Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

С.И. Прусаков

СУДЬБА ПОРОЮ ПЛЕТЁТ
УДИВИТЕЛЬНЫЕ КРУЖЕВА…

  Отец совершенно случайно оказался кадровым военным. Нам, детям, которые не знали трудности послевоенного времени, иногда тяжело понять, как они, сироты, чувствовали, какой ценой всё досталось.
    Как они стремились к лучшему. Доверие и наивность, честь и стремление к выживанию с одновременным самопожертвованием, ответ-ственность за себя, своих товарищей, семью. Что из этого важнее?
    Так случилось, что мой дед, Леон Прусаков, два раза был в фашистском концлагере. Второй побег был успешнее. Пробирался домой через всю Белоруссию. А когда попал домой, то рассказал моей бабушке – своей жене и детям, о сожжённых сёлах, которые он видел, о великой трагедии, которую принесла война.
Отсиживаться дома долго не пришлось. Да и не стал бы он прятаться, т.к. уже уходил воевать с первым призывом на фронт. Советская армия, освободив родную деревню, подобрала и его. За два месяца до своей гибели при освобождении Польши дед был награждён солдатским орденом Славы III степени.
    Но его вынужденная побывка домой прошла не зря: отец родился вместе со своей сестрой-двойняшкой 16 июня 1944 года в д. Хорошевка, Добрушского района Гомельской области Белорусской ССР.
    Каким был мой отец? Тётка моя говорила, что его уважали сверстники и звали его «Бомбой». Почему так – не знаю, ведь он был невысокого роста, нормального телосложения, физически крепок и на занятиях по физкультуре очень хорошо бегал и далеко бросал гранату.
    Со слов отца я перескажу, как он стал профессиональным военным. Он закончил 11 классов школы на «хорошо» и «отлично». Таких «умников» в деревне было…, почти не было. А за знаниями ходили в соседнее село.
    Понятное дело, что после получения аттестата его сразу забрали в армию на срочную службу в город Липецк. Чем занимался во время срочной службы? Рисовал и писал. Какие рисунки, какие тексты – не рассказывал. Как известно, тогда принтеров и плоттеров не было, вот и требовались аккуратные, усидчивые и владеющие каллиграфическим почерком.
    Под конец срока службы построили солдат, и уполномоченный предложил им стать офицерами запаса. 

    Отец рассказывал мне это приблизительно так:
– Представь, мои сверстники ушли со школы в ПТУ раньше, с 8-го класса. Они там вовсю на тракторах землю пашут! А у меня вместе с армией уже пять лет за спиной по сравнению с ними, т.е. ничего. И только я занёс ногу, чтобы выйти из строя, как сзади меня за ремень кто-то придержал…
    А придержал уже тогда проходивший сверхсрочную службу его товарищ, друг всей его жизни – Куличенко Юрий Александрович. Он был старше отца на 11 лет. Сколько я его помню, он был в звании прапорщика. Много рисовал, что входило в его обязанности. И даже когда отец был при должности и звании, он всегда проводил досуг в компании своего друга.

    Свой поступок отцу Юрий Александрович объяснил так:
– Хочешь быть офицером запаса? Зачем? Будут на сборы таскать. А тебе этого хочется? Оставайся и служи!
    Во время прохождения сверхсрочной службы отец продолжил учёбу и окончил Пермское военное авиацион-ное техническое училище (ПВАТУ)..
    Для отца служба, которую он прошёл от рядового до майора, была делом всей жизни. Помню, как с собой на «козлике» привёз меня, ещё совсем ребёнка, на военный аэродром.
    Я тогда первый раз увидел настоящие самолеты. Он показал на один из них и сказал:
– Это самый мощный самолёт в мире. Может перевозить до 30 тонн груза...
    Побывал я и в солдатской столовой, где бойцы кормили меня своей картошкой-пюре с рыбой и сладким чаем…
    Я многого не понимал, но какие-то тёплые моменты вспоминаю с трепетом. Как-то раз отец зашёл домой (мы тогда жили в доме на улице Гагарина, где находился военторговский магазин «Полёт») во время дежурства с оружием.
    Он, видимо, понимая, что мне, пацану, будет интересно, достал из кобуры, вытащил обойму и дал мне подержать пистолет. Настоящий ПМ! Это был единственный случай, но мне его надолго хватило...
    Потом мы переехали в военный городок. Я чувствовал, что все вокруг не только сослуживцы, но и товарищи. Все друг друга знали. Вместе служили и вместе отдыхали.
    Военные проводили свой досуг очень интересно. Зимой, к примеру, выделялась машина. Рано утром все собирались и их отвозили туда, где можно было ловить рыбу. У отца имелось много всяких снастей, которые он делал сам. Думаю, что и другие сослуживцы так делали. Не последнюю роль в помощи при их изготовлении играл его верный друг Юрий Александрович. С ним они проводили время и на летних рыбалках. У Юрия Александровича была моторная лодка. И меня они тоже иногда брали с собой.

    Военные жили компактно. Субботники, парады, праздники, отдых, помощь друг другу в быту – всё это было совместно, порою с семьями и детьми. Военный городок имел всё, чтобы дышать полной жизнью. Дом офицеров, универсам, аптека, сберкасса, санчасть, КЭЧ, подсобное хозяйство с теплицей, гаражи для личных автомобилей, спортивные площадки, стадион и зимние ледовые катки.
    Само место, где всё это располагалось, было в центре Липецка. К этому можно добавить, что военный городок – закрытый объект для граждан, не связанных с работой на территории. Исключение – члены семей военнослужащих. Городок в городе, где всегда было чисто и торжественно, как в любой военной части того времени.
    Я никогда не расспрашивал отца о службе, но понимал, что к нему относятся с уважением. У нас в квартире, например, был служебный телефон, по которому можно было позвонить не только к нему в кабинет, но и в город. Это было далеко не у каждого.
    К отцу, где он служил, приходилось иногда ходить. Я, пожалуй, побывал во всех его кабинетах. И эти кабинеты были во всех «штабах». Так назывались здания на территории военного городка.
    Были у него и интересные редкие командировки. Он не лётчик, а штабист. Но направляли его с какими-то поручениями по всему СССР. 
    Как-то мы всей семьей – мама, сестра, отец и я – ехали на родину папы, в Белоруссию. Тогда он мне сказал, что там, где он служит, а мы живём, находится центр по переучиванию лётчиков. И заострил моё внимание, что это вроде бы знают многие, но распространяться об этом не надо.
    Помню ещё один яркий случай. Когда он стал уже начальником строевого отдела центра, его остановил какой-то политработник и сказал, что завтра партсобрание. Отец ответил ему, что он беспартийный…
    И тот, изумившись, сказал: «Давай срочно пиши заявление». Мол, как так, на такой должности и не коммунист? Помню, как отец вечером учил Устав КПСС и готовился к этому событию со всей ответственностью. Меня это поразило. Он никогда не делал что-то просто так, вполнакала.
    И люди к нему относились также. Где-то это отражалось и на мне. Но, зная отца, я понимал, что эксплуатировать его статус – значит подвести его.

    После окончания службы ему предлагали очень солидные места на гражданских предприятиях. Но он остался в части, и, как говорил сам, поменял кресло на стул.
    Наша семья жила достаточно скромно. Отец никогда не козырял своей должностью и возможностями. До сих пор я встречаю тех, кто его знал и помнит. И мне всегда говорят: «Леоныч был настоящим мужиком! Всегда помогал и поддерживал».
    Отца нет уже более 10 лет, а мне его по-прежнему сильно не хватает….