когда пришлось искать причину внеполигонного бомбометания с человеческими жертвами (погиб пастух отары овец, которая находилась вблизи полигона), столкнулись интересы ВВС и МАП (Министерство авиационной промышленности). Интересы ВВС представляли офицеры нашего отдела, а интересы МАП – специалисты одного Научно-производственного объединения из Москвы. Противостояние было вызвано различием в понимании причины случившегося происшествия.

     Команду гражданских специалистов возглавлял, по нашему мнению, не очень адекватный начальник, который запретил своим подчинённым общаться с нашими специалистами во внеслужебное время. Общение разрешалось только на заседаниях, во время изучения материалов происшествия или при подведении итогов работы за день. Такой запрет был тем более удивителен, потому что со многими членами их команды наши офицеры были знакомы лично по совместной работе в других командировках. Некоторые из них даже приезжали к нам в отдел в Воронеж по различным аспектам совместной работы. Можно было бы понять запрет на общее обсуждение в кулуарах различных версий происшествия или на преждевременное раскрытие своих методов расследования, но запрет на общение – это был уже явный «перебор». Тем более что проживали  все в одной гостинице. Гостиница была коридорного типа, с комнатами по обе стороны коридора. В конце коридора были места общего пользования. В один из вечеров, Дмитриев, встретив в коридоре знакомого столичного инженера, пригласил последнего к себе в комнату на чашку чая. Но тот отказался, сославшись на запрет старшего начальника. Услышав это, Владимир Иванович посмотрел на инженера, а затем в конец коридора и сказал: «Ну, не в комнату, а в туалет-то нам вместе заходить можно?» Тем самым ещё больше подчеркнул абсурдность распоряжения их начальника. 

   Ну, а по поводу истинной причины происшествия восторжествовало наше мнение. В дальнейшем, во избежание таких случаев, был проведен целый комплекс доработок на самолётах Су-24 (Су-24М). Трудоёмкая работа, которую как раз и не хотели взваливать на себя представители МАПа. Да и свои предыдущие ошибки и недоработки тоже признавать не хотелось.

    Запомнилось высказывание Владимира Ивановича: «Я пешком прошёл почти всю Сибирь». А дело было так. Группа военнослужащих в/ч 62632 и в/ч 10366 возвращались   из Новосибирска в Воронеж, после окончания командировки на авиационный завод имени В.П. Чкалова. Дмитриев в течение почти всего полёта ходил по грузовой кабине транспортного самолёта, доказывая полезность пеших прогулок. Таким образом, он и «прошёл пешком» от Новосибирска до Воронежа.

О ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЕ

      Несколькими штрихами необходимо коснуться службы в 3 исследовательском отделе 4 ЦБП и ПЛС. А именно, вспомнить ту часть службы, которая относится к участию в Исследовательских Лётно-Тактических Учениях (ИЛТУ), проводимых в полках ФБА, к участию в сборах руководящего состава ВВС, проводимых на базе 4 ЦБП И ПЛС и к выполнению буквально нескольких научно-исследовательских работ.

     По вопросам подготовки и проведения Исследовательских ЛТУ, да и по другим вопросам научно-исследовательской работы, приходилось тесно общаться с отделом ФБА Боевой Подготовки ВВС. Помнится несколько начальников этого отдела, но наибольшее влияние на нашу работу оказывал в свою бытность генерал-майор авиации Лискин Семён Михайлович. Он часто бывал в  Воронеже, ставил перед нами различные задачи, был в курсе всех наших работ, знал и оказывал всемерную помощь в решении  возникающих затруднений. Можно сказать, что он курировал, опекал и лелеял 3 исследовательский отдел 4 ЦБП и ПЛС.

      Тематика и цели Исследовательских ЛТУ задавались Боевой Подготовкой ВВС, а все материалы по проведению учений разрабатывались в войсках (ВА, ад). Участие в ИЛТУ позволило посетить многие части ФБА, побывать на многих аэродромах в различных местах Советского Союза.

     Приходилось неоднократно выезжать для участия в подготовке материалов ИЛТУ, написании полётных заданий и др. Вспоминаются командировки с этой целью в Хабаровск, Черняховск (Калининградская область). При непосредственном проведении ИЛТУ необходимо было осуществлять контроль хода учения, качество выполнения полётных заданий, оценивать, насколько выполненные экипажами полёты соответствуют целям исследования, а затем, совместно с офицерами полков и дивизий, готовить итоговый отчёт о выполненной работе. Наиболее запомнившиеся командировки были в Одессу, Староконстантинов (Украина, Хмельницкая область), Черляны (Украина, Львовская область), Бобровичи (Белоруссия), Возжаевку (Хабаровский край), Сууркуль (Эстония), Черняховск.

    На мой взгляд, весьма обширная и впечатляющая география командировок. А если сюда добавить командировки в Ахтубинск (Астраханская область), Эмба-5 (Казахстан) и др., где приходилось бывать по иным вопросам НИР, эта география ещё больше расширится. К сожалению, мне не довелось побывать в Комсомольске-на-Амуре (аэродром Хурба, 277 бап, в/ч 44346). Говоря о 277 бап,  хотелось бы вспомнить и 727 гв. бап, чтобы отметить наличие юмористов  и среди работников отдела кадров или мобилизационного отдела на самом высоком уровне. Так, два самых удалённых друг от друга полка ФБА имели нумерацию обратного характера: в Хурбе – 44346, в Дебрецене – 64344. Не думаю, что это простое совпадение, это как намёк на условия жизни, службы, движения по службе на западе и на востоке... И бетонка такая же, и цифры в нумерации части одинаковые, а служба и жизнь разные. 

  К вопросу о сборах, проводимых в 4 ЦБП и ПЛС, необходимо отметить, что в них приходилось участвовать как непосредственно, так и косвенно. Например, при проведении сборов командиров и штурманов полков ФБА по пускам управляемых ракет на базе 455 ииап(бр) в Воронеже был задействован весь личный состав нашего исследовательского отдела. Проведение теоретических занятий, тренажи на самолётах,  контрольные полёты с участниками сборов за инструкторов, даже встреча прибывающих офицеров – это те вопросы, которыми занимались офицеры отдела по указанию начальника отдела полковника Нешто Николая Романовича. Работой были охвачены все сослуживцы.

    Именно на этих сборах была встреча с Алмазовым Михаилом Ивановичем, штурманом нашей лётной группы курсантов в 812 уап в Купянске. С ним мне довелось выполнить первый самостоятельный полёт на самолёте Як-28. Встреча в Воронеже была тёплой и обоюдоприятной.

   Дружная работа личного состава отдела позволяла успешно выполнять все поставленные задачи, в том числе и проведение вышеупомянутого сбора. Можно отметить, что офицеры отдела совместно не только работали, а нередко организовывали и совместный отдых, в том числе с семьями.

   А о косвенном участии в мероприятиях (сборах), проводимых в 4 ЦБП и ПЛС, вспоминаются сборы Заместителей Командующих Воздушных Армий в Липецке. К этим сборам мне поручили подготовить материал по тактике действий стратегической авиации США для доклада Заместителя Начальника 4 ЦБП и ПЛС генерал-майора авиации Басова Вячеслава Михайловича. Изучив в Воронеже имеющуюся литературу по данному вопросу и подготовив черновой материал, я на несколько дней уехал в Липецк дорабатывать материалы в доклад в чистовом варианте.

3 ио 4 ЦБП и ПЛС на отдыхе.  Проводы Лискина С.М. («папы отдела») на пенсию.  Слева направо: 1 ряд: Ерёмичев Василий Иванович, Парфирьев Александр Васильевич, Миркутов Вадим Васильевич, Лискин Семён Михайлович, Дмитриев Владимир Иванович, Анкудинов Юрий Михайлович, Анкудинов Михаил Иванович, Нешто Николай Романович, Васильев Михаил Андреевич, Кузнецов Павел Николаевич; 2 ряд: Гридин Борис Васильевич, Кагала Леонтий Александрович, Пантак Николай Иванович, Маньшин Евгений Николаевич.

  Доложив генералу свои соображения по структуре доклада и излагаемому в нём материалу, я высказал свои соображения по некоторым освещаемым вопросам, сделав упор на то, что это, мол, только моё мнение.

     На это получил такой ответ от Вячеслава Михайловича: «Ты ошибаешься. Ты высказал своё мнение, я с тобой соглашаюсь или мы вырабатываем общую позицию и я докладываю это на совещании. Теперь это не твоё мнение и не моё. Теперь это позиция нашего Центра. Так надо мыслить!»

      Такая постановка вопроса, такая наука от генерала Басова помогала мне в дальнейшем при выездах в войска и при участии в различных мероприятиях самого разного уровня (совещания, разбор ИЛТУ и др.). Пользуясь установкой генерала, я в спорных вопросах апеллировал не от своего имени, а от имени Центра, что было, ясное дело, несравнимо авторитетней.

   Ознакомившись с материалом, Басов В.М. сделал несколько замечаний и выказал неудовольствие по поводу отсутствия схемы в дополнение к докладу. «Кто же будет слушать генерала, если он в течение всего отведенного времени будет тупо бубнить с трибуны. Кого это заинтересует? А если докладчик, озвучивая материалы, иллюстрирует его различными таблицами, графиками, зарисовками по отдельным аспектам доклада, показывает на схеме, например, сравнительные характеристики стратегических бомбардировщиков, и тому подобное, это уже совсем иной уровень подачи материала»,- так подытожил он наш разговор.

    Все указанные замечания были устранены. Схема размером 220х180 см, как было в то время принято в ВВС, подготовлена. Исправленные материалы после этого отправили в машинописное и чертёжное бюро для отработки в окончательном чистовом варианте. Ну,  а подготовка доклада как раз и является примером косвенного участия в сборах, будто бы и участвовал, но в списках не был.

   Описать все научно-исследовательские работы (НИР) отдела практически невозможно, да и нет такой необходимости. Они достаточно полно отражены в уже упоминавшейся книге «Труженики неба». Но так как её тираж был незначителен, всё же  здесь следует остановиться на некоторых работах, чтобы более полно осветить жизнедеятельность 3 исследовательского отдела, показать его немалую роль в повышении боевых возможностей фронтовых бомбардировщиков.

     Каждая НИР начинается с организационных моментов. Вопросы, требующие исследования в предстоящий период, задавались Боевой подготовкой ВВС или же определялись непосредственно в 4 ЦБП и ПЛС, а точнее в отделе с последующим утверждением в Центре и БП ВВС.

  Далее, приказом по Центру определялся круг участников исследований, назначался ответственный исполнитель – руководитель исследовательской бригады (обычно специалист, по профилю которого  проводятся исследования), составлялся план работы, определялось необходимое материально-техническое обеспечение и др.

      Мне лично, как и другим офицерам отдела, в одних НИР приходилось участвовать в качестве рядового исполнителя, в других – руководителем исследовательской бригады.       Из довольно большого количества НИР отдела, наверное, следует выделить некоторые работы, проводимые в отделе в последние годы, применительно к самолётам Су-24, Су-24М.

     (Работы, которые проводились в интересах эксплуатации самолётов Ил-28 и Як-28 это уже давняя история.)

  К таким научно-исследовательским разработкам можно отнести следующие работы  последних лет:

         –  исследование режима полёта с огибанием рельефа местности на высоте 400, 300, 200 и 100 м с использованием маловысотного контура с радиолокатором предупреждения столкновений в ручном и автоматическом режимах работы;

          – отработка методики дозаправки самолётов Су-24М от танкеров Су-24М и ИЛ-78;

   – исследование боевого применения различных управляемых ракет с лазерной или телевизионной головками самонаведения, с телекомандной системой управления, а также корректируемых авиабомб КАБ-500 и КАБ-1500;

         – исследование боевого применения управляемых ракет по морским целям;

     – отработка тактических приёмов преодоления ПВО и нанесения ударов по цели группой самолётов с разных направлений и др.

   Необходимо отметить, что научно-исследовательская работа в отделе не предполагала исследования ради исследований (наука ради науки), а всегда имела практическую направленность.

  Примером этого могут служить исследования бомбометаний серией авиабомб с «Логарифмической кривой», когда ответственным исполнителем майором Анкудиновым Юрием Михайловичем было определено, что выполнение таких полётов в рекомендованном диапазоне высот и скоростей может привести к попаданию в зону разлёта осколков своих сброшенных авиабомб. По результатам лётного эксперимента были уточнены параметры полёта и внесены соответствующие изменения в «Руководство по лётной эксплуатации» (РЛЭ).

     И такие изменения в РЛЭ или выполнение доработок на самолётах по результатам наших исследований и выполнения лётного эксперимента происходило не один раз. Так, при групповых пусках ракет с телекомандной системой наведения по морским целям при установленных РЛЭ условиях пуска, после начала управления ракетами наблюдалось взаимное влияние сигналов управления с разных самолётов. Снова пришлось добиваться внесения изменений в РЛЭ по условиям пуска, чтобы привести руководство в соответствие с отработанными  в нашем лётном эксперименте исследованиями.

    Несколько подробнее следует рассказать о пусках ракет с телекомандной системой управления. Они предназначались для нанесения ударов по целям без входа в зону ПВО. После пуска ракеты самолёт может уходить с боевого курса и лётчик выполнять полёт согласно дальнейшему заданию. Штурман при этом продолжает осуществлять наведение на цель по видеоизображению местности, получаемого с телевизионной головки наведения.  Наведение заканчивается, естественно, после подрыва ракеты, а самолёт в это время может находиться уже в районе своего аэродрома. Пуски этих ракет по морским целям проводились в акватории Каспийского и Чёрного морей. При работе на морском полигоне в Каспийском море оказалось, что для выполнения нескольких заходов на цель,  как требовалось по условиям лётного эксперимента (на самолёте были подвешены 2 ракеты, пуск которых выполнялся раздельно), топлива на самолёте, даже при максимальной заправке, не хватало. Вопрос был решён с использованием второго самолёта Су-24М в качестве танкера и выполнением дозаправки топливом в полёте по методике, ранее  отработанной в нашей НИР.

     Кроме того, особенностью пусков этих ракет по морским целям явилось то, что все они были засчитаны как испытательные, потому что в Государственном Краснознамённом Научно-Испытательном Институте ВВС (ГК НИИ ВВС) такие полёты испытателями не выполнялись.

    Основная же практическая направленность проводимых в отделе НИР и лётных экспериментов выражалась в том, что по их результатам разрабатывались упражнения в Курсе Боевой Подготовки (КБП) и готовились рекомендации по их выполнению, которые находили своё воплощение в «Методическом пособии по технике пилотирования, самолётовождению и боевом применении», или в виде различных указаний и рекомендаций для строевых частей после необходимых утверждений в Боевой Подготовке ВВС. И такие документы отрабатывались для ИЛ-28, Як - 28 , Су- 24, Су-24М.

    На моей памяти только одна работа, посвящённая разработке методики выполнения разведки погоды, не  воплотилась в документ для использования в строевых частях, а затерялась где-то в вышестоящих штабах. Несмотря на то, что исследования и итоговый отчёт по теме получили положительную оценку заказчика. К слову, заказчиком этой работы почему-то была штурманская служба ВВС.   

   Планирование НИР, как уже отмечалось, велось заблаговременно. Составлялись планы работ на год, определялся необходимый лётный ресурс, согласовывались вопросы взаимодействия с другими организациями и т.д. Но всё предусмотреть невозможно. Постоянно возникают новые задачи и проблемы, требующие быстрого безотлагательного решения. Чтобы их решать, открывались оперативные задания (ОПЗ). В годовом плане для этого всегда предусматривался определённый запас рабочего времени для теоретических исследований и ресурс налёта для лётных экспериментов.

   Все организационные вопросы в этом случае приходилось решать в сжатые сроки. И оперативных заданий, как правило, было довольно большое количество. Так, в 1991 году, только мы с подполковником Парфирьевым Александром Васильевичем совместно выполнили около 10 ОПЗ по исследованию боевого применения управляемых и неуправляемых боеприпасов  в различных условиях и оптимизации работы экипажа при этом. А кроме этого, в отделе были и ещё ОПЗ, выполняемые другими исполнителями.

   Примером оперативного решения возникающих проблем может служить работа по дозаправке топливом в воздухе от танкеров Ил-78, в которой мне довелось быть ответственным исполнителем. Выполнение совместных полётов на проведение лётного эксперимента требовало согласование с командованием авиасоединения, в распоряжении которого имелись самолёты-танкеры Ил-78. Штаб этой авиадивизии находился в городе Узин Киевской области. Для ускорения решения всего комплекса вопросов совместных полётов был выделен самолёт Ан-24 нашего Центра. На этом самолёте, меня, как ответственного исполнителя, сопровождал вооружённый охранник (подполковник Маньшин Евгений Николаевич), как того требовалось при перевозке секретных документов. Вдвоём срочно вылетели в Узин. С начальником штаба дивизии обсудили все проблемные вопросы, нашли приемлемые решения различных нюансов и в тот же день возвратились в Воронеж. Это позволило в скором времени приступить к лётному эксперименту, по результатам полётов которого были обобщены и систематизированы предложения лётного состава по выполнению дозаправки топливом в воздухе от танкера Ил-78. Обработанный материал затем был представлен начальнику отдела полковнику Нешто Н.Р. В дополнение к личному опыту выполнения таких полётов этот материал позволил Николаю Романовичу отработать в Методическом пособии раздел по дозаправке топливом в воздухе самолёта Су-24М.

   Следует также отметить участие наших офицеров в работе многих конференций и совещаний по вопросам совершенствования авиатехники, рассмотрении эскизных проектов новых летательных аппаратов (ЛА) и по другим вопросам. Участвовали в выработке технических заданий на тренажёрные комплексы, в макетных комиссиях по новым ЛА, иной раз не только в роли рядовых участников, но и возглавляли некоторые подкомиссии. Большая и плодотворная работа была выполнена при корректировке проекта основных технических требований ВВС (ОТТ ВВС). Отдельные офицеры приглашались в состав Государственной Экзаменационной Комиссии в ВВА имени Ю.А. Гагарина.

     Необходимо также отметить проведение силами офицеров отдела переучивания лётного состава частей ФБА на самолёт Су-24М.

   После получения строевыми частями самолёта Су-24М возникла необходимость ускоренно теоретически и практически переучить лётный состав этих полков на новый самолёт. Пилотирование самолёта в целом не претерпело коренных изменений по сравнению с самолётом Су-24, но вся работа экипажа с оборудованием самолёта, которое значительно изменилось, требовала детального изучения. Так получилось, что учебный отдел Центра, как более консервативное учебное подразделение, оказался не готов к этой задаче. И её выполнение возложили на 3 исследовательский отдел. В короткий срок был подготовлен цикл необходимых лекций. Затем группа офицеров отдела выезжала в полки ФБА и проводила переучивание, без отрыва лётного состава от мест постоянного базирования. Так были переучены полки 132 бад (Черняховск), 56 бад (Староконстантинов, Черляны, Дубно), а также полки в Копитнари, Домне, Хурбе.

   В Воронеже лётный состав к этому времени был уже переучен, его подготовка шла практически параллельно с подготовкой лётного состава отдела.

  НИР были различны по объёму работы и количеству исполнителей, но всегда значимы и востребованы. Так, полковник Жудов Анатолий Андреевич один занимался подготовкой в карманном формате «Памятки по действиям в особых случаях в полёте» в несекретном варианте. Работа была не столько трудной, но трудоёмкой и очень необходимой. Такая памятка позволяла всегда иметь при себе «шпаргалку» по действиям  при различных отказах авиатехники и освежить свои знания в любую свободную минуту, без посещения секретной библиотеки.

     В заключение этого раздела следует отметить, что как-то не получилось совсем коротко рассказать о научно-исследовательской работе, приводимой в 3 исследовательском отделе 4 ЦБП и ПЛС. Но смею заверить, что и это лишь часть той огромной работы, которой занимались офицеры отдела.

О  СЕМЬЕ

     В России существует поговорка, что один ребёнок – это не ребёнок, два ребёнка –  это полребёнка, а три ребёнка – это крепкая, дружная, настоящая семья. А если вдуматься в само слово семья, то получается – семеро Я. Таким образом, я думаю (да и не только я), полноценная семья должна включать три поколения родственников: дедушку и бабушку, отца и мать, а также троих детей. Много рассказать о своих дедушках, бабушках и родителях нет возможности.  Когда было кого спросить –  было неинтересно, а когда стало интересно – не стало тех, кого можно было расспросить. ВЕЧНЫЙ  ПОКОЙ  ДЕДУШКАМ,  БАБУШКАМ  И  РОДИТЕЛЯМ!

     Но кое-что известно и о них. Прежде всего, необходимо отметить общее для всех родственников старшего поколения. Именно Великая Отечественная война стала тем водоразделом, когда жизнь стала делиться на периоды «до» и «после».

1980 г. Такими наша семья приехала «покорять» Воронеж.   А к нам в гости приехали мама  и брат Коля.

   Дед, Кагала Андрей Андреевич, в молодые годы работал на шахтах Донбасса. Овдовев, женился на Марфе Фёдоровне, которая к тому времени потеряла мужа. Когда они сошлись для совместной жизни, дедушка имел 2 детей, в их числе был и мой отец.  Марфа Фёдоровна тоже имела детей. У неё их было четверо. С совместно нажитыми детьми у них перед началом Великой Отечественной войны            было 16 детей. Естественно, обо всех членах семьи сведений имеется немного, однако известно, что обилие детей иногда приводило к интересным ситуациям. Так в те времена выбор имени ребёнка зависел от того, в день какого святого, почитаемого в Церкви, родился ребёнок. Поэтому в семье было два сына по имени Семён, что в современной действительности кажется анахронизмом и почти дикостью.

     В лихолетье Великой Отечественной войны, в поисках более пригодных условий для выживания, дедушка Андрей с семьёй перебрался из шахтёрского посёлка Золотое под городом Лисичанск в село Новая Астрахань Ворошиловградской (Луганской) области, расположенное между городами Рубежное и Старобельск и бывшее в то время районным центром. Сюда, после окончания Великой Отечественной войны, потянулись и дети, оставшиеся в живых, в дополнение к тем, кто никуда не уходил из семьи по малолетству. Большинство из старших детей уходили на фронт, а тётя Матрёна (тётя Мотя) была в годы оккупации вывезена на принудительные работы в Германию.

    Из всей многодетной семьи после войны из детей в живых осталось только 6 человек: тёти Евдокия, Мария, Матрёна, Прасковья, дядя Феодосий и мой отец.

    Дедушку Андрея я помню уже в почтенном возрасте, где-то чуть больше 80 лет. И в этом возрасте он не был склонен к праздному времяпрепровождению. В любое время года столярничал, имел полный набор инструментов для этого. От него я впервые узнал, для чего нужен рубанок, фуганок, долото, рейсмус. В летнее время дедушка зачастую (не один сезон) работал в колхозе сторожем на бахче. Как только на поле завязывались дыни и арбузы, дедушка самостоятельно, не доверяя никому, и, не обращая внимания на преклонный возраст, строил себе шалаш-курень. Строительным материалом для этого были длинные жерди и солома. Казалось бы, несложное и незамысловатое сооружение, но скреплённые между собой жерди и уложенный особым образом толстый слой соломы, противостояли всем ветрам и дождю, хранили тепло ночью и прохладу днём. Пол тоже был устлан соломой, поверх которой было наброшено какое-то покрывало. Полатей в курене, как это делали другие сторожа, дедушка Андрей не признавал. А какие вкусные были арбузы и дыни, когда доставали их из этого слоя соломы во время посещения дедушки на бахче. Чтобы арбузы и дыни были холодными даже в середине жаркого летнего дня, дедушка срывал их в ночное время, когда температура воздуха несколько понижалась, и укладывал в солому. Хранились не хуже, чем в холодильнике.

     Дедушка Андрей отличался своей смекалкой при выполнении любого дела. Для примера приведу один случай, который я узнал с его слов. В свою бытность в посёлке Золотое, на шахте, где дед работал, возникла необходимость переместить нефтеналивную ёмкость с одного места на другое. Ёмкость была такой, какие использовались на нефтебазах. (Чтобы более наглядно представить эти ёмкости тем, кто их не видел воочию, надо вспомнить кинофильм «Белое солнце пустыни», где они показаны во время боя красноармейца Сухова с бандой Абдуллы.) Переместить эту ёмкость вызвался дедушка Андрей. С управляющим шахтой договорились об оплате за эту работу, помнится, за 3000 рублей. За давностью разговора с дедушкой не настаиваю на достоверности этой цифры, но в голове крутится именно эта сумма.               

    В один из выходных дней дедушка за оплату в 100 рублей договорился с соседом, у которого была пара быков, об их аренде на время перемещения ёмкости.

    Приготовил трос достаточной длины, и привлёк к работе всю свою многочисленную семью. Опоясал ёмкость тросом, а второй его конец прикрепил к ярму быков. Используя крепкое бревно как рычаг, подняли край ёмкости и подсунули под него заранее приготовленный кругляк (круглое ровное бревно). И таким образом подсунули под ёмкость ещё несколько штук. Далее, погоняя быков, потащили ёмкость на новое место.

  По мере передвижения, кругляки, выкатывающиеся из-под ёмкости, членами семьи перекладывались впереди неё, что обеспечивало дальнейшее движение. Как на катках ёмкость переехала на предназначенное для неё  место.

     Этот процесс, естественно, не обошёлся без зевак-свидетелей, о способе перемещения был наслышан и управляющий шахты. 

   Когда дедушка пришёл за расчётом, управляющий первоначально отказался платить оговоренную сумму. «Я думал, что ты наймёшь человек 20 мужиков, заплатишь им рублей по 100, ну и тебе останется достаточная сумма, – сказал начальник. – А так тебе одному уж очень много». Но дедушка Андрей настоял на своём, доказал, что надо выполнять условия договора. Не важно, как это сделано, главное, что работа выполнена в срок и полностью. Управляющему шахтой пришлось согласиться и рассчитаться за работу в полном объёме.

       Свои последние годы жизни дедушка Андрей и бабушка Марфа жили в семье тёти Марии, в которой кроме них проживали муж тёти дядя Гриша и внучка Люба. Из-за достаточно большого количества внуков отношение к ним у деда Андрея и бабы Марфы было различным. Чтобы не погрешить против правды и без всякой обиды надо сказать, что уж очень любимыми внуками мы с братом Николаем не были.

   Такими несколько отдалёнными были и дети тёти Дуси, а именно Надя, Вася и Таня.  Думаю, это связано с тем, что тётя Евдокия и мой отец были детьми от первого брака деда Андрея и для бабы Марфы не были родными. Естественно внучка Люба была самая близкая и родная, за ней следовали дети тёти Моти – Коля и Гриша. Ну, а остальные внуки были не обделены совсем вниманием     деда Андрея и, в какой-то мере, бабы Марфы, но это внимание, можно сказать, уделялось по остаточному принципу. Но от этого я, да и братишка Коля, не страдали. Внимания, любви и ласки нам хватало и от мамы с папой. Несмотря на то, что мы с братом были родными только по матери, помню только один случай большого нагоняя отца Николаю, когда последний уж очень запустил учёбу в школе. Папа всегда мечтал, чтобы дети выросли грамотными и образованными.

    Отец, Кагала Александр Андреевич, до Великой Отечественной войны работал проходчиком на шахте, расположенной между посёлками Золотое и Горск-Ивановск возле города Лисичанска. Когда подошёл возраст, был призван в ряды Красной Армии и в мае 1941 года должен был демобилизоваться. Но в связи со сложным международным положением (надвигалась война) демобилизация их призыва была отложена. Поэтому с первых дней войны отец попал на фронт в Действующую армию. Этот факт заставляет задуматься о правдивости утверждения об отсутствии подготовки к войне в предвоенный период, как это стало модным утверждать в последнее время, объясняя происходящее  в те годы головотяпством в верхних эшелонах власти Советского Союза.

   Ведь задержали демобилизацию из рядов армии целого призыва красноармейцев страны. А это не один человек, не сотни, а тысячи. Уж точно не ради прихоти какого-то военачальника. Безусловно, проводились и другие мероприятия, подготовка велась, но как показало время, недостаточно интенсивно и с запаздыванием.

  После тяжёлого ранения в 1943 году, проведя почти полтора года по госпиталям, отец приехал в село к своим родным, где и встретился с моей мамой, Чернобривко Анной Ефимовной. О тяжести ранения отца говорит тот факт, что через 12 лет после окончания войны, в 1957 году в Луганской областной больнице ему делали операцию по извлечению осколков из лёгких. Все годы после войны эти осколки периодически напоминали о себе, но терпению пришёл конец. Три кусочка железа я потом с интересом держал в своих руках.

Папа - Александр Андреевич

    Отец был очень трудолюбивым человеком, можно сказать, мастером на все руки. Выполнял все работы по хозяйству, умел сапожничать, практически своими руками начал строить новый дом и подвёл его уже под крышу, когда болезнь сразила его и 4 ноября 1962 года он умер. ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ И ВЕЧНЫЙ ПОКОЙ.

   Помнится, как папа отрегулировал кукурузосажалки для мамы и её подруги, тёте Кате Пашнюк. Был такой ручной аппарат, который надо было углублять ногой в землю, рукой привести в действие посадочный механизм    и тогда в лунку упадёт несколько зёрен кукурузы.    Папа отрегулировал аппарат   так, что в землю падало по 2 штуки.  Регулировать до такой точности было довольно сложно, но отец, потратив немало времени, не оставил работу, пока не добился желаемого. Вся бригада женщин-колхозниц, занимавшаяся посадкой кукурузы, была в неописуемом удивлении и зависти, когда в каждой лунке на участках поля, выделенных для работы маме и тёте Кате, взошло по 2 ростка, как того требовали агрономы. Ведь тем, у кого было больше ростков в лунке, надо было дополнительно работать по удалению лишних.                                                      

    Любимым изречением отца, которое он нередко повторял, было: «Если один человек смог сделать какую-то вещь – другой тоже сможет это сделать. Пусть для этого затратит несколько больше времени, пусть с первого раза эта вещь не будет такая красивая. Но было бы желание и старание – тогда всё получится». Этого он придерживался в жизни и не боялся браться за любую работу. Жаль, что стараясь, насколько возможно, следовать этому правилу, у меня не получается,  как у отца.

   На пенсию отец ушёл как инвалид Великой Отечественной войны. Чтобы получить пенсию как рабочему, а не колхознику, что разнилось значительно, отец начал собирать документы, подтверждающие, что в армию его призывали во время работы на  шахте. Этот факт отцу пришлось доказывать через суд. Помнится, для этого ему несколько раз пришлось ездить в посёлок Золотое, чтобы найти свидетелей, живших там в предвоенные годы. Такая волокита была из-за того, что документы того периода сохранились не полностью. Ведь Донбасс в Великую Отечественную войну был оккупирован фашистами и многое утерялось.

   Надо отдать должное отцу за его интуицию и умение делать правильные выводы из различных слухов и домыслов. Так во время денежной реформы 1961 года по настоянию отца, те небольшие накопления, которые были в семье, потратили на приобретение различных вещей и предметов, необходимых в домашнем обиходе. Некоторые вещи, если бы не угроза обесценивания денег, купили бы несколько позже. Они были нужны, но не сиюминутной, не первой необходимости. Например, швейная машинка, которая как раритет ещё не выброшена, а хранится в автогараже. В отцовском костюме, купленном в это время, я щеголял на выпускном вечере после окончания школы. К этому времени я уже вымахал ростом с отца. Жаль только, что его к этому времени не стало. А вот у меня такой интуиции не хватило в период реформирования в девяностые годы, когда «гайдары» и «чубайсы» во главе с «величайшим реформатором» Б.Н.Е. ограбили простой народ.

    Мама, Семиряжко (Кагала, Чернобривко) Анна Ефимовна окончила среднюю школу перед Великой Отечественной войной. Долгое время работала в бухгалтерии колхоза имени В.И. Ленина

Мама - Анна Ефимовна

в своём селе, получив какие-то знания по бухгалтерии на краткосрочных курсах  Первоначально в селе было три колхоза: имени Ленина, имени Сталина и имени   Молотова. Когда к руководству страной пришёл Никита Сергеевич Хрущёв, наступил период укрупнения в сельском хозяйстве (да и в стране в целом). Вначале объединили два последних колхоза, а со временем преобразовали их все в один колхоз имени Ленина. С приходом бухгалтеров, окончивших средние и высшие учебные заведения, мама трудилась на других различных работах в этом же колхозе.                                   

     До знакомства с моим отцом проживала с сыном Николаем. Отец брата не вернулся в село после войны. Спокойная, уравновешенная женщина, отдававшая все свои силы работе и дому. Благодаря маме я в пять лет научился читать, что помогло мне успешно учиться, когда пошёл в школу. В первом  классе читал не Букварь, а толстые книжки и газеты. К слову, читать любил и читал много. Чуть повзрослев, был записан одновременно в трёх библиотеках: школьной, сельской и колхозной. И везде был активным читателем.                                  

    Надо отдать маме должное за её терпение и оптимизм во всех жизненных ситуациях, которые выпали на её долю. Нелёгкие годы жизни не отразились на её характере, она всегда оставалась доброжелательной, энергичной и с немалым чувством юмора. Как я теперь могу сказать, мама была в определённой мере фаталисткой, воспринимала жизнь такой, какой она ей доставалась. Не сетуя на судьбу, продолжала жить и находить радости в бытие каждого дня.

   Великую Отечественную войну мама встретила на руках с только что родившимся сыном Колей (13.6.1941г.). Оккупацию пережила вместе со своей мамой Евдокией Кузьминичной и братом Иваном, которому к началу войны исполнилось только 16 лет, и он был призван в ряды Советской Армии уже после освобождения Донбасса от немецко-фашистских захватчиков. Затем тяжёлая работа в колхозе (при нехватке мужских рук) в военные и послевоенные годы.

   Когда отец Николая после войны не вернулся в село, мама вышла замуж за моего отца. Жизнь облегчилась, но послевоенная голодовка (1946–1947 гг.), о которой в нашей стране в последние годы   не принято даже упоминать, с сыном дошкольником и вторым сыном младенцем (это был я) совсем не позволяет говорить о безбедном и беззаботном проживании. Безусловно, в пятидесятые-шестидесятые годы жизнь стала более-менее налаживаться: дети подросли, в колхозе появилось много разнообразной техники и работать стало легче, ежемесячно стали выдавать денежную зарплату, а не так как раньше – в конце года натуральными продуктами. Семья приступила к строительству своего нового дома. Но отца стали всё сильнее беспокоить старые раны и, как следствие, мама опять осталась в одиночестве. К этому времени Николай, а через полтора года и я, навсегда уехали из Новой Астрахани.

    После смерти отца мама долго жила одна, работала в колхозе и на своём приусадебном огороде. В эти годы колхозникам разрешалось держать участок в 0,6 гектара (60 соток). В её трудовой колхозной книжке за этот период было отмечено до 340 выходов на работу в год. Понятно, что это была работа без выходных, а если учитывать ещё работу и дома, то можно сказать, это была работа на износ.

   Прожив таким образом около 10 лет, мама сошлась для совместной жизни с Семиряжко Иваном Ивановичем. Так, в возрасте 26 лет, уже имея своего сына, я обрёл для себя отчима. С ним мы нашли общий язык и относились друг к другу с уважением.

   До знакомства с мамой Иван Иванович некоторое время жил один, овдовев после смерти своей жены, которая из-за неосторожного обращения с керогазом при приготовлении обеда получила ожоги, не совместимые с жизнью. Дочь Раиса уже выросла, вышла замуж,  и жила отдельно в городе Лисичанске.

  Трудовая деятельность Ивана Ивановича всё время была связана с техникой. В Великую Отечественную войну он был шофёром и нередко рассказывал, как подвозил боеприпасы на передовую, и другие военные истории. В послевоенные годы работал механизатором, был одним из лучших комбайнёров не только в колхозе, но и в районе и области. Как высококлассный специалист не один раз  привлекался для уборки урожая на целинных землях Казахстана.

   За достигнутые успехи в работе Иван Иванович был награждён орденом Трудового Красного Знамени, стал лауреатом Выставки достижений народного  хозяйства  (ВДНХ)  СССР, премирован разрешением на первоочередное приобретение автомобиля М-21 «Волга».

   Иван Иванович очень уважительно относился к маме, и она (после того, как его не стало) с большой теплотой отзывалась о 14 годах совместной жизни.

     Последние годы своей жизни мама из-за болезни (основное заболевание врачи определили как «сахарный диабет») не могла проживать одна. Поэтому жила с нами в Воронеже.

   Жизнь распорядилась таким образом, что наши с Галей отцы похоронены в Новой Астрахани, а матери – в Воронеже. Иван Иванович тоже похоронен в Новой Астрахани. Там в одном уголке кладбища покоятся многие наши родственники. Можно сказать целый семейный пантеон. Все знают, что пантеон – место захоронения известных людей, а здесь – семейный пантеон.

       Как бы в память для потомков приведу список наших родственников по отношению ко мне, которые покоятся на кладбище в Новой Астрахани:

            1. Кагала Андрей Андреевич - дедушка по отцовской линии.

            2. Кагала Марфа Фёдоровна - бабушка по отцовской линии.

            3. Кагала Александр Андреевич - отец.

            4.Чернобривко Евдокия Кузьминична - бабушка по материнской линии.

            5. Чернобривко Иван Ефимович - дядя.

            6. Чернобривко (Кагала) Матрёна Андреевна - тётя.

            7. Чернобривко Григорий Иванович - двоюродный брат.

            8. Нескреба (Кагала) Мария Андреевна - тётя.

            9. Нескркба Григорий Иванович - дядя.

            10. Шиян (Кагала) Евдокия Андреевна - тётя.

            11. Шиян Фёдор Васильевич - дядя.

            12. Сокирко (Шиян) Надежда Фёдоровна  - двоюродная сестра.                                   

           13. Шиян Василий Фёдорович - двоюродный брат.

            14. Титаренко (Шиян) Татьяна Фёдоровна - двоюродная сестра.

     15. Семиряжко Иван Иванович - отчим.

                            Несколько в стороне покоятся:                                                                        

    16. Неброй Дмитрий Арсентьевич - тесть.

    17. Чернобривко Платон Иванович - брат Ефима Ивановича, дедушки по материнской линии.       А дедушка Ефим не вернулся с войны.

    18. Чернобривко Галина Петровна - жена Платона Ивановича.

    Моя мама и мама супруги похоронены в Воронеже.

 Очень жаль, что в создавшейся сегодняшней международной обстановке, в ситуации обострившихся отношений между Россией и Украиной, с 2014 года стало невозможно посещать своих усопших родных и близких.                                                                                                    

   Брат, Чернобривко Николай Михайлович, после окончания школы учился в ремесленном училище РУ №  5 в городе Рубежное. Получил специальность электрика.

Брат Николай Михайлович с дочерью Мариной

    По распределению уехал работать в Красноярск-26, сейчас это город Железногорск Красноярского края. Работал на предприятии среднего машиностроения до пенсионного возраста. 

    К сведению: Министерство среднего машиностроения первоначально        задумывалось и включало в себя всё, что требовалось для развития атомной промышленности (НИИ, лаборатории, предприятия и др.)

   Во время учёбы в школе, да и в РУ № 5, особого пристрастия к спорту Николай не проявлял. На нашей улице по соседству собралась довольно обширная компания ребят, человек 7–9, почти одного возраста (1940–1942 года рождения). На совместно собранные деньги покупали мячи, постоянно играли в футбол и волейбол. У каждого пацана во дворе стоял самодельный турник, на котором ежедневно упражнялись в одиночестве или с друзьями. Устраивали состязания по подтягиванию на количество раз, или на более чистое выполнение какого-либо упражнения, или разучивали новое упражнение и т.д. За ними тянулась и вся окружающая, более младшая, ребятня, в том числе и я. У нас тоже была своя такая же компания. Но назвать это спортом можно было с большой натяжкой. Всё делалось для общефизического развития.

      Езда же на велосипеде совсем не причислялась к физкультурным занятиям. Это была просто наша жизнь. Наше село было довольно большим.  К примеру, расстояние от нашего дома до школы, которая находилась в центре села, составляло 1700 м (проверено не один раз и не только мною по велоспидометру). При том, что наш дом был не на самой окраине, за нами было ещё 25-30 домов по нашей улице Восточной, а улицы, ответвляющиеся от неё, простирались ещё дальше. И в другую, и в третью сторону села от центра расстояния были не меньшими. Поэтому передвижение по селу пешком занимало немалое время, и жители, в большинстве своём, как взрослые, так и подросткового возраста, везде ездили на велосипедах. Это был основной способ передвижения и основной вид транспорта. Впоследствии в селе появились мотоциклы, автомобили. Передвижение для многих стало более комфортным. Да и дороги улучшились. Появились улицы с асфальтным покрытием. Кроме центральной улицы Ленина были заасфальтированы ещё 5 улиц. Улица Ленина тянулась через всё село и всегда имела твёрдое покрытие. До асфальтирования она была уложена брусчаткой. Вызвано это было тем, что через село Новая Астрахань проходила автострада, по которой можно было проехать из городов Рубежное, Северодонецк и Лисичанск в город Старобельск и далее через населённые пункты Россошь, или Кантемировку, или Чертково в Россию.                                 

       Николай после приезда в Красноярск-26 увлёкся хоккеем с мячом и велосипедным спортом. Добился неплохих результатов, выступал за объединённую команду своего комбината, ему присвоили звание кандидата в мастера спорта. Закончив личную спортивную карьеру, в качестве начальника команды неоднократно выезжал на отраслевые и республиканские соревнования во многие регионы страны.

    Надо сказать, что Николай очень неразговорчивый человек. Не замкнутый, а просто человек в себе, с развитым чувством скромности. И чтобы узнать, что он активно занимается спортом и о его успехах в этом деле, понадобился не один приезд братишки на «Малую Родину», не одна встреча. А к нему выезд в Красноярск-26 был большой проблемой, так как город долгое время был закрытым городом. Я ездил к нему всего  лишь два раза. Сейчас таких проблем с приездом в город Железногорск нет (режим въезда несколько ослаблен), но есть другие причины, препятствующие этому (возрастные, материальные и пр.) В настоящее время Николай проживает в том же городе. Жена Валентина Егоровна, дочь Марина, внучка Юлия. Все приросли к Сибири.

   Дедушка по материнской линии, Чернобривко Ефим Иванович, погиб в Великую Отечественную войну под Воронежем, когда колонна воинской части, где он служил, подверглась бомбовому удару вражеской авиации. Об этом рассказали сослуживцы-односельчане, выжившие тогда и вернувшиеся после войны домой. Дедушка считается пропавшим без вести.  Ефим Иванович до войны одно время работал завхозом в колхозе, а потом – ездовым в районном отделении милиции, которое располагалось в нашем же селе.    Бабушка, Чернобривко Евдокия Кузьминична, работала всю жизнь в колхозе. Дожила до 93 лет. Была, как говорят, довольно бодрой старушкой, при своей памяти. Могла прожить и больше (её сестра Прасковья дожила до 101 года, а другая сестра Мария – до 98), но по неосторожности возле газовой плиты на ней загорелась кофточка. В результате бабушка получила ожоги, с которыми старческий организм не справился, и она через несколько дней после этого умерла. Несчастный случай.

Год 1958-1959. Дедушка Кагала Андрей Андреевич в кругу родных. Слева  направо:  впереди всех сидят двоюродные братья  Коля и  Гриша;  сидят: гость (сосед), бабушка Евдокия, бабушка Марфа, дед Андрей, папа – Александр Андреевич, бабушка Таня (двоюродная сестра деда Андрея), дядя Гриша (муж тёти Марии); стоят: брат Коля, тётя Мотя с мужем Иваном Ефимовичем, двоюродная сестра Люба, дядя Витя (муж тёти Паши), тётя Паша, мама Анна Ефимовна, тётя Мария, гость (друг соседа). Я в этот день был на спортивном соревновании.

   О старшем поколении моей супруги, Галины Дмитриевны, известно тоже немного. Знаем только, что за владение двумя коровами,  тремя быками и лошадью и за нежелание  вступить в колхоз, её дедушка, Бервено Демьян Иванович, был раскулачен и выслан из небольшой деревни Новая Александровка, расположенной между  городами Купянск Харьковской области и Сватово Луганской области. Правда, выслали его не в Сибирь, как это было нередко в то время.

   Как известно, Постановлением Политбюро от 30.01.1930 г. все кулаки были разделены на три категории. К первой категории относились активные антисоветчики и антиколхозники. Они подлежали аресту и суду, а их семьи выселялись в отдалённые районы страны. Ко второй категории относились крупные кулаки, которых вместе с семьями тоже выселяли в отдалённые районы. А третью категорию (куда отнесли и дедушку Демьяна) выселяли в пределах прежнего места проживания или области. Он устроился работать обходчиком на железной дороге в городе Попасная на Донбассе, где потом проживала вся его родня.

     Нежелание деда Демьяна вступать в колхоз, как у многих в то время, объяснялось тем, что у него было крепкое единоличное хозяйство. Имея своих быков и лошадь, привлекая к работе своё многочисленное семейство, он жил безбедно. А колхоз был делом новым, неизведанным и многим казавшийся бесперспективным и малоприбыльным по сравнению с работой всей семьёй на своём наделе земли. В семье деда Демьяна было 5 сыновей (Яков, Василий, Пётр, Павел и Николай) и 2 дочери (Вера и Александра).  И если Николай был ещё малолетним, то остальные дети были вполне взрослыми и все привлекались к работам по хозяйству и в поле. Некоторые сами были уже женаты и совместно работали на всю семью. Великая Отечественная война застала бОльшую часть семьи в городе Попасная Ворошиловградской (Луганской) области. Отсюда Василий и Пётр были призваны в армию. Павел к этому времени перебрался в город Рубежное, откуда тоже был мобилизован в ряды армии. Все трое после войны не вернулись домой, погибли в боях с немецко-фашистскими захватчиками. В городе Рубежное на центральной площади, как во многих других городах, установлена стела, где на граните высечены фамилии горожан, погибших при защите Родины. Упомянут там и Павел.

    Яков получил отсрочку от призыва в армию в связи с тем, что у него  на этот момент на руках было трое детей: Маруся, Витя и Толик. Последнему к началу войны не исполнилось ещё и 2 года. А жена Якова умерла буквально накануне войны. В дальнейшем Яков проживал на оккупированной территории (там же в Попасной), избежал угона на работы в Германию и после освобождения Донбасса от немцев его призвали в армию и отправили на фронт. К этому времени Яков женился вторично, дети подросли, и их уже было на кого оставить. Да и дочь Маруся была помощницей во всех делах. Участвуя в боях, Яков был ранен, контужен. Одно из ранений заключалось в том,   что у него оторвало половину пятки на правой ноге. Это долго мешало ему нормально ходить. К строевой службе Яков был уже непригоден. Из-за этого и, учитывая то, что Яков умел портняжничать, его определили во второй эшелон Действующей Армии, где он занимался пошивом обмундирования для офицерского состава.

   Когда мы семьёй переехали в Воронеж, дядя Яша практически ежегодно приезжал к нам в гости и всегда старался быть полезным, оказать в чём-нибудь помощь. Он был очень трудолюбив, всегда старался занять себя каким-нибудь делом, видел в этом залог здоровья и долголетия. Дядя Яша говорил, что когда не было никакой работы, чтобы не сидеть,  сложа руки, он перекладывал инструмент в своей мастерской с одного места на    другое, а на второй день перебирал и возвращал его на прежнее место. Старался вести здоровый образ жизни. Трагическая автокатастрофа прервала его жизнь. Врачи потом говорили, что его организм в 85-летнем возрасте соответствовал человеку в 55–60 лет.      Николай Бервено перед войной ещё не достиг призывного возраста и его тоже мобилизовали в армию уже после освобождения от оккупации. Служил до 1947 года, после чего вернулся обратно в Попасную.

    Мне кажется, что жизненные коллизии семьи Демьяна Ивановича Бервено не менее драматичны, чем судьбы героев романа «Тихий Дон» Михаила Шолохова.

    Нет возможности достоверно описать, как это случилось, но факт, что Демьян Иванович попал под колёса арбы, известен и бесспорен. Неправильно сросшиеся шейные позвонки не давали ему возможности поворачивать голову влево или вправо. Для того чтобы посмотреть что-нибудь в стороне, он поворачивался всем туловищем. Из-за этого в годы гражданской войны дед Демьян не подлежал мобилизации, и ни в каких боевых действиях не принимал участие. Зато два его брата, Ефим и Антон, активно участвовали в боях. Жизнь повернулась так, что Ефим воевал в Красной Армии, а Антон – в Белой Гвардии. Оба выжили и в гражданскую войну, и в Великую Отечественную войну. Между собой поддерживали родственные связи, но при встречах всё ещё продолжали доказывать правоту своих действий в молодые годы. По рассказам супруги Галины, она неоднократно в детские годы была свидетельницей того, как дед Ефим называл деда Антона белогвардейцем и деникинцем. Видимо, основания были. Наверное, дед Антон служил в армии генерала Деникина, тем более что войска последнего как раз воевали в этих краях (юг России, северо-восток Украины и на север вплоть до Воронежа). Ефим ширококостный (в этом они похожи с Демьяном Ивановичем), размахивая руками как лопастями ветряка (ветряной мельницы), со словами: «Мы кровь за Родину проливали! Партизанили! А вы за кого воевали?»  наскакивал на довольно щупленького (не в братьев) и какого-то благообразного Антона. На что последний отмалчивался или пытался утихомирить разбушевавшегося брата и перевести разговор в мирное русло.

     Бабушка, Бервено Анна Степановна, в девичестве работала горничной у богатых  людей в Харькове. Вернувшись в село, бабушка привезла немного золотых украшений, которыми, как было принято в среде богатого сословия того времени, одаривали к праздникам прислугу за хорошую работу. Она нередко красовалась в этих украшениях в праздничные дни перед сельчанами. Когда пришли раскулачивать их семью, бабушка Аня спрятала эти украшения в свою заплетённую косу. Односельчане хорошо знали, что у бабушки Ани  имеется золото, но при обыске долго не могли его найти. Как там уже получилось, уточнить невозможно, но сосед Василий догадался, где спрятано золото. Он схватил бабушку Аню за косу и саблей отрезал эту красоту.                                         Интересны повороты судьбы. Внук активиста, раскулачивавшего дедушку Демьяна и отрезавшего косу бабушке Ане, Костромин Александр, по прошествии  многих лет женился на Елене, правнучке Демьяна Ивановича. Но золото в семью не вернулось. Видимо, экспроприация была проведена честно,  и всё ушло в доход государству.

     Уверен, если бы все жизненные ситуации, произошедшие с родными, можно было изучить, описать подробно и в полной мере, драматизм и экспрессия жизни не уступили бы шолоховским героям.

    Отец супруги, Неброй Дмитрий Арсентьевич,  из Новоайдарских казаков на Луганщине, прошёл всю войну с 1941 года по 1945 год. Был несколько раз ранен, но всегда возвращался в строй. Имел ряд благодарностей от Верховного Главнокомандующего (я лично их видел), был награждён орденами и медалями. Чтобы не вводить в заблуждение сегодняшнего читателя и чтобы не  создалось впечатление о личном получении этих благодарностей прямо из рук Верховного Главнокомандующего, поясню следующее. Частям, которые внесли наибольший вклад в успех боевой операции, объявлялась благодарность в Приказе Верховного Главнокомандующего. Затем отличившимся бойцам этих частей вручались именные листы благодарностей. Дмитрию Арсентьевичу довелось участвовать в боях самых горячих сражений. Воевал под Сталинградом, на Курской дуге, затем дошёл до Дрездена, где и встретился с Бервено Александрой Демьяновной, угнанной на работы в Германию.     

    Она стала его женой и впоследствии матерью моей супруги. Интересная деталь. В Германию должны были отправить её брата Якова, но как-то удалось сделать замену и отправить сестру, так как для семьи мужчина был более ценным помощником, да и присмотр за его детьми требовался. По фильмам сложилось впечатление, что в Германию угоняли людей, отлавливая их в облавах и немедленно запихивая  в теплушки. Всё же, видимо, и в этом мероприятии был немецкий порядок. Тем более, после войны находились и списки работавших в Германии, и места их работы. В подтверждение этого скажу, что тётя Матрёна после воссоединения Восточной и Западной Германии получала компенсацию в дойчмарках за то, что была вывезена на принудительные работы в Германию. Александра Демьяновна до этого дня, увы, не дожила.

    Со своей женой, Неброй Галиной Дмитриевной, знакомы со школы. Детская привязанность затем переросла в более романтичные отношения и после окончания мною Харьковского ВВАУЛ мы поженились. Здесь уместно коснуться одной из особенностей деревенского образа жизни. В отличие от города, где соседей по подъезду, а то и по площадке не всех знаешь, в деревне друг с другом знакомы практически все. Несмотря на то, что Новая Астрахань была довольно большим селом (количество дворов доходило до 1000, а жителей было в районе 4500–5000 человек), жизнь каждого проходит на виду у окружающих. И любое событие не остаётся без внимания, становится достоянием заинтересованных лиц.

     Поэтому наши встречи с Галей не были секретом для наших родителей и родственников. Мой дядя по материнской линии, Чернобривко Иван Ефимович, был прекрасно знаком и часто встречался с отцом Галины, Дмитрием Арсентьевичем, и они ещё задолго до нашей свадьбы при встрече в шутку называли друг друга «почти сватами». После медового месяца я уехал к месту службы, а Гале ещё около полугода предстояло доучиваться в институте в Харькове. 2018 год – год 50-летия нашей супружеской жизни, год нашей «золотой свадьбы».                         

    Галина была младшей в своей семье. Она родилась в составе двойни, но второй ребёнок (мальчик) не выжил. Старшая сестра Лидия жила и работала в городе Миллерово Ростовской области, брат Иван – в городе Луганске. Лида и Ваня были для Галины родными  только по отцу. Но проживали не со  своей родной мамой Ниной Ивановной, а в семье отца. Так сложилась жизнь. С Ниной Ивановной Ваня и Лида поддерживали отношения и когда она постарела, то некоторое время жила в семье Лиды, а потом – в семье Ивана. Для Галины на первом месте всегда были благополучие, мир и спокойствие в семье. Прекрасная жена, умелая хозяйка, высококлассный специалист в своей профессии, фанатичная мать. Счастье и здоровье детей всегда были ей дороже личных амбиций, карьеры. После учёбы в Харьковском государственном институте культуры на библиотечном факультете ей предлагали работу в республиканской библиотеке имени Короленко в Харькове, но получив «свободный» диплом, в связи с замужеством за офицером, приехала в Черняховск. Там практически сразу была принята на работу в районную детско-юношескую библиотеку заведующей читальным залом. Далее, в связи с нашими переездами к новым местам моей службы, работала в библиотеках разных ведомств. Была работа в библиотеке Лосино-Петровского камвольного комбината (Московская область), которую незамедлительно бросила, когда заболел сын и потребовался повседневный тщательный уход за ним. Чтобы больше уделять внимания сыну-школьнику и маленькой дочери, работала на полставки в солдатской библиотеке      727 гв. бап (в Дебрецене), несмотря на неоднократные предложения работать целый день на полный оклад, который, кстати, был соизмерим с окладом младших офицеров.

Галина в день празднования юбилея 35+35 лет

   После переезда в Воронеж долгое время работала в школьной библиотеке, что позволяло контролировать учёбу и поведение наших детей, учившихся в этой же школе. Истины ради надо отметить,  что в старших классах сын и дочь учились в соседей школе, но к этому времени они уже были приучены к усердию  в учёбе и самостоятельности. Да и контроль всё равно присутствовал, так как педагогические коллективы обеих школ были в достаточной мере знакомы.  Библиотекарь-библиограф высшей квалификации, которых даже в таком большом городе как Воронеж, было немного, Галина ради детей оставалась в школе. Отвергла предложение по переходу в районный отдел образования на методическую работу, а также в другие более престижные места работы.             Всё время нашей супружеской  жизни, Галя была, как обычно говорят в авиации, «надёжным тылом» и настоящей «боевой подругой». Именно такие жёны позволяют мужьям полностью отдаваться несению воинской службы, не отвлекаясь на различные бытовые мелочи.

   Каждому человеку очень важно знать, что на свете есть место, где он может обрести спокойствие и отдохнуть от самого напряжённого труда, где ему всегда рады, где его всегда ждут. Для многих людей таким местом являются их семьи. У меня всегда присутствовала уверенность в том, что именно такой «тихой гаванью» и есть наша семья. И, безусловно, огромнейшая заслуга в этом супруги Галины Дмитриевны.

    Одной из особенностей жизни-бытия семей лётного состава состоит в напряжённом ожидании мужчин с полётов. Это не ожидание какой-то беды, а проявление здравого беспокойства и чувства настороженности к работе, связанной с определённой долей риска. Думаю, что не ошибусь, если выскажу мнение, что нечто подобное присуще семьям моряков и шахтёров.

   Галя рассказывала, что во время ночных полётов всегда ожидала их окончания. А если засыпала, то, как говорится, спала вполглаза, всё время прислушивалась, гудят ли самолёты. (Понятно, что прекращение полётов во внеурочное время всегда было предвестником непредвиденных ситуаций. Хорошо, если это было связано только с ухудшением погоды.) Полностью отключалась только с поворотом ключа во входной двери,  возвратившимся домой мужем.

     В контексте вышесказанного, по-моему, уместно привести слова поэта Евгения Евтушенко:

                                               Ждущие, какие вы хорошие.

                                               Долго ждать, не всем посильный труд.

                                               Оттого Вселенная исхожена,

                                               Что идущих где-то очень ждут.

    В большей степени  благодаря Галине дети, Сергей и Светлана, выросли образованными, трудолюбивыми и целеустремлёнными.

     Серёжа окончил Тамбовское Высшее Военное Авиационное Инженерное Училище имени Ф.Э. Дзержинского. Инженер по авиационному вооружению. Долгое время служил в Воронеже в  авиационном полку, затем в авиационно-технической базе. Участник всех специальных операций 455 инструкторско-исследовательского авиационного полка (бомбардировщиков-разведчиков) – 455 ииап(бр) – в девяностые и нулевые годы. Аэродромы в Душанбе, Кушке, Ахтубинске для него так же знакомы, как родной аэродром «Балтимор»в Воронеже. Участвовал в обеспечении перелёта  группы самолётов Су-24 с пятью посадками с аэродрома « Воронеж-Б» на аэродром «Озёрная  Падь» в Приморье.

    Разработанная им система учёта боеприпасов, в период работы Начальником службы авиационного вооружения  в авиационно-технической базе, стала основой для формы  учёта во всей службе авиационного вооружения ВВС РФ.

     Полученные им практические навыки в обслуживании авиатехники (самолёты Су-17, Су-24, Су-24М, Су-24МР, Су-24МП) в период более чем десятилетней службы непосредственно на «бетонке» аэродрома и высокая эрудированность позволили Сергею Леонтьевичу успешно обучать курсантов в Воронежском Военном Авиационном Инженерном Училище (Военный институт) в должности старшего преподавателя на кафедре по профилю своей специальности. Некоторое время служил в системе Авиационного Командования ВВС, что позволяло активно влиять на своевременное и качественное обеспечение строевых частей от Калининграда до Урала, практически всей европейской части Российской Федерации. Подполковник. В настоящее время военный пенсионер.

Тесть – Дмитрий Арсентьевич	Тёща – Александра Демьяновна

    Света окончила химический факультет Воронежского государственного университета. Преподаёт химию в школе. Неоднократно участвовала в различных конкурсах: «Молодой учитель», «Учитель года» и др.  Занимала призовые места, получала различные поощрения: грамоты, дипломы, премии, гранты. Особо следует отметить участие в Воронежском городском конкурсе «Молодость. Мечта. Мастерство» в первый год после окончания университета. По результатам этого конкурса пятерым лауреатам, в том числе и Свете, был присвоен 12 разряд, что является уникальным случаем для учителей первого года работы. Преподавание в школе у каждого учителя начинается с 8 разряда и чтобы показать уровень работы, соответствующий 12 разряду, надо трудиться и трудиться. Нередки случаи, когда для этого требуются десятилетия, а то и вообще кое-кто останавливается и на более низшем разряде. В стремлении к совершенствованию в своей профессии, к повышению уровня преподавания и к росту учительского мастерства, Света не остановилась на достигнутом. Сейчас имеет высший разряд, ведёт научно-исследовательскую работу с учениками в своей школе «Земля родная» в городе Новый Уренгой, где проживает со своей семьёй с 2004 года.

     Её подопечные нередко участвовали в Олимпиадах по химии различного уровня (вплоть до всероссийских), занимали призовые места.

     В настоящее время не представляю семью без своих внучат, которых у меня четверо: внучка Елизавета и внуки  Александр, Роман и Даниил.

    Старший внук Саша окончил Военный учебно-научный центр ВВС «Военно-Воздушная академия имени профессора Н.Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина», остальные – школьники.

    В начале этого раздела «Заметок...» семья анонсировалась, как семеро Я. В процессе работы, не отрекаясь от этого утверждения, решил несколько расширить описание семьи. Полноценная жизнь семьи проходит не в каком-то замкнутом пространстве, не ограничивается общением только между членами семьи. Общение идёт с соседями, родными. Естественно, наиболее тесное сотрудничество происходит с родственниками, которые влияют на многие стороны  жизнедеятельности всех членов данного социума.                   

        Здесь упомянуты близкие родственники, с которыми общение было более тесным. Почти со всеми (и со своей стороны и со стороны супруги) знаком был лично, за исключением, конечно, не доживших до того времени, когда я мог уже что-то запоминать. Другие родственники, особенно второго и третьего колена, живы, живут, и, дай Бог им здоровья, пусть живут счастливо и долго. Но их жизнь проходит обособленно, с кем-то поддерживаются родственные связи, а некоторые настолько отдалились, что об их жизни узнаём из третьих уст. Поэтому в данном разделе «Заметках...» они не упомянуты. Однако о некоторых родственниках следует сказать особо. Но о них несколько позже.

  А рассказ о семье хочу закончить следующими словами:

Жаль, что годы наши проходят,

Жаль, что мы их уже не вернём.

Но дети и внуки по улицам ходят,

А значит, не зря на Земле мы живём.

1 мая 1959 года. Бервено Демьян Иванович в кругу родных.  У левой руки - Дмитрий Арсентьевич и Александра Демьяновна. У правой руки - Неброй Михаил Арсентьевич (брат Дмитрия Арсентьевича) с женой Александрой (тётей Шурой). Стоят - Галя, Николай (муж)

 

ОБ  ОТНОШЕНИИ  К ДЕТЯМ

    Время меняет людей и отношение к различным жизненным ситуациям. Прошло буквально чуть больше полусотни лет, отделяющие наше детство от сегодняшнего дня, а отношение к детям, детским годам поменялось значительно. В годы нашего детства юноши и девушки 14–15 лет активно привлекались к разным домашним работам и к лёгкому труду на производстве и в колхозе. А ещё несколькими десятилетиями ранее подростки 10–12 лет были уже работниками в семье. Не претендуя на первооткрытие (об этом уже много говорится), отмечу, что сейчас детский возраст значительно вырос. Опека родителей осуществляется не только во время учёбы детей в школе, а продолжается и при дальнейшем обучении, а то и после устройства на работу. Думаю, это можно объяснить тем, что жизнь становится богаче, и родители не хотят, чтобы дети испытывали те лишения и тяготы, которые выпали на их долю. Казалось бы, что такой подход оправдан. Но в то же время такое положение способствует развитию инфантильности и отсутствию самостоятельности.

Серёжа с супругой Катей, сыном Ромой и племянницей Лизой

     В подтверждение большей самостоятельности молодёжи в годы нашего взросления, чем в настоящее время, можно привести несколько примеров.

    При поступлении в комсомол ученикам нашей школы получать комсомольские билеты необходимо было в районном центре в городе Кременное. Добираться туда надо было с пересадкой в городе Рубежное, до которого надо было ехать автобусом, а далее «рабочим» поездом до районного центра. Такие поезда ходили между городами Донбасса и график их движения рассчитывался с учётом попадания рабочих к началу смены на  прилегающие к железной дороге большие производственные предприятия. Пользоваться поездами дальнего следования было не принято, ибо они ходили в неудобное для рабочих время, да и стоимость проезда в этих поездах была выше. Прямой автобус Кременное-Новая Астрахань пустили уже после нашего окончания школы.                                                           

Серёжа и Катя с сыновьями Мишей, Сашей и Ромой, а также тёщей Ниной Ивановной, свекровью Галиной Дмитриевной и сестрой Светой Света с мужем Владиславом и детьми Елизаветой и Даниилом

    И вот в назначенный день компанией в 4–5 человек мы отправились в районный центр, без всякого сопровождения взрослых. Может, это было и не совсем правильно с позиций сегодняшнего дня. Расчёт времени поездки в этом возрасте, из-за отсутствия должного опыта, выполнить правильно не смогли. Да и работники райкома комсомола не проявили сообразительности и заботу о детях из дальнего села, задержали нас до самого окончания мероприятия (билеты выдавались и другим, вновь вступившим в комсомол). Никто не подумал о том, что нам предстояло ещё долго добираться домой.

Год 2011.Так выросла наша семья за годы жизни в Воронеже с переезда в 1980году.             Слева направо:             На переднем плане Владислав и Галина Дмитриевна. В центре Катя и Света. Далее внук Саша с внуком Даней, Серёжа с внуком Ромой, я с внучкой Лизой, сват Владимир Иванович со своим внуком Антоном, сваха Татьяна Михайловна и её внучка Ксения.

   В результате мы опоздали на крайний рейс автобуса в наше село из города Рубежное, и остались в чужом, не очень знакомом городе на ночь. Куда податься никому не нужным ребятишкам? Ни у кого из присутствующих родных здесь не было. И тогда я предложил переехать в рядом расположенный город Северодонецк, где у меня были родственники. Там проживала семья бабушки Марии, родной сестры моей бабушки по материнской линии, Евдокии Кузьминичны. Мы понимали, что нас довольно много, но другого варианта не было. Езда заняла 30–40 минут и вся наша ватага «ввалилась» к бабушке Марии и дедушке Пантелею. Несмотря на неожиданность нашего появления и многочисленность, нас гостеприимно приняли, смогли покормить и разместить на ночь.  Ночью прошёл сильный дождь, а так как дело было ранней весной, то в дополнение к весеннему паводку уровень воды в реке Боровая поднялся ещё выше. Из-за этого мост в деревне Боровеньки, расположенной на половине пути между нашим селом и Северодонецком, оказался подтопленным. По этой причине автобусы ходили только до этого населённого пункта. Доехав до конечного места движения автобуса и перебравшись на другой берег реки по подвесному пешеходному переходу (вода до него не поднялась), остальную часть дороги, около 10–12 км, мы проделали пешком. Отсутствие нас в течение суток, последующее пешее путешествие как-то не вызвало особого беспокойства у родителей. Они реально оценивали дорожные трудности в весеннюю распутицу, и были уверены в нашей самостоятельности и наличии здравого смысла. Была полная уверенность, что мы найдём правильное решение.

     Ещё примеры. Супруга Галина во время учёбы в 5–6 классах проживала в деревне Новая Александровка Нижнедуванского, позже Сватовского района. Через некоторое время, уже после переезда Гали к новому месту жительства, по причине наличия нескольких рядом расположенных разных Алексанровок (Новая, Нижняя, Верхняя) эту деревню переименовали в Ялунивку (Яблоневое в русском написании).

Военная (мужская) часть нашей семьи:                                        Кагала Леонтий Александрович Кагала Александр Сергеевич, Кагала Сергей Леонтьевич. (Женская военная часть семьи – старший прапорщик Кагала Екатерина Петровна.)

    За активность в школьной жизни Галю однажды назначили делегатом для заключения договора о каких-то соревнованиях между пионерскими отрядами соседних школ, расположенных в разных деревнях. И вот она, отличница–пятиклассница, самостоятельно  отправилась в другую школу. Дело происходило зимой, расстояние между деревнями было около 4 км, дорога лежала через заснеженное поле. Поэтому Галя туда и обратно добиралась на лыжах, так как никаких регулярных транспортных сообщений между деревнями не существовало. И ни родителей, ни педагогов в школе никого не удивило, что девчушка 11-12 лет в одиночестве проделала лыжную прогулку расстоянием в 8-10 км. Галя нередко вспоминает второй аналогичный случай, когда она ходила покупать себе коньки в районный центр, расстояние до которого было даже несколько бОльшим, чем в первом случае.

     И эти примеры говорят не об отсутствии заботы родителей о своих детях и не о безразличии школьных учителей. К этому возрасту дети нашего поколения считались (да так и было) уже вполне приспособленными к жизни личностями.

     О детском труде в годы нашего детства могу сказать следующее. Впервые начать свою трудовую деятельность я попытался после окончания 8 класса. Инициатива полностью исходила от меня. Друзья старше меня на 1–2 года (Витя Шарый, Коля Фоменко) уже определились с работой на лето, и это заставило подсуетиться и меня. Отец воспринял мою идею довольно безразлично, а мама была категорически против, мол, и дома работы для меня имеется достаточно.

    В первый рабочий день я несколько часов до обеда поработал разнорабочим на колхозном току. А после обеда был назначен грузчиком на автомашину ГАЗ-51(или -52, или -53, точно сказать не могу), отвозившую зерно на элеватор в город Рубежное. На элеваторе, из-за поломки опрокидывателя для автоматизированной разгрузки грузовых машин, разгружать зерно пришлось вручную. Борта вышеуказанных автомобилей на период уборки урожая наращивались досками. Таким образом,  грузоподъёмность машин повышалась по сравнению с техническими характеристиками в 2,5–3,0 тонны. Переутомление от ручной разгрузки нескольких тонн пшеницы сказалось на моём самочувствии,  и дня 3-4 мой организм не мог прийти в нормальное состояние.

   Отдохнув, я вторично вышел на работу и попал рабочим на копнитель зерноуборочного комбайна С-4 (Сталинец-4). В обязанности рабочего входило разравнивание и уплотнение соломы в копнителе. Работа была не лёгкая, но и не самая тяжёлая, но очень-очень пыльная. Во время уборки урожая рабочий день в колхозе превышает световой день. В поле работали и при свете фар комбайна. Поэтому, даже не очень тяжёлая работа, продолжающаяся 13-14 часов, тоже становится очень утомительной. И в этот раз сказалось перенапряжение рабочего дня. После этого родители пришли к единому мнению и запретили мне работать в этом году.

   Дальнейшее продолжение моей трудовой деятельности состоялось только на следующее лето. На этот раз мама договорилась, чтобы меня взяли в бригаду, работавшую в колхозном саду. Здесь работа была вполне посильной. Да, видимо, сказалось и то, что за год я повзрослел и окреп физически. Кроме того, рабочий день в этой бригаде был более-менее (за редким исключением) нормированным: начало – в 8 часов, окончание – в 18-19 часов.

   Приходилось прививать саженцы в садовом питомнике, пропалывать кустарниковые культуры культиватором-полольником на конной тяге, опрыскивать деревья с механизированного опрыскивателя, прицепленного к трактору, и выполнять другие работы. Работали обычно с напарником Живаго Николаем, старше меня на 4–5 лет, по какой-то причине получившего освобождение от призыва в армию.

     Запомнился сбор ранних яблок, когда бригада женщин в 12-15 человек собирали яблоки, а мы с Николаем грузили их в ящиках на телегу и отвозили в колхозную кладовую. Работали весело и с интересом. На сбор поздних яблок я не попадал – наступала школьная пора.

     Оплата работы осуществлялась по существующим в колхозе тарифам, как взрослому работнику. Получать заработанные деньги в колхозную бухгалтерию я не ходил. Это делала мама. Но мне купили велосипед, и эта покупка считалась приобретённой на заработанные мною деньги. За вновь купленную одежду и обувь к 1 сентября расплачивались тоже «моими» деньгами.          

      В саду я проработал два летних сезона: после окончания 9 и 10 классов. Приступал к работе сразу после окончания занятий в школе и заканчивал 25–26 августа.   Оставшиеся дни месяца августа использовались для подготовки к школе. Когда в сентябре собирались в школе, многие одноклассники делились своими «трудовыми подвигами» в летние каникулы. Летом работали, практически, все мои одногодки.

       Сейчас же излишняя забота многих родителей о своём чадо вызывает иногда не удивление, а нечто большее. Примером может служить случай, когда дочь моих хороших знакомых возмущалась «безответственностью» учителей, отпустивших 14–15-летних школьников самостоятельно добираться на автобусе из центра Воронежа домой после проведения общегородского мероприятия.

    Ясный день, автобус в городской черте, ехать без пересадки, выходить на остановке, на которой бывают каждый день при следовании в школу и обратно. Что здесь сложного для подростка? И когда же взрослеть? Полный маразм родителей, не меньше!

   Вызывает неприятие запрет на привлечение учеников для работ в стенах школы. Убирать в классе после себя – нельзя. Вытирать доску – нельзя, привлекать старшеклассника, ростом под два метра, к перестановке мебели в классе или другой незначительной и необременительной работе – только с письменного разрешения родителей (такие записки острословы назвали «разрешением на рабство»). Кого растим? С такими школьными реформами скоро потребуется человек, вытирающий каждому школьнику (в том числе и старшеклассникам) нос при нахождении в стенах школы.  Явно, где-то перебор!

Год 2011.Внуки в гостях у дедушки и бабушки. Рома, Даня, Саша, Лиза.

Старший внук - Кагала Александр Сергеевич

Внучка – Кузнецова Елизавета Владиславовна

Внук – Кузнецов Даниил Владиславович

Первый в жизни рыболовный улов.   Внук Рома на прудах Воронежской области (отец тоже радуется)

 

 О  РОДСТВЕННИКАХ

     У каждого человека в кругу родственников находятся индивидуумы, более заметнее других, более авторитетные, которые даже помимо своей воли, желая того или нет, оказывают влияние на окружающих их родных и близких. Некоторых таких своих  близких хочется  вспомнить на страницах данных «Заметок...»

    Одной из колоритных фигур среди наших родственников был Лысенко Пантелей Павлович – дедушка Пантелей. Он был женат на Марии Кузьминичне, родной сестре моей бабушки по материнской линии, Евдокии Кузьминичны.

      Ранее в «Заметках...» были охарактеризованы, если можно так выразиться, два клана – семья Кагала и семья Бервено. Такая же семейная когорта сформировалась вокруг Пантелея Павловича: три дочери – Анна (Нюся), Евдокия (Дуся) и Лидия, со своими мужьями, детьми и внуками. Слово дедушки Пантелея в семье при решении  различных вопросов всегда было решающим. Не могу сказать, какое образование он получил, но  жизненный опыт позволял ему всесторонне оценивать ситуацию, создавшуюся обстановку, делать правильные выводы и принимать верные решения.  Авторитет Пантелея Павловича был непререкаемым, и не только в своей семье, а и среди многих родственников.

       До Великой Отечественной войны Пантелей Павлович проживал в деревне Булгаковка, что  в 10–12 км от села Новая Астрахань. Достоверно утверждать, чем  он там занимался, нет возможности, но известно, что, так как он был членом партии, то занимал руководящий пост на деревенской иерархической лестнице. Поэтому, с началом Великой Отечественной войны, после призыва в армию  в первые же дни боевых действий он был назначен командиром Красной Армии. Дослужился до  звания «капитан», командовал ротой дивизионной разведки. Несколько раз был  ранен, но всегда возвращался в строй. Имел  боевые награды. Помнится, что у дедушки был орден «Отечественной войны», медаль «За отвагу» и ещё другие награды (ордена или только медали, сказать точнее сейчас невозможно).

      Вспоминаются некоторые рассказы из его наполненной всевозможными событиями жизни, чаще  всего  времён Великой Отечественной  войны.

     Так, командуя разведчиками, неоднократно  ходил в рейд в тыл противника, различным составом разведывательных групп. Однажды при очередном рейде на Полтавщине два бойца из его  группы, как раз уроженцы этих мест,  сбежали к своим домам. Возвратившись в свою дивизию после выполнения задания, Пантелей Павлович за недостаточное воспитание подчинённых и допущенную оплошность в рейде по предупреждению дезертирства был разжалован в рядовые и направлен в штрафной батальон. Там он пробыл трое суток, в течение которых батальон готовился к предстоящему бою.

            Накануне ввода в бой, с проверкой готовности штрафбата приехал Начальник штаба армии, которой это подразделение было подчинено. При обходе территории он заметил штрафника Лысенко П.П., которого знал лично (как командира разведчиков одной из дивизий своей армии). Заинтересовавшись, за какие прегрешения тот попал в штрафбат, Начальник Штаба посчитал, что тяжесть наказания не соответствует тяжести проступка. И предложил Пантелею Павловичу возвратиться в ряды разведчиков, но уже в полковую разведку и не в свою, а в соседнюю дивизию.

          После этого, на второй день пришёл приказ о переводе. Пантелея Павловича восстановили в офицерских правах, ограничившись понижением в должности до командира взвода  и в воинском звании до лейтенанта.                                                                                                                                 

       Ещё один случай из боевого прошлого дедушки Пантелея.                                                    Возвращаясь из разведки в тылу противника, группа Пантелея Павловича  на рассвете  вышла в расположение одной стрелковой роты своей дивизии. Разведгруппа насчитывала  до полутора десятка человек. Погода в эту ночь была дождливая, и все разведчики очень промокли.    

      Старшина стрелковой роты оказался человеком прижимистым и выдать сухое подменное обмундирование на всю  группу, кроме командира, отказался. Сослался на отсутствие в его распоряжении такого количества комплектов.

      Пока Пантелей Павлович с командиром стрелковой роты завтракали в  блиндаже  (не отказавшись и от фронтовых 100 граммов), бойцы-разведчики в поисках тихого места расположились в ближайшем овраге. Развели костёр, и, раздевшись, принялись сушить промокшее обмундирование, одновременно  греясь у костра.

            Кстати о фронтовых 100 граммах. Дедушка Пантелей  говорил, что за всю войну  ни разу перед рейдом в тыл противника или в ожидании боя не употреблял алкоголь. Запомнилось его высказывание: «Всегда воевал с трезвой головой, может, за счёт этого и выжил во  всех перипетиях войны!»

            В то время, когда разведчики сушились и отдыхали, немцы открыли стрельбу и атаковали расположение стрелковой роты. Проводилась, со стороны немцев, разведка боем. Командир стрелковой роты бегом направился в окопы, а Пантелей Павлович – к своим   подчинённым, чтобы помочь стрелкам отбить атаку врага. Подбежав к бойцам, подаёт команду: « В ружьё! За мной!» Времени на одевание у солдат не было и они, кто в белье, кто в портках, а то и без всего, подхватив оружие, кинулись за командиром.

Дедушка Пантелей Павлович с женой Марией Кузьминичной и дочерями. Стоит Аня, слева -  Евдокия, справа - Лидия.

   Если в стрелковых ротах у солдат на вооружении были ещё  винтовки, то разведчики были экипированы более основательно, «по полной программе»: автоматы, ножи, гранаты, пистолеты  (всё, что могло понадобиться во время поиска в тылу противника). И вот, когда из оврага выскочила орава бегущих, орущих, стреляющих, казалось не людей, а белых полуголых призраков, немцы опешили, развернулись и рванули назад.

      Как потом писали в дивизионной газете: «Психическая контратака подразделения офицера Лысенко П.П. внесла панику в ряды атакующего наши позиции противника. После этого в течение целого дня на этом участке не было произведено ни одного выстрела».

    После войны Пантелей Павлович со своей семьёй обосновался в посёлке городского типа Лисхимстрой (Лисичанское химическое строительство). Здесь, на базе начавшегося ещё в 1934 году строительства, возводился большой химический комбинат, который потом стал центром химической промышленности Украины ХХ века. Посёлок  рос, с января 1950 года стал именоваться Северодонецком, а в 1958 году получил статус города.           

            Пантелей Павлович работал на разных руководящих должностях в посёлке и городе. Долгое время был заместителем председателя поселкового совета, некоторое время работал директором городского рынка и др. Он гордился тем, что был у истоков зарождения города, что в своё  время активно влиял на выбор названия для посёлка и был в числе тех, кто ратовал за название Северодонецк. А были и другие предложения – Светлоград, Менделеевск, Комсомольск-на-Донце.

   Всю свою жизнь Пантелей Павлович был активным, деятельным, целеустремлённым человеком. Поддерживал связь со многими родственниками, любил выезжать на природу (особенно с внуком Мишей Сургучёвым – старшим сыном дочери Анны), был заядлым рыбаком. Ни дня не прерывал работать даже в пенсионном возрасте.

   Лысенко Пантелей Павлович – настоящий человек советской формации. Таким он остался в памяти всех наших родственников.

     В юности, после того как не стало отца, непререкаемым авторитетом для меня стал дядя Ваня (брат мамы) –Чернобривко Иван Ефимович.

Год 1960.     Слева - отец, Александр Андреевич  Справа - дядя, Иван Ефимович

  К началу Великой Отечественной войны ему не исполнилось и 17 лет, поэтому  в армию не призвали. Во время оккупации юго-востока Украины немецко-фашистскими захватчиками проживал в родном селе Новая Астрахань. На некоторое время пришлось уйти из дома и пожить у родственников на другом конце села.

    А произошло следующее. Обычно воинские части фашистов, останавливающиеся в селе, расквартировывались  по домам-хатам у сельчан.  И вот на какое-то обращение немца-постояльца дядя Ваня ответил очень грубо, да ещё, видимо, с использованием ненормативной лексики. Увидев злость в лице юноши, да, наверное, кое-что и поняв из его слов (русские идиоматические выражения знакомы всему миру), немец с криком: «Партизан! Партизан!», потянулся за автоматом. Дядя Ваня бегом  завернул за угол сарая и скрылся в кукурузе, посаженой в огороде. Вслед раздалась длинная автоматная очередь, правда, не причинив ему  никакого вреда. Пули  срезали только несколько стеблей кукурузы. И пока эта воинская часть фашистов не ушла из села, дядя Ваня домой не показывался.

     После освобождения села советскими войсками Ивана  Ефимовича призвали в армию, и домой он возвратился, когда закончилась война. Работал в колхозе, женился на сестре моего отца – Матрёне Андреевне Кагала (тёте Моте). Уже имея двоих сыновей (Николая и Григория), правлением колхоза был направлен на агрономические курсы, а после их окончания назначен бригадиром овощеводческой бригады.

    Следует отметить, что в послевоенный период для ускоренной подготовки необходимых специалистов организовывались различные курсы. Так мама окончила бухгалтерские курсы, отчим Иван Иванович – курсы механизаторов, а дядя Ваня учился на агронома. Подготовка на всех таких курсах велась целенаправленно, упор делали на изучение основного предмета, не отвлекаясь на изучение других побочных дисциплин.

     Дальнейшая трудовая деятельность Ивана Ефимовича отличалась большой разнообразностью. Работал заведующим молочной фермой, заведующим  свинофермой, начальником тока, заведующим колхозным складом, завхозом колхоза. Может, и ещё занимал какие-то должности в колхозе, но они в моей памяти не сохранились. Одно время  в промежутке между руководящими должностями работал водовозом. На паре лошадей подвозил в большой бочке воду к  работающим в поле людям и  технике. Оценивая объём бочки, мне сейчас  кажется, что  она была литров на 400–500. Такие бочки делали в плотницкой бригаде колхоза.

    На пенсию Иван Ефимович ушёл с должности бригадира полеводческой бригады. Как уже упоминалось ранее, в селе первоначально было три  колхоза (имени Ленина, имени Сталина и имени Молотова), объединённые затем в один. Все поля и техника для их обработки, принадлежащие ранее самому большому колхозу имени Ленина, вошли в первую объединённую полеводческую бригаду, которой и руководил Иван Ефимович. Если оценивать объективно, по объёму выполняемой работы, он был, можно сказать, фактически сопредседателем колхоза.

      Надо отметить, что подготовкой, содержанием и ремонтом техники  (трактора, комбайны и др.) непосредственно занимался бригадир тракторной бригады. Но он оперативно подчинялся Ивану Ефимовичу.

  Всегда  вызывало удивление  полное отсутствие  у Ивана Ефимовича даже признаков карьеризма. Как бы не повернулась судьба, он спокойно относился к назначению на любую должность, не сравнивал, какая из них более престижная, а старательно исполнял свои обязанности. Как  рачительный хозяин, управлялся на своём подворье, всегда зная очерёдность работ, необходимое  время  и требуемые для этого усилия, так и Иван Ефимович досконально разбирался в делах колхоза. Всегда знал узкие  места в функционировании хозяйства, и постоянно изыскивал способы для их устранения, даже, если это выходило за рамки его сиюминутных, по занимаемой в данное время должности, обязанностей.

   Однажды, при сопровождении во Львов вагонов с луком, выращенном в колхозе для продажи, возвратился оттуда с несколькими девушками-гуцулками из Закарпатья.

  Он сагитировал их работать в своём колхозе доярками, которых всегда не хватало. В дальнейшем большинство из них вышли замуж за местных парней  и остались жить в нашем  селе. Только кое-кто через 1–2 года возвратились на свою Малую  Родину. 
     Можно ещё привести пример деловых качеств Ивана  Ефимовича. В бытность завхозом колхоза, он с председателем колхоза Пархонюком приехали на автобазу в город Рубежное. В срочном порядке понадобились дополнительные автомашины для вывоза урожая. Зашли к начальнику автоколонны. Разговор, который  в соответствии с рангом вёл председатель, оказался  безрезультатным. Предварительной заявки не было, а решать возникший вопрос за счёт других для начальника автоколонны было делом хлопотным.  Когда просители вышли из кабинета, Иван Ефимович предложил повторно зайти  к начальнику автоколонны, но ему одному, без председателя. Пархонюк выразил недоумение, мол, о чём говорить? Отказ получен, вопрос закрыт. Но Иван Ефимович настоял на своём, и вернулся в кабинет. Через непродолжительное время возвратился с разрешением на выделение в их распоряжение 10 автомашин, которые уже на второй день начали участвовать в уборке  урожая. Как рассказывал потом Иван Ефимович, он предложил начальнику автоколонны часть оплаты за выполненную работу  осуществить натуральными продуктами (помидорами, яблоками, птицей, яйцами  и др.), которые можно потом распределить между рабочими автоколонны, избавив последних от  походов по магазинам и рынкам. Сделка, конечно, несколько противоречила существующим правилам, но была уверенность, что бухгалтера предприятия и  колхоза приведут свои отчёты в надлежащий порядок. Сведут дебет с кредитом. Но сейчас дело страдать не будет (урожай не пропадёт), и будет проявлена забота о людях  в их заготовках на зиму.

   Следует отметить большую любовь Ивана Ефимовича к лошадям. Ему неоднократно  предлагали, согласно должности, для передвижения мотоцикл или легковой автомобиль, но дядя Ваня никогда не изменял своей привязанности. И лошади у него, особенно в предпенсионный период, были на загляденье. А на колхозной конеферме, которая тоже была в ведении Ивана Ефимовича, жеребец, серый в яблоках, в холке за 2 метра был просто из сказки.

   Человеком, способным решать любые возникающие вопросы, умеющим найти общий язык с людьми любого круга и ранга, и запомнился дядя Ваня – Чернобривко Иван Ефимович.

   Запоминающейся личностью среди родственников был Чернобривко Дмитрий Иванович, родной брат моего дедушки по материнской линии Ефима Ивановича. (Вообще-то их было три брата: Ефим, Платон и Дмитрий.) Он проживал в городе Попасная Луганской области, к старости переехал в Луганск к своей дочери Галине Камендовой.  Отличался довольно  весёлым характером и большим оптимизмом, был очень хлебосольный хозяин. К нему всегда охотно заезжали многие родственники, которых радушно встречал Дмитрий Иванович и бабушка Мария Дмитриевна.  Бывали у них и мы с супругой, тем более, что в Попасной и Луганске  у Гали тоже  были родственники. Приветливость, открытость и доброжелательность при встречах создавали такую обстановку, что не чувствовалась разница в возрасте. Всегда находились общие темы для разговоров. Встречаться  было очень интересно.

   Дмитрий Иванович был деятельным человеком, всегда находившим посильную работу. Тем более что здоровье ему позволяло. Несмотря на то, что на вид не был здоровяком, он прожил до 96 лет. До последних дней вёл активный образ жизни. Так в 94 года один, без посторонней помощи, заколол и освежевал соседям  кабанчика по их просьбе. А для этого требовались не только  умение и сноровка, но и достаточная сила.

     Дмитрий Иванович, образно выражаясь, остался в памяти этаким бодрячком и живчиком.

 Среди родственников имелись и другие личности, жизнь которых была насыщенной и поучительной. Интересно было общаться с Буханько Виктором Дмитриевичем (муж тёти Паши), Нескреба Григорием Ивановичем (муж тёти Марии), Бордюг Николаем Трофимовичем (муж двоюродной сестры Любы). Считаю, что было бы интересно отобразить жизнь тёти Марии Андреевны, которой довелось проживать на Урале, затем в городе Рубежное, но, в конце концов,  обосноваться в селе Новая Астрахань. Определённый интерес вызывает и жизнь тёти Моти, которая в годы оккупации Украины была отправлена на принудительные работы в Германию.

  Но недостаток фактов не позволяет достоверно и более подробно осветить их жизнедеятельность. Всё же мало было взаимного общения при их жизни. Повторюсь, что когда было кому рассказать – было не интересно, а когда стало интересно – не было кому рассказать.

Год 1965. Слева направо: Нескреба Григорий Иванович Бордюг Николай Трофимович Буханько Виктор Дмитриевич

О ДРУЗЬЯХ ДЕТСТВА

     За прожитые годы сталкиваешься со многими людьми. Одни остаются просто знакомыми, с которыми общаешься в настоящее время или с которыми общался раньше. Одних помнишь более продолжительное время, некоторые выпадают из памяти сразу после расставания. Тут уместно сказать, что если бы всех и всё помнил – с ума бы         спрыгнул. Другие, с которыми связывает общее дело, общие занятия и общие условия жизни, становятся товарищами.

   Но хотелось бы рассказать о тех, с кем сложились тёплые доверительные отношения, основанные на взаимоуважении, общности интересов и увлечений, взаимопонимании и взаимопомощи. То есть о тех, кого по праву можно назвать своими друзьями. Как бусинки нанизываются на нитку и превращаются в ожерелье, так и друзья собираются в единое целое на протяжении всей жизни и составляют цепочку друзей каждого человека.

Друзья юности во время учёбы в военном училище в Киеве: верхний ряд – Водолазский Коля во время учёбы в военном училище в Киеве, Чернобривко Коля (двоюродный брат), Курячий Гена; нижний ряд –  Скоробогатый Виталий во время учёбы в военном училище в Донецке, Каут Ваня и я, Фоменко Коля во время срочной службы в Прибалтике.

     Говоря о школьных друзьях, в первую очередь следует назвать Каута Ивана Ивановича. С ним мы три года учёбы в старших классах школы бок о бок просидели за одной партой. Спокойный, рассудительный, педантичный (видимо наследственное – его отец Иван Павлович был по национальности немец), с математическим складом ума. Таким он запомнился за эти годы. Любой вопрос он мог рассмотреть под таким ракурсом, что сложная, казалось, нерешаемая проблема, становилась простой и понятной. Эти черты характера в совокупности с высшим образованием, позволили ему успешно работать в конструкторском бюро завода «Импульс» в городе Северодонецке. Начальник КБ, по заслугам оценив умение Ивана к всестороннему анализу рабочих процессов, освободил его от повседневной рутинной работы, сделал последнего, можно сказать, «свободным художником», работавшим по своему распорядку.

         Это не было изобретением начальника КБ. В Японии давно существовала такая практика на производстве, и там таких работников называли «свободно курящими». Главное, что требовалось от Ивана Ивановича, это ежемесячно подавать 1-2 рационализаторских предложений. « Дай идею, а претворить её в жизнь можно и усилиями КБ», – говорил начальник. И Ваня долгое время успешно справлялся с этим заданием.

         Нашей дружбе не мешали ни годы, ни расстояния. Она выдержала более чем полувековой срок.      

       Друг детства Курячий Геннадий Митрофанович, заядлый рыбак и футбольный болельщик,  баянист и весёлый рассказчик. Всегда активный в жизни и общественной работе.

С Колей Водолазским  в юношеские годы

Работал на Сибирском химическом комбинате в городе Северск Томской области, куда попал после окончания технического училища в городе Рубежное по специальности «оператор КИП». Одновременно на этот химкомбинат была направлена целая группа молодых рабочих, вновь получивших профессию в данном училище, в числе которых было несколько наших односельчан. Но из них работать и жить в городе Северске, после отработки установленного обязательного срока для выпускников училищ, кроме Геннадия, остался только его одноклассник и наш общий хороший товарищ Троян Виктор Иванович. Впоследствии Гена без отрыва от производства окончил техникум в городе Томске. Свою трудовую деятельность заканчивал в отделе кадров этого же комбината. Активно участвовал в жизни комбината и города, входил в состав областной федерации по футболу Томской области. Очень жаль, что неизлечимая болезнь рано унесла его из жизни.

   Продолжаем семьёй общаться с его супругой Людмилой Пантелеевной.

         

 Водолазский Николай Игнатьевич

   Водолазский Николайокончил школу на год позже меня. Хорошая спортивная подготовка позволила ему один учебный год поработать в родной школе учителем физкультуры, из-за отсутствия дипломированного специалиста. Потом поступил в Киевское Высшее Военное Морское Политическое Училище (КВВМПУ). И там продолжал заниматься спортом. Входил в сборную училища по волейболу, был чемпионом училища по прыжкам в высоту. После окончания училища служил на Тихоокеанском Флоте. Участник подводных океанских походов. После нескольких лет службы на Дальнем Востоке вернулся в родное училище, был начальником курса будущих морских офицеров.

         Профильная специальность политработника ВМФ, полученная в КВВМПУ,  открывала большие возможности для работы в различных сферах жизни и после увольнения в запас. Уверенная работа с людьми, широкий общественно-политический кругозор позволяли Николаю Игнатьевичу многие годы успешно заниматься воспитанием подрастающего поколения. И до сегодняшнего дня он продолжает работать преподавателем ОБЖ (военруком) в одной из школ города Луганска.

   Дружба, подкреплённая кровным родством, сильнее вдвойне. Именно такая дружба связывает меня с двоюродным братом Чернобривко Николаем Ивановичем. Разница в возрасте в два года никогда не ощущалась, мы росли вместе.   Николай в детстве и юности был хулиганистого характера.   

В гостях у Николая Ивановича

    И мне, как более старшему, наши родители всегда вменяли надзор за ним. Мы с Николаем  до сегодняшнего дня так и не определились, насколько серьёзным было это поручение, так  как нередко во всех проделках участвовали совместно. Наши проказы иной раз приводили к печальному исходу. Увлечение самодельными стреляющими «поджигами» привело к тому, что один такой самострел взорвался у Николая во время выстрела, оторвав ему большой палец на правой руке. Из-за этого брата не взяли в армию.

   Вспоминается ещё один случай, когда, казалось бы, невинная забава могла окончиться совсем плачевно.

     Через наше село протекает речка Хвылевая, которая на другой окраине села от нашей улицы вливается в реку Боровая, притоку реки Северский Донец. Прямо на берегу речушки Хвылевая были колхозные постройки, где в одно время решили поместить утиную ферму. Но ширина реки была недостаточная, чтобы такое большое количество уток чувствовало себя привольно. Требовалось увеличить площадь водной поверхности. С этой целью несколько ниже по течению, прямо в селе, возвели небольшую плотину. Вода в реке поднялась метра на полтора-два и подошла непосредственно к настилу моста, соединявшего нашу и соседнюю улицы. После этого можно было, сидя непосредственно на мосту, болтать ногами в воде, пускать бумажные или деревянные кораблики, а то и просто щепки дерева  и т.д. и т.п. Одним из любимых развлечений было следующее. Выбрав ровную палочку длиной 40-50 см, с силой толкали её вниз в воду. В соответствии с законом Архимеда (о нём правда мы узнали значительно позже) на палочку действовала выталкивающая сила, и палочка «выпрыгивала» из воды тем выше, чем глубже удавалось затолкнуть её в воду.

    Однажды так увлеклись этим процессом, что Николай вслед за палочкой сам оказался в воде. Свалился с моста. По возрасту Николай был дошкольником, плавать ещё не умел. Но закон Архимеда действовал! Мы сидели рядом, и, как только он вынырнул, и его голова показалась над водой, я одной рукой схватил братишку за волосы, а потом второй – за рубашку и не дал течению унести его под мост. Два наших друга, Коля Фоменко и Витя Шарый, мгновенно подскочили ко мне и мы совместными усилиями вытащили Николая из воды на мост.

   Анализируя эту ситуацию с позиций сегодняшнего дня, с позиций взрослого человека, несколько удивляет мгновенная реакция  и слаженность действий всех участников этого происшествия. Не было сказано ни одного слова, но каждый делал всё быстро и правильно. Мы были друзьями, много времени проводили вместе. Видимо, даже, несмотря на возраст, стали командой единомышленников, в которой совместным общением и общими играми выработалось единое понятие действий в различных ситуациях, даже в таких нестандартных, аварийных и, прямо скажем, опасных. Дома родителям, конечно, об этом происшествии никто не проговорился.

   Когда прошла мальчишеская удаль, брат остепенился, попробовал городской жизни в городе Рубежное, но тяга к деревенской вольнице пересилила и вернула его в родное село. Практически всю жизнь проработал на тракторе. Одно время работал начальником узла связи, но такая работа его не прельстила, была не в его характере, который требовал движения и не терпел сидячего образа жизни.

  Пользуется непререкаемым авторитетом среди односельчан, которые знают, что у Николая Ивановича можно получить помощь не только словом, но и делом. Он не откажет, не отмахнется от просьбы.

     Именно при общении с братом пришлось ощутить бег времени и, как не прискорбно, признаки нашего с ним старения. В один из приездов к нему в гости необходимо было получить в колхозе заработанное зерно. Нам в это время было около 40 лет. Приехали на колхозный ток.  Выдавали пшеницу. Чтобы сократить время погрузки, каждый поднимал по мешку пшеницы.  Погрузка спорилась.

 

Сын по отцовским тропам. Серёжа на мосту через реку Хвылевая. Только в моём детстве она была полноводней и не такая заросшая.

   Как известно, вес пшеницы в одном мешке около 60 кг. Но нам грузить их было без особого напряжения.

    Через некоторое время, спустя лет 15-17, ситуация повторяется. Но нам уже стукнуло почти по 60 лет. Приезжаем на тот же ток, но теперь он уже фермерский. А всё остальное – то же, что и раньше. Теперь выдают ячмень. В одном мешке 40 кг или чуть больше. С Николаем Ивановичем насыпаем мешки, аккуратно завязываем их, чтобы не рассыпались при погрузке и перевозке. Закончив подготовку к погрузке, посмотрели друг на друга, и рассмеялись. Каждому пришла одна и та же мысль, одни и те же воспоминания. Но прошло время. «Давай грузить каждый мешок вдвоём!» – решили мы. Вот что такое разница в 15-20 лет.

   Поддержанию юношеской дружбы с друзьями детства способствовали ежегодные, а когда стал служить в Воронеже, то ежемесячные, а иногда и чаще, поездки на «Малую Родину».

И это друзья юности.       Слева направо:  вверху - Куценко Сеня, Гайдук Миша, Ляшенко (Живаго) Ваня;  внизу -  Полторацкая  Оля и  Бережная Валя (Иосифовна), Киселёв Юра с учительницей по математике Барабаш Екатериной Николаевной, Бережная Валя (Ивановна) с подругой Лерой.

    Самые добрые воспоминания о друзьях детства, которых жизнь разбросала по территории всего постсоветского пространства. С некоторыми из них, кроме ранее упомянутых товарищей, поддерживаю связь до сегодняшнего дня. Это Троян Виктор Иванович (г. Северск Томской области), Невечеря Сергей Николаевич (г. Волгодонск  Ростовской  области), Бережной Николай Иванович (г. Северодонецк Луганской области), Скоробогатый Виктор Анатольевич (г. Москва), Киселёв Юрий Павлович   (г. Ростов-на-Дону), Гайдук Михаил Петрович (г. Киев).

    Последние трое в этом списке после окончания школы (Юра на год раньше меня, Миша на год позже, а Виталий на 2 года позже) связали свою жизнь с армией.  Миша и Юра оба в Вооружённых Силах Советского Союза дослужились до звания генерал-лейтенанта, но демобилизовались из разных армий. Миша – из армии Украины, а Юра – из армии Российской Федерации. Реалии сегодняшнего дня.

    Оба достойно исполняли свой воинский долг на всех должностях, которые пришлось занимать

Киселёв Юрий Павлович

им в течение своей службы. Михаил Петрович – участник боевых действий в Афганистане, работал в аппарате президента Украины. Одно время был на дипломатической работе  в Болгарии.  Юрию Павловичу пришлось послужить в гарнизонах ГСВГ и Забайкалья, командовать артиллерийскими и ракетными частями (годы службы как раз пришлись на время активного перевооружения артиллерийских войск). Окончил Академию Генерального Штаба. Долгое время служил в штабах разных Военных Округов.

        Скоробогатый В.А. был несколько моложе ребят нашей компании, но всегда тянулся к старшим. После школы учился в Донецком Высшем Военно-политическом училище инженерных войск имени генерала армии А.А. Епишева. Прослужив некоторое время в строевых частях, поступил в Военно-политическую академию имени В.И. Ленина и в дальнейшем связал с ней всю свою последующую службу. В академии, закончив учёбу слушателем, поступил в адъюнктуру. Защитил кандидатскую диссертацию на соискание учёной степени кандидата философских наук и затем остался там же на преподавательской работе.

  Следует в «Заметках...» также отметить Фоменко Николая Ивановича. Он во время срочной службы в армии увлёкся спортом. По совету начальника физической подготовки части, чтобы достичь более высоких спортивных результатов, Николай бросил курить. А ведь пристрастился к курению с дошкольного возраста. Он знал,  где отец хранил свой запас табака и по мере возможности брал для своих потребностей. Но спорт победил!

   Николай в армии, занимаясь велосипедным и лыжным спортом, добился звания мастера спорта и всю свою дальнейшую жизнь связал со спортом. Даже в 70–75 лет он продолжал выступать на самом высоком (вплоть до международных соревнований ветеранов спорта) уровне. Активно участвует в общественной жизни. Является Президентом Федерации полиатлона Украины. Проживает в городе Рубежное (Украина).

ЕЩЁ  О  ДРУЗЬЯХ

  Армейская служба накладывает свой отпечаток на дружбу военнослужащих. Одна из особенностей, да, наверное, и определяющая, в том, что по приказу вышестоящего командования, не взирая ни на какие привязанности и узы товарищества, судьба разводит друзей на длительное время и  большие расстояния. Может быть так, что встречи случаются редко, а то и вовсе не приходится видеть друг друга после расставания.

   Так, например, с Геной Русаковым, с которым подружились ещё абитуриентами, после выпуска не встречались ни разу. С Геной Чепарским – один раз в городе Камень-на-Оби, когда в сентябре 1977 года перегоняли туда пять самолётов Як-28Л для Барнаульского ВВАУЛ. Там же и, тоже единожды, виделся с Васей Мандригелем, где они оба служили в это время инструкторами. Не довелось после выпуска видеться с курсантскими друзьями Костей Криволаповым, Витей Слугиным, а с Женей Куделей виделись один раз, с Володей Авдюшкиным – дважды.   Служба в разных концах огромной страны, а то и за её пределами, отпуска в разное время, пропадает общность интересов – вот причины, по которым дружеские связи ослабевают, а затем исчезают совсем. Остаются только в душе приятные воспоминания о былом. Редко с кем сохраняются взаимоотношения после убытия к новому месту службы. Но если сохраняются, то это уже дружба,  проверенная на прочность временем.  И о некоторых (именно таких) друзьях хочется сказать особо.

    Жданов Анатолий Иванович. Годы обучения в ВВА им. Ю.А. Гагарина, совместная служба в 727 гв. бап сблизили не только нас, но и наши семьи. Грамотный, эрудированный лётчик-командир. Академию окончил с отличием, с должности заместителя командира полка поступил в адъюнктуру ВВА, защитил диссертацию на степень кандидата военных наук. Затем плодотворно работал на благо авиации в 30 Центральном научно-исследовательском ордена Красной Звезды институте Министерства Обороны Российской Федерации. В авиационной среде этот институт в обиходе для краткости называют «тридцаткой». Анатолий Иванович всегда по любому рассматриваемому вопросу имел обоснованную точку зрения, с которой его сдвинуть было практически невозможно.

    Для этого надо было иметь очень веские аргументы. Его супругу, Людмилу Семёновну, в нашем кругу называли семиделкой за способность делать несколько дел сразу. В подтверждение этому можно привести такой факт. Заходим к ним в гости. Видим, что Людмила что-то вяжет, при этом читает книжку старшей дочери Кате, а ногой качает детскую коляску с младшим сыном Антоном. Человек изысканного вкуса, с разносторонними интересами и увлечениями. Так детскую комнату она разрисовала картинками из сказок, в пенсионном возрасте увлеклась вышивкой по мотивам картин известных художников. В результате у неё получаются настоящие картины-вышивки.

В гостях у Ждановых:  1 ряд – Анатолий Иванович, сын Антон, дочь Катя 2 ряд – Галина Дмитриевна, Людмила Семёновна, я.

   Новичков Константин Николаевич на моих глазах вырос от молодого лейтенанта до полковника. Выпускник Барнаульского ВВАУЛ 1975 года. Офицерскую службу начинал в  727 гв. бап в Венгрии, откуда в должности командира звена уехал по замене в 149 гв бап (Николаевка, Казахстан). Затем была учёба в ВВА им. Ю.А Гагарина, служба на командных должностях в 321 морском штурмовом авиационном полку (Сууркуль / Эмари, Эстония). Затем командовал авиационным полком в Калининграде. После окончания лётной деятельности служил в отделах кадров авиации Балтийского Флота и авиации Флота Российской Федерации. Живёт в Москве.

Новичковы  Константин Николаевич и Людмила Анатольевна с  внуками

     Всегда своей активностью заряжал окружающих. Вместе с супругой Людмилой Анатольевной с лейтенантских времён принимали активное участие в жизни гарнизона, где бы ни приходилось служить: Дебрецен, Николаевка, Монино, Сууркуль, Калининград. И сейчас, находясь на пенсии, продолжает трудиться, проявляет завидную непоседливость. За рулём своего автомобиля объездил Крым, Алтай и всю европейскую часть России. Для него и супруги не является исключительным случаем на субботу-воскресенье съездить в Санкт-Петербург навестить друга или поехать в Рязань на премьеру пьесы, поставленной в местном театре зятем, режиссёром Яковом Ломкиным.

         Прекрасный семьянин. В детях воплотилась совместная их с супругой мечта о театре, сцене. Две дочери из трёх заняты в артистической среде. Дочь Юлия, окончив ГИТИС, служила актрисой в театре имени Красной Армии, дочь Людмила после окончания студии Любови Полищук тоже работает по специальности.       

      Константин Николаевич имеет 8 внуков и на всех у него хватает времени, любви и ласки. В шутку однажды спросил Костю, не путает ли он такое количество внуков по именам – Максим, Катя, Софья, Аксинья, Александр, Аня, Люба, Вера.

( Пока редактировались эти  «Заметки...» родилась девятая внучка – Надежда.)

Экипаж Новичков Костя - Пузырёв Женя	В гостях у Новичковых

   О каких бы положительных чертах характера и особенностях поведения Константина Николаевича не говорили, нельзя не отметить главное в его жизни. Это настоящий лётчик.        Его всегда отличала тщательная подготовка к полётам, спокойствие и рассудительность в полётах. Неторопливо, но всегда во время и правильно он  принимал решения.  Подтверждением этого явились действия Новичкова при пожаре двигателя на самолёте Як-28 во время разбега в одном из очередных полётов.

  Обнаружив развивающуюся аварийную обстановку, своевременно и грамотно выполнил все необходимые действия по прекращению взлёта и тушению пожара с последующим докладом РП. Тем самым Константин Николаевич предотвратил лётное происшествие с непредсказуемыми и, если оценивать объективно, тяжёлыми последствиями.  

     Как-то читал, что у лётчиков-испытателей мерилом мастерства считается умение отработать горизонтальную площадку. В начале лётной деятельности считал это утверждение неправильным. С годами лётной работы, когда расширились понятия допустимых отклонений в полёте, с этим утверждением пришлось согласиться. Лётчикам строевых частей этого не требуется. Задачи другие. В авиационных полках мастерство лётчика оценивается не только по тому, как он может точно выдержать режим при выполнении фигур пилотажа, в том числе и горизонтальной площадки (даже горизонтального полёта), а, зачастую, по тому, насколько лётчик подготовлен к полётам в СМУ, к выполнению посадок при УМП, а также к выполнению боевых задач в этих условиях.                                      

     С Константином Николаевичем выполнять полёты в сложных метеорологических условиях было одно удовольствие. Действия лётчика всегда были выверены и строго дозированы. Летая с ним за инструктора, не один раз ловил себя на мысли, что я бы делал точно так же. А возвращаясь к выдерживанию параметров горизонтальной площадки, неоднократно пробовал выполнить горизонтальный полёт не в пределах допустимых отклонений, а без отклонений. И смею уверить, что это очень трудно.

    Прокудин Александр Васильевич – лётчик, затем заместитель командира эскадрильи по политической части нашей 1 эскадрильи 727 гв. бап. Человек неиссякаемой энергии, энтузиазма, всегда полон идей, новшеств и всегда готов самостоятельно претворять их в жизнь, не перекладывая любую, даже черновую работу на других.

   В душе я иногда называл Сашу «эскадрильским Макаренко». Поводом к этому послужило назначение солдата Иванова сержантом нашей эскадрильи. Иванов, родом из Москвы, был умным, развитым молодым человеком, правда, с наклонностями разгильдяя, этакий лидер нарушителей дисциплины. От него можно было ожидать самых неожиданных выходок. Однажды старшина из другой эскадрильи остановил Иванова и ещё одного солдата нашей эскадрильи, которые катили бочку со стороны склада ГСМ (горюче-смазочных материалов). В объяснение своих действий солдаты рассказали, что старшина нашей эскадрильи недавно жаловался на отсутствие ёмкости для хозяйственных нужд. И вот они катят бочку для этих целей. Казалось бы, идея хорошая и должна поощряться. Но бочка была с бензином, солдаты катили её по дороге, которая проходила мимо казармы, но далее упиралась в дома местных жителей. А они авиационный бензин ценили очень высоко. То есть, в этом случае была пресечена коммерческая сделка, а не попытка обеспечения эскадрилью необходимым инвентарём. Идея этой предполагаемой сделки, как нетрудно догадаться, принадлежала Иванову. И вот этого солдата замполит предложил отправить на курсы сержантов с последующим назначением на сержантскую должность в нашей эскадрилье.

        Когда Иванов начал командовать солдатами, за каждое нарушение воинской дисциплины «на ковёр» в канцелярию эскадрильи вызывали не только провинившегося, но и сержанта Иванова. И ему доставалось даже больше, чем непосредственному нарушителю. Командование эскадрильи (командир, замполит, начальник штаба) при этом делало упор на то, что когда Иванов был солдатом, его все слушались, его слово было авторитетным. Когда же он стал сержантом – его распоряжения игнорируются. Мол, твои друзья-товарищи по предыдущим проделкам, пользуясь твоим хорошим расположением, и тем, что ты их прикрываешь, используют тебя в своих целях. И такие разговоры велись не один раз. В конце концов, Иванову надоело получать нагоняи за проступки других, он начал ставить своих дружков в рамки требований Уставов Вооружённых Сил, направлять их в русло соблюдения воинской дисциплины. А умение лидировать в коллективе, управлять другими ему было присуще и ранее. После этого дисциплина в эскадрилье заметно улучшилась.

    Как итог, можно отметить, что эксперимент, автором которого был Александр Васильевич, увенчался полным успехом.

   Александр Васильевич умел работать с людьми, тактично убеждать в том, что считал правильным и необходимым. Примером может служить подготовка к одному из смотров художественной самодеятельности. Прокудин убедил стать руководителем эскадрильского хора, а затем и всей подготовки к смотру, Людмилу Никифорову. Она была женой штурмана из другой эскадрильи, и вначале не соглашалась заниматься с нашей эскадрильей. Мол, это будет как бы подготовка соперников. Но Александр Васильевич смог доказать, что главное профессионализм человека, умение показать то, к чему он готовился всю свою жизнь. И в случае успеха ценность его поднимается не только в том коллективе, с которым был достигнут этот успех (то есть в нашей эскадрилье), а и среди окружающих, в том числе и в эскадрилье, в которой служил её муж – Александр Никифоров.

  Работать и летать с Александром Васильевичем было вполне комфортно. Существует распространённое мнение, что в политработники идут лётчики и штурманы, у которых не всё получается, и нет перспектив в лётном деле. К Прокудину А.В. это никак не относится. Высоко подготовленный лётчик, он летал уверенно и с желанием.

      Вспоминается один вылет в то время, когда, согласно боевому расчёту полка, Саша был моим ведомым. Полёт выполнялся в рамках ЛТУ 727 гв. бап по проверке    ПВО Прикарпатского Военного Округа. Полк осуществлял «звёздный» налёт на территорию СССР с западного направления через Венгрию, Чехословакию и Польшу. Экипажи одиночно и парами следовали по разным маршрутам. При этом было разрешено выполнять полёт на малых и предельно-малых высотах (по допуску лётчика) от 50 м и выше.

     В этом полёте у нас с Александром Васильевичем наибольшая высота была 300 м, так как  согласно «Инструкции...» (в целях безопасности) пока не убрались закрылки, необходимо было

С Сашей Прокудиным

идти с набором высоты. Далее снизились на предельно-малую высоту и остальное время до точки возврата на свой аэродром выдерживали высоту 50-60 м. В целях маскировки истинного направления полётов курс взлёта в эту смену был в западном направлении. А в процессе снижения экипажи разворачивались и выходили на исходный пункт маршрута (ИПМ). Сложность полёта заключалась в том, что маршрут пролегал через Карпаты,  и иной раз горы справа и слева возвышались значительно выше высоты полёта. Александр Васильевич уверенно выдерживал место в боевом порядке пары, ни разу не дал повода усомниться в своём лётном умении.

  Прокудин – серьёзный вдумчивый офицер, прекрасный человек, умелый организатор любых мероприятий, как с военнослужащими, так и с членами их семей. Закончил службу в дивизионном звене политработников. В заключение следует отметить чрезмерную, по моему мнению, скромность Александра Васильевича. Он предпочитал само дело, достижение результата, чем разговоры о подготовке к чему-то и о роли при этом его самого. А она, зачастую, была не малая.

     Миркутов Вадим Васильевич прекрасный специалист, инженер по авиационному оборудованию. Выпускник Иркутского ВАТУ. Основная его черта в жизни – делать всё добротно, досконально изучив предмет рассмотрения. Отремонтировать автомобиль – нет проблем, разобрать–собрать глубинный насос, вникнуть в документацию по любому казуистическому вопросу и т.д. и т.п. и пр. – всё это в его силах. Не говоря уже о знании предмета по специальности. Не могу привести ни одного примера, когда бы Вадим Васильевич признался, что в каком-то вопросе ему не под силу разобраться. Друг, который не ждёт, когда его попросят о помощи, всегда готов поддержать товарища, помочь подняться, когда тот упал (в прямо и переносном смысле). Человек с очень тонким чувством юмора, способный подмечать самые незначительные мелочи в жизни, в поведении окружающих. Вадим Васильевич – настоящий друг.

С Вадимом Васильевичем в день 60-летия. Пока ещё могём

    Луговой Александр Андреевич – лётчик, каких, по моему мнению, было мало не только в 4 ЦБП и ПЛС, а, наверное, и в ВВС страны.  Всегда готов летать, если бы только разрешили, без сна и отдыха. Из тех лётчиков, которые говорят:       « Если полёты становятся работой – бросай работу!» Способный организатор. В течение семи лет руководил работой 3 исследовательского отдела 4 ЦБП и ПЛС. Умел наладить взаимоотношения, как с подчинёнными, так и с вышестоящими начальниками. Его не пугали никакие погоны и лампасы (вплоть до Заместителя Главнокомандующего ВВС, что было во время показательных полётов на самолёте Су-24М в Кубинке), если надо было отстаивать правоту своего мнения. Когда Александр Андреевич из 4 Центра был откомандирован в распоряжение Боевой Подготовки ВВС РФ, он плодотворно работал по обучению лётного состава дружественных нам стран, на вооружении которых имелись самолёты «семейства» Су-24. Всегда готов оказать помощь товарищу, способен оставить свои дела, если требуют интересы друга.         

    Сыман Николай Григорьевич – выпускник Васильевского ВАТУ имени 50-летия Ленинского Комсомола Украины. Крепкие дружеские отношения у нас завязались уже после демобилизации, а до этого они были на уровне знакомства. Николай Григорьевич более 20 лет прослужил в 455 ииап (бр) в Воронеже. Во время реформирования армии после развала Советского Союза ушёл на пенсию. Человек с открытым сердцем и, как говорят в народе, с золотыми руками. Сам построил дом на садовом участке, с разными поделками как внутри дома, так и на участке. Всегда готов дать добрый совет и оказать помощь в любом деле. Под стать ему и супруга Татьяна Николаевна.

    Общение с друзьями вызывает положительные эмоции, приносит радость и удовольствие, несёт огромный заряд позитивной энергии. Поэтому всегда стремился найти время для встреч с одноклассниками, однокурсниками по училищу и академии, с сослуживцами по строевым частям.

   К числу друзей, с которыми свела армейская служба, кроме вышеназванных, с полным правом отношу товарищей, живущих не только в Воронеже, но и в других городах страны. Это в первую очередь Анкудинов Юрий Михайлович (г. Воронеж), Баринов Сергей Александрович (г. Симферополь), Жудов Анатолий Андреевич        (г. Воронеж), Колесник Александр Валентинович (г. Воронеж), Корощенко Валерий Андреевич (г. Москва), Лобов Валерий Иванович (пгт. Монино, Московская область), Макаров Владимир Владимирович (г. Волгоград), Попик Александр Фёдорович (г. Ростов-на-Дону), Юнусов Эльфрид Нурмагомедович (г. Москва).

    Дружеские отношения с однокурсниками ХВВАУЛ-68 поддерживаются стараниями наших выпускников-активистов, которые занимались и занимаются организацией встреч на юбилейные даты             (20, 30, 40, 45 и 50 лет) выпуска из училища, на 100-летие ВВС РФ, посещение МАКС-2009...2017 гг. Это Жук Николай Викторович, Капранов Владимир Анатольевич, Кондратьев Виктор Георгиевич, Корощенко Валерий Андреевич, Писаренко Виктор Андреевич.

      Кроме этих товарищей, активными участниками встреч всегда были Афанасьев А.Н., Баскаков В.Г., Ковалёв А.А., Коломиец В.А., Кривоконь И.Ф., Коцюба И.П., Лагода Я.П., Нищета Л.К., Рубан Ю.С., Скрынник В.М., Фурса А.П. и другие. Жаль, что некоторых уже нет среди нас.

    Преднамеренно не называю участников этих встреч по достигнутым званиям,  должностям. Среди нас есть генералы, кандидаты военных наук, работники аппарата президента РФ. Но когда собираемся в своём кругу, годы берут обратный отсчёт на много лет назад, все опять становятся молодыми и равными.      Встречи однокурсников на знаменательные даты были различными по количеству и по составу, но всегда запоминающимися.

     На МАКС-2011 ездили вместе с внуком Сашей. После суток, проведённых среди офицеров-авиаторов, Саша впервые обмолвился, что неплохо бы поступить в авиационное училище. МЕЧТА СБЫЛАСЬ!

    Только настоящий друг может принять и понять человека таким, какой он есть, с его прошлым, достижениями и ошибками. В трудных ситуациях проверяется крепость и истинность дружбы. Довелось это испытать и мне. В лихие девяностые, когда было трудно всей стране, пришлось самому испытать определённые трудности. Сложилась такая ситуация, когда самостоятельно справиться с ней было не под силу. Настоящие друзья пришли на помощь по зову своего сердца, а не по моей просьбе. Оказали посильную помощь даже те, кого я воспринимал просто как знакомых.

С Александром Фёдоровичем Попик и его супругой Валентиной Фёдоровной в Воронеже, у кукольного театра. Впереди Белый Бим Чёрное Ухо.	В гостях у друга по академии Юнусова Эльфрида Нурмагомедовича. За Аликом его супруга  Нелли Николаевна

 

30.4 2013 г. У самолёта Су-34 группа ветеранов-авиаторов в день 60-летия 455 ииап(бр). Второй слева Луговой А.А.

     А вот некоторые «псевдодрузья» постарались не заметить мои трудности, а кое-кто умудрился даже прекратить наши отношения на это время. Говоря о «псевдодрузьях», надо отметить, что в армейской среде имеется такая категория людей, которые после  получения больших звёзд на погоны, да если ещё и с лампасами, начинают забывать совместную службу, тот «котелок», из которого ели и пили вместе. У меня такое перерождение человека всегда вызывало усмешку.  Ценность и значимость каждого индивидуума старался оценивать не по звёздам на погонах, а по делам и отношению к людям. Безусловно, наличие «перерожденцев»  не является прерогативой армии, такие люди имеются и среди гражданского населения. «Дай человеку деньги и власть – и тогда ты узнаешь его истинную сущность». Но в армейской среде это проявляется очень наглядно.

    Рассуждая о дружбе, хотелось бы отметить один нюанс. Часто друзья твоих друзей становятся и твоими друзьями. Это происходит видимо потому, что дружеские связи возникают между людьми с одинаковым видением мира, близкими по духу и воспитанию, единомышленниками. Так, например, в последние годы у нас с женой сложились близкие отношения с сестрой Люды Ждановой Мариной, её мужем Николаем Пантелеевичем и даже их сыном Сеней. К слову, не ошибусь, если скажу, что последнего назвали в честь деда Семёна Михайловича Лискина.

     И чтобы закончить рассуждения о дружбе, позволю себе ещё один абзац. Не верю я в дружбу между мужчиной и женщиной. И даже если у одного из них нет никаких романтических чувств, а только дружеские, то нельзя быть уверенным, что их нет у другой, дружеской стороны.

 

О НЕНАПИСАННОМ

      В «Заметках...» я преднамеренно, лишь вскользь коснулся целого пласта моей жизни, а именно, службы в 4 ЦБП и ПЛС в исследовательском отделе ФБА, несмотря на то, что и здесь был много интересного и запоминающегося. Переучивание и освоение самолёта Су-24, становление как офицера-исследователя, всевозможные командировки в Ахтубинск, Эмбу, Сары-Шаган, Лунинец и другие полигоны и аэродромы по вопросам научно-исследовательской работы; командировки в строевые части от Хабаровска до Калининграда по подготовке, участию в проведении и контролю исследовательских ЛТУ; отдых всем отделом с семьями на озере Погоново и др.

         Служба в Центре сталкивала с интересными и даже, в какой-то мере, легендарными людьми в истории авиации СССР и РФ. Это Начальник отдела ФБА Боевой Подготовки ВВС СССР (РФ) генерал-майор авиации Лискин Семён Михайлович, Начальник 4 ЦБП и ПЛС генерал-лейтенант авиации Бобровский Альберт Иванович, Главный Штурман ВВС РФ генерал-лейтенант авиации Шабунин Александр Иванович и др.

         В 3 исследовательском отделе служили полковники Анкудинов Михаил Иванович и Васильев Михаил Андреевич, первыми в ВВС, переучившиеся на самолёт Су-24 (на базе ЛИИ в городе Жуковском, инструктором был заслуженный лётчик-испытатель Ильюшин Владимир Сергеевич), полковник  Мойсеенко Михаил Фёдорович, который лётную деятельность начинал ещё во время Великой Отечественной войны, а закончил летать в отделе на Як-28. Рядом служили прекрасные лётчики: полковники Нешто Николай Романович, Луговой Александр Андреевич, Нешкумай Николай Михайлович, Шаталов Сергей Михайлович, Жудов Анатолий Андреевич; штурманы: полковники Добрыдень Борис Александрович, Кабанцов Николай Степанович, Ерёмичев Василий Иванович; высоко подготовленные специалисты: подполковники Гридин Борис Васильевич (ему я многим обязан в моём становлении офицером-исследователем),        Кузнецов Павел Николаевич, Колесник Александр Валентинович, Миркутов Вадим Васильевич и др. Несколько лет сослуживцами по отделу были лётчик полковник Касьянов Сергей Николаевич и штурман подполковник Петляков Александр Иванович, погибшие 3 февраля 1995 года в боевом вылете во время военного конфликта на территории Чеченской республики.

      Но об этом периоде довольно полно написано в ранее упоминавшейся книге «Труженики неба». И чтобы не повторяться, решил ограниченно коснуться этого времени своей службы.

Харьков-Рогань. На 20-летие выпуска из училища. Слева направо: Андреев Владимир Андреевич, Кондратьев Виктор Георгиевич, Кагала Леонтий Александрович, ?

      

Харьков-Рогань. На 20-летие выпуска из училища. Слева направо: Капранов Владимир Анатольевич, Пегов Александр Павлович, Быков Виктор, Сребницкий Николай Юрьевич, Кочерга (Кузьминский) Николай Антонович, Скрынник Владимир Михайлович, Михайлов, Степанец Борис Антонович.

     После демобилизации также сталкивался с прекрасными людьми, которые оставили память о себе в моей жизни. Определённый след оставила работа в ООО «Воронежмолконсерв», где пришлось осваивать сферу снабжения для строительства цеха по производству сгущённого молока, а затем и обеспечения работы этого цеха и сбыта готовой продукции. Это был опыт общения в рабочем коллективе. Конечно, рабочий коллектив имеет отличия от армейского. Больше вольницы, и там, где в армии действовала сила приказа, здесь требовалась сила убеждения, такт, выдержка и спокойствие.

   Добрая память осталась о многих людях, работавших рядом: руководитель предприятия Блохин Владимир Андреевич, заместитель директора по строительству Власенко Василий Михайлович, другие заместители директора Дидус и Донец Николай Фёдорович (оба моряки-североморцы в отставке, капитан 2 ранга и каперанг, соответственно). Из рабочих запомнились Бибиков Сергей, Лебедев Сергей, Леденёв Василий, Левша Владимир.

   Необходимо отметить, что после окончания строительства и начала выпуска готовой продукции в коллективе в основном работали женщины. Так, одно время из 107 работников предприятия, мужчин было только 18 человек. Запомнилась  ответственность большинства рабочих за свою работу, особенно у тех, кто успел поработать в рабочих коллективах при советской власти. «Если делаю Я – Я делаю хорошо», – этот постулат ещё действовал в ближайшее постсоветское время. Среди активисток-работниц можно назвать Аверину Татьяну, Высоцкую Татьяну, Демидову Людмилу, Крашенинникову Татьяну, Пороло Светлану. Особой слаженностью в работе отличалась смена, в которой операторами на фасовке и закатке работали Демидова Людмила, Зюзик Наталья и Шумских Татьяна.

  И всем этим многообразным коллективом руководила заместитель директора по производству Порядина Татьяна Владимировна, которая успешно управлялась не только с женской когортой, а и с очень специфической частью работников – грузчиков цеха. Уделять больше места этой стороне жизнедеятельности в «Заметках об авиации» нет смысла. Это уже другая история.

В музее училища.  Слева направо: сидят – ?, Малый С., Утюганов (?), Кузьминский Н.А., Земляной А.А., Кагала Л.А.,?, Купко В.В.; стоят – Пегов А.П., Скрынник В.М., Нищета Л.К., Коломиец В. Н., Авдюшкин В.Р., Сергеев Б. Ф., Баринов С.А., Рубан Ю.С., Куделя Е.Н., Гриценко В.С., Гайдабура Д.И., Ваценко А. Е., Лобов В.И., Корощенко В.А.                           В полупозиции между рядами – Андреев В.Г.

 

Москва – Раздоры. 40-летие выпуска из училища.  Слева направо:     1 ряд – Капранов Владимир Анатольевич, Кошелев Георгий Иванович, Нищета Леонид Кузьмич, Баринов Сергей Александрович, Корощенко Валерий Андреевич, Грибанов Василий Андреевич, Лагода Яков Павлович, Рубан Юрий Семёнович, Степанец Борис Антонович. 2 ряд – Кондратьев Виктор Георгиевич, Баскаков Владимир Георгиевич, Ковалёв Александр Андреевич, Коцюба Иван Фёдорович, Коломиец Виктор Николаевич, Фурса Леонид Петрович, Жук Николай Викторович, Скрынник Владимир Михайлович, Афанасьев Александр Николаевич, Писаренко Виктор Андреевич, Кузнецов Евгений (выпускник ХВВАУЛ-69), Купко Валентин Владимирович, Кагала Леонтий Александрович, Жувак Анатолий Васильевич, Лобов Валерий Иванович, Кривоконь Иван Фёдорович.

 

МАКС-2011. Впереди всех Рубан Ю.С. За ним слева направо: Кривоконь И.Ф., супруга – Бори Степанца, Коцюба И.Ф., Кагала Л.А., Гость, Баскаков В.Г., Корощенко В.А.,знаменосец – Кондратьев В.Г., Нищета Л.К., Нина – супруга Лёши Нищеты, Степанец Б.А., Семенко А.В., Гость, Катя – внучка Вити Коломийца (он фотографировал), Жук Н.В., Малый С., супруга Серёжи Малого.

 

Москва-Яхрома. На 45-летие выпуска из училища. Слева направо: Лобов В.И., Баскаков В.Г., Кузьминский Н.А., Корощенко В.А., Капранов В.А., Кагала Л.А., Баринов С. А. Далее на втором плане беседуют Коломиец В.Н. и Жук Н. В.

 

МАКС-2011. Слева направо: Лобов В. И. , внук – Кагала Александр Сергеевич, Семенко А. В., Рубан Ю.С.

       

    Следует также отметить, что в данных «Заметках...» упомянуты не все сослуживцы, товарищи и знакомые, с которыми сталкивался по службе и по жизни. И не потому, что я их всех забыл (конечно, естественно, что кто-то со временем выпадает из памяти) или не упомянул из-за какой-то неприязни. Просто так сложилось данное повествование.

    Прекрасные воспоминания оставили в памяти школьные друзья: Птушко Саша, Клунный Лёша, Сокирко Коля, Бережной Коля; подруги-одноклассницы: Кривобок Шура, Михайленко Зоя, Сулейманова Тоня, Сокирко Валя, Суржан Лида, Шастунова Люда.

2018 год. Москва-Монино. На даче у Вити Коломийца

  С уважением вспоминаются сослуживцы строевых частей, в которых довелось проходить воинскую службу:

     а) в 63 бап:

    – Теньков Валерий Юрьевич (земляк-луганчанин, проходивший затем службу в Забайкалье и обосновавшийся на пенсии в Киеве) и его супруга Раиса Григорьевна;

  – Аксёнов Владимир Васильевич, окончивший службу инспектором отдела ФБА Боевой Подготовки ВВС СССР (РФ);

  – Дунаев Анатолий Адольфович и Мосин Николай Иванович – штурманы звеньев в мои лейтенантские годы. Очень жаль, что Николай Иванович трагически погиб в авиакатастрофе 3 мая 1972 года;

   – Фоменко Коля и Якорев Саша – выпускники Челябинского ВВАУШ 1968 года, с которыми одновременно в Черняховске начинали офицерскую службу после окончания своих училищ. Впоследствии с Николаем Ивановичем служили вместе в Воронеже в исследовательском отделе ФБА. Он от штурмана-исследователя отдела вырос до Начальника Центральных Офицерских курсов (ЦОК), который по статусу являлся Заместителем Начальника 4 ЦБП и ПЛС. Александр Михайлович ещё старшим лейтенантом был назначен заместителем командира эскадрильи по политической части и закончил воинскую службу в должности Члена Военного Совета 24  Воздушной Армии. Проживает в городе Винница (Украина).

     б)  в 727 гв. бап:

         – Куимов Юрий Семёнович (именно вместо него я был назначен командиром 3 эскадрильи, так как его назначили заместителем командира полка) с супругой Мариной Владимировной;

         – Григорьев Василий Лаврентьевич – командир 2 эскадрильи, впоследствии Начальник штаба Барнаульского ВВАУЛ;

         – Червонцев Пётр Тихонович и Черкашин Павел Алексеевич – оба затем служили штурманами-программистами в 455 ииап (бр), а Паша потом ещё и в нашем исследовательском отделе (уже после моей демобилизации);     

         - Гуляев Александр Семёнович – заместитель штурмана эскадрильи, который также служил в нашем исследовательском отделе ФБА после перебазирования отдела в Липецк в 1994 году.

     Немалый след в памяти оставили товарищи, служившие совместно  в 4 ЦБП и ПЛС в Воронеже и Липецке:

         – Коцегуб Георгий Андреевич и Скрынник Владимир Михайлович – однокурсники по ХВВАУЛ и сослуживцы-исследователи по 4 ЦБП и ПЛС;

       – Романов Виктор Васильевич – выпускник Тамбовского ВВАУЛ 1968 года, в лейтенантские годы служивший в Забайкалье со многими моими однокурсниками по Харьковскому ВВАУЛ. В Воронеже был заместителем командира полка, затем начальником исследовательского отдела Разведывательной Авиации. После перебазирования исследовательских отделов ФБА И РА в Липецк, стал начальником объединённого исследовательского отдела бомбардировочной и разведывательной авиации;

    – Харчевский Александр  Николаевич – командир истребительного полка, начальник исследовательского отдела истребительной авиации, затем Начальник     4 ЦБП и ПЛС;

          –  Маньшин Евгений Николаевич – штурман-исследователь в нашем отделе;     

      – Анкудинов Юрий Михайлович – инженер-исследователь нашего отдела, продолжатель славной военной династии. Его дед, генерал-майор авиации Пристром Евгений Степанович, был начальником Омского и Краснодарского лётных училищ; отец – полковник Анкудинов Михаил Иванович – начальником 3 исследовательского отдела 4 ЦБП и ПЛС; брат – Анкудинов Вячеслав Михайлович – старшим инженером летающей лаборатории 16 ВА. Дважды Герой Советского Союза генерал-майор авиации Андрианов Василий Иванович приходился Юрию Михайловичу дядей. Все они достойно несли службу.

   Примечательный факт: с Юрой с разницей в 10 лет мы родились в один день.

         – Казарин Виктор Тихонович – заместитель командира 1 баэ 455 ииап (бр);

     – Дурасов Вячеслав Борисович – однокурсник по ВВА им. Ю.А. Гагарина,11 лет был командиром 455 ииап (бр). За время его командования в полку не было ни одной катастрофы;

    - Ерёмичев Василий Иванович – штурман-исследователь в нашем отделе, золотой медалист первого выпуска штурманов с высшим образованием Челябинского ВВАУШ;

    – Джуган Алексей Иванович и Шиповский Евгений Сергеевич – лётчики 1 баэ 455 ииап (бр).

    С полным основанием в этот список можно включить всех (около 100 человек) выпускников ХВВАУЛ-68, а также и других товарищей, с которыми сталкивала жизнь. И ко всем перечисленным и не перечисленным товарищам у меня самые тёплые чувства, и обо всех самые прекрасные воспоминания.

   Понятно, что жизнеописание такого количества персонажей превратило бы «Заметки...» в целое многотомное собрание сочинений.

И  ЕЩЁ  О  «ЗАМЕТКАХ...»

   В заключение уместно привести слова незабвенного словотворца, бывшего в своё время премьер-министром нашей страны, Черномырдина Виктора Степановича: «Хотели как лучше, получилось как всегда». Не желая выпячиваться, стремился избежать этого в данных «Заметках...». Но, кажется, не всегда получалось. Но все факты, упомянутые здесь, взяты из жизни, реальные, а если где-то превалирует личностное, то в оправдание можно сказать только то, что не отходил от правды жизни. Что было, то и было.

   Куда денешься, например, от факта поступления в ВВА имени Ю.А. Гагарина первым из наших однокурсников, выпускников ХВВАУЛ-68. По дополнительной мартовской разнарядке в 1972 году вместе со штурманом Борисихиным Николаем Андреевичем командованием 63 бап были направлены для поступления в академию и поступили. Оба старшие лейтенанты, оба первыми из своих выпускников пытались поступить в ВВА. Николай Андреевич выпускник Челябинского ВВАУШ 1969 года, весеннего выпуска. Впоследствии Главный Штурман ВВС Российской Федерации.

    Своих однокурсников по Харьковскому ВВАУЛ встречал в академии, когда учился уже на 3 курсе. Очень жалею, что не довелось ни с кем из них учиться в академии вместе. Как много у них воспоминаний на встречах однокурсников о совместном обучении в эти годы. Наше третье учебное отделение ФБА, в котором я учился в академии, было сплочённым, дружным, общаться со всеми было интересно, но это была другая компания.

    И ещё один штрих к ранее написанному, чтобы не казаться счастливчиком, баловнем судьбы, слишком положительным, легко шагавшим по службе. Служил в меру добросовестно, в меру дисциплинированно. Лётных происшествий и предпосылок к ним по своей вине не имел. Но были различные ошибки и по жизни, и по службе. Были взыскания, вплоть от Командующего Воздушной Армии, но были и поощрения, даже от Главнокомандующего ВВС.

   Для внимательного читателя необходимо подчеркнуть один нюанс. В перечне занимаемых мною должностей вначале стоит должность начальника штаба эскадрильи, а затем – командира звена. Во время моей «доакадемической» службы должность командира звена была несколько предпочтительней для дальнейшего роста лётчика по командирской (лётной) служебной лестнице. Да и звания на этих должностях были равные – капитанские. Поэтому меня перед поступлением в академию, во избежание всяких недоразумений, решением командира полка подполковника Долгушева Г.Я. назначили командиром звена. Геннадий Яковлевич сказал, что к осени всё равно планировали назначить меня командиром звена и если не поступишь, по возвращению сразу приступишь к исполнению обязанностей командира звена.

   Но я поступил, и в дальнейшем не ощущал никаких неудобств от того, с какой должности пришёл в академию. Но так по службе было.

  А в жизни были радости, были переживания и горести. С одной стороны,  рождение сына-первенца, рождение дочери, получение жилья для семейной жизни (первоначально комнату с подселением в трёхкомнатной квартире, а затем и отдельную квартиру), встречи с друзьями, свадьбы детей, рождение внуков и др. С другой стороны,  неустроенность семейного быта во время длительных командировок, когда до полугода семье приходилось жить врозь, трудности адаптации к гражданской жизни в лихие девяностые годы, болезни детей, близких, потеря родителей, родных, друзей…

    Но это жизнь во всём её многообразии. Её я и пытался отобразить в меру своих способностей.

  Поэтому пусть простит меня взыскательный читатель, что «Заметки...» получились такими, какими получились. После прочтения написанного, понимаю, что как ни пытался, а «Заметки...» получились не совсем такими, как задумывались и анонсировались вначале. ПризнаЮ!

 

О  НОСТАЛЬГИИ        

  Среднестатистический гражданин, заслышав звук пролетающего самолёта, спокойно проследует по своим делам. Лётчик при этом обязательно поднимет голову, определяя тип самолёта, курс и высоту (конечно, с определёнными допусками) полёта. На пенсии встречал только одного индивидуума, который говорил, что всё авиационное было давно, всё в прошлом и всё давно забыто. Но и ему не верю. ЛЁТЧИКОВ небо зовёт. Всегда!

 

Кто неба глотнул однажды, покоя уже не найдёт.

Я знаю, как лётчики жаждут короткой команды: «Взлёт!»

И много летал или мало, знакомо это и мне,

Лётчик, лишённый штурвала, как мальчик летает во сне.

Справедливые слова!

    

    Существует много хороших и справедливых стихов о лётчиках, их мыслях и переживаниях, о романтике лётной профессии. Запомнилось одно, которое прочитал ещё курсантом Витя Слугин. Не знаю автора этого стихотворения, возможно, автором был Виктор.

 

Я вернулся к тебе из полёта,

И на кожаной куртке принёс

И торжественных зорь позолоту,

И лиловые отблески гроз,

И прозрачный капроновый ветер,

И созвездий жемчужную нить.

А такие подарки на свете

Только лётчики могут дарить.

 

В кабине «Cessna»

 

И в 70 лет мундир ещё не жмёт

  В день моего 70-летия в качестве подарка Серёжа, Катя, Света и Владислав организовали мне два десятиминутных полёта по кругу на авиалайнере «Cessna» (с инструктором естественно).

   Инструктор перед вылетом уточнил, имею ли я представление о пилотировании самолёта, а затем предоставил довольно большую свободу действий (даже в первом полёте). После вылета польстил (я же понимаю), что после второго полёта можно и самостоятельно лететь. Он же не знал, что я служил в лётно-методическом отделе и методику подготовки лётного состава впитал  до «мозга костей». (Изучение матчасти, инструкции самолёта, тренажи, вывозные, контрольные и только потом самостоятельные полёты.)

    Конечно, понимаю, что при форс-мажорных обстоятельствах возможны  отступления, но ознакомление с основными лётно-техническими характеристиками самолёта должно быть. А здесь перед вылетом я успел узнать только скорость отрыва и посадки. Правда, в данной ситуации и этого хватило.

    В первом полёте за пассажиров летали Серёжа и Лиза. Во втором напрягать свои нервы не пожелали. Я же получил огромное удовольствие, особенно во втором полёте, когда сам взлетал, пилотировал и заходил на посадку. Инструктор мягко взялся за штурвал уже на выравнивании. Понять его можно – земля рядом и мало ли что сделает незнакомый товарищ, пусть даже и лётчик с большим опытом полётов ранее.

      Безусловно, насторожённость должна быть всегда, однако лётчиков, как и офицеров, бывших, не бывает. Есть только перерывы в лётной работе, которые иногда превышают установленные сроки, и после которых необходимо восстанавливать утраченные навыки, но которые НИКОГДА не теряются совсем.

 О  СЕГОДНЯШНЕЙ  ПОСЛЕАРМЕЙСКОЙ  ЖИЗНИ

На пенсии.   

Всё.

    P. S. Прошедшие события разными людьми воспринимаются  и оцениваются по разному. А прожитые годы стирают из памяти некоторые детали и целые эпизоды жизни. Поэтому, если у кого-то из читателей этих заметок имеет своё видение того, что описано мною, бога ради, укажите мне для уточнения и исправления или опишите эти события сами.

 Сентябрь 2018 года.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Об авторе

О «Заметках...»

О выборе жизненного пути

О поступлении в училище

О начале курсантской жизни

О еде

Об учёбе

О начале лётного обучения

О первом самостоятельном вылете

О лётном экипаже

О распределении внимания

О городах

О вылете на боевом самолёте

О заботе

О вылетах на сверхзвуковых самолётах

О классности

Об инструкторах

О полётах в различных условиях

О лётных происшествиях

Ещё об учёбе

О налёте

О налёте в СМУ

О плохой погоде

Об ответственности

О различных темпераментах

О реакции «бомбёров»

О дровах

О художественной самодеятельности

Об отдыхе

О рыбалке

О футболе

Об алкоголе

О командирах и начальниках во время учёбы

О разном в разные годы

Об исследовательской работе

О семье

Об отношении к детям

О родственниках

О друзьях детства

Ещё о друзьях

О ненаписанном

И ещё о «Заметках...»

О ностальгии

О сегодняшней послеармейской жизни