АНКЕТА

поступающего в специальную школу Наркомпроса

1. Фамилия, имя, отчество.
2. Год, месяц и число рождения, и какой местности уроженец.
3. Национальность, родной язык и какими языками владеете еще.
4. Гражданство (подданство) в настоящее время и раньше.
5. Если член ВЛКСМ, то указать, с какого времени, № билета и какой организацией выдан.
6. В какой школе обучался и какой класс окончил.
7. Социальное положение родителей.
8. Основная профессия родителей (отца и матери):
а) до Октябрьской революции;
б) в настоящее время.
9. Какое имущественное положение родителей:
а) до Октябрьской революции;
б) после Октябрьской революции (отец и мать);
в) состоят ли в колхозе, и с какого времени.
10. Где в настоящее время проживают родители и чем они занимаются.
11. Лишены ли в настоящее время по суду или лишались ранее Ваши родители или ближайшие родственники избирательных прав, за что, когда и где. Их фамилии.
12. Принадлежали ли Ваши родители или ближайшие родственники к оппозиции и антипартийным группировкам.
13. Перечислите родственников и знакомых, проживающих вне пределов СССР. Какую Вы или Ваши ближайшие родственники имеете с ними связь.
14. Ваш точный адрес последнего местожительства (область, край, район, город, село или деревня).

* * *

    Едва ли у кого-нибудь из спецшкольников сохранились в памяти эти анкеты, до сих пор хранящиеся в городских архивах вместе с другими материалами спецшкол. Молодежь стремилась к подвигам, к героическим свершениям. Их умы будоражили беспримерные перелеты советских авиаторов, стремившихся летать дальше всех, быстрее всех и выше всех. Вся страна тогда гордилась подвигами военных летчиков А.В. Ляпидевского, С.А. Леваневского, В.С. Молокова, Н.П. Каманина, М.Т. Слепнева, М.В. Водопьянова, И.В. Доронина, ставших первыми Героями Советского Союза за спасение челюскинцев, выдающимися перелетами экипажей В.П. Чкалова, М.М. Громова, В.С. Гризодубовой, рекордными полетами В.К. Коккинаки, А.Б. Юмашева и других авиаторов.
     Структура спецшколы была подобна армейским подразделениям со своими ротами, взводами, воинской дисциплиной, командирами и распорядком. Начальник школы назначался Наркомпросом с согласия Управления учебными заведениями ВВС КА. Он был гражданским человеком, но был ответственен за все, что делается в подчиненном ему заведении.
  У начальника школы было три заместителя: по учебной части, по политической и строевой части. Два последних являлись кадровыми военными. Заместитель по учебной части занимался организацией и управлением учебным процессом, а также ведал канцелярией штаба. Заместитель по политической части отвечал за политическое воспитание. Заместитель по строевой части командовал и управлял военным обучением учащихся школы и воспитанием из них воинов. Он именовался командиром батальона. Постоянным составом батальона были преподаватели и командиры, а переменный состав представлялся учащимися, объединенными в три роты.
    Первая рота была выпускной, в ней были ученики, проходившие курс обучения по программе 10-го класса средней школы. Во второй и третьей ротах соответственно находились спецшкольники, обучающиеся по программам 9-го и 8-го классов средней школы. Во главе каждой роты был командир роты, назначаемый из лиц командного состава запаса ВВС.
    У командиров рот был помощник, «правая рука» каждого командира роты – старшина роты. Он полностью замещал командира роты в его отсутствие в расположении роты. Старшина назначался приказом начальника школы из учащихся роты, постоянно находился при роте и управлял жизнью роты в соответствии с действующими уставами Красной Армии.
    Каждая рота подразделялась на взводы, которых было в роте пять. По меркам обычной школы это было пять параллельных классов. Во главе каждого взвода был командир взвода, назначавшийся из преподавателей школы (в том числе и женщин). По критериям обычной средней школы это был классный руководитель. Но командир взвода обладал большими правами и обязанностями, чем его гражданский коллега. Первым помощником командира взвода был помкомвзвода, который командовал и управлял жизнью взвода во всех случаях отсутствия командира взвода, в пределах его прав и обязанностей, определяемых опять же уставами Красной Армии. Помкомвзвода находился в подчинении у старшины роты и имел в подчинении командиров отделений своего взвода. Помкомвзвода и командиры отделений также назначались из учащихся своих подразделений приказами начальника школы. Они назывались младшими командирами и также обладали определенными правами и обязанностями. Нижним звеном в этой «иерархии» являлся сам учащийся, который также имел соответствующие права и обязанности, среди которых, конечно, преобладали обязанности.
    Обучение, обмундирование, питание, а для некоторых и жилье оплачивалось государством.
    Большинство учащихся школы (местные) жили в своих семьях, дома, и каждое утро обязаны были являться в школу к утреннему построению, поверке и зарядке. Затем следовали завтрак, занятия, обед, самоподготовка (приготовление уроков), ужин и дорога домой. 10-15 % учащихся, поступивших в спецшколу из других мест (городов и сел), проживали в интернате при спецшколе. Жизнь в интернате сильно отличалась от жизни в семье, дома, и главным образом тем, что в интернате поддерживался жесткий распорядок дня с подъемами, построениями и отбоями. Вся жизнь в интернате осуществлялась в полном соответствии с уставом внутренней службы Красной Армии. Живущие в интернате учащиеся обязаны были выполнять все необходимое, связанное с жизнеобеспечением их проживания в казарме, т. е. чистить, мыть, убирать и т. п. Но зато тем, кто проживал в интернате, не приходилось ежедневно утром и вечером таскаться во всегда переполненном городском транспорте, тратить время и энергию на дорогу в школу и обратно.
    Спецшкольники или спецы, как они себя называли, носили особую форму одежды, которая была установлена приказом Наркома обороны.
    Летняя форма:
– х/б пилотка защитного цвета с пятиконечной звездочкой красной эмали с серпом и молотом;
– х/б гимнастерка защитного цвета на молнии с отложным воротничком с голубыми петлицами, на которых располагались эмблема ВВС – «птичка»
– и треугольники знаков различия командиров и рядовых. Два внутренних нагрудных кармана с наружными клапанами. Носилась гимнастерка заправленной в брюки, на манер флотской форменки;
– х/б брюки защитного цвета флотского покроя с передним отстегивающимся клапаном и внутренними двумя карманами. Носились брюки навыпуск, под форменный ремень с латунной пряжкой;
– кожаные черные ботинки, обыкновенные, на шнурках.
    Зимняя форма, она же парадная:
–пилотка темно-синего сукна с голубым кантом. Звездочка;
– шапка-ушанка серого сукна и искусственного меха, на завязках. Звездочка;
– китель однобортный, темно-синего сукна глухой, со стоячим воротником, на пяти больших латунных пуговицах. Голубые петлицы на воротнике. Носится с форменным ремнем поверх;
– брюки темно-синего сукна, флотского покроя без клеша. Голубой кант, узкий. Носились навыпуск;
– шинель темно-синего шинельного сукна. Однобортная, на крючках, с пятью большими латунными пуговицами по центру. На воротнике продольные голубые петлицы. Носилась с форменным ремнем поверх.
    Питание учащихся было трехразовым, по полной программе, в стенах школы. Учиться в спецшколах было нелегко. Каждый день был расписан по минутам. Кроме обычных школьных предметов изучались военные уставы, авиаспецдело. По несколько часов в неделю проводились занятия строевой и физической подготовкой. 1 мая и 7 ноября спецшколы участвовали в спор-
тивных парадах, а в некоторых городах и в военных.
    Приближение войны чувствовалось всеми. И хотя она воспринималась как неизбежное зло, настроение у людей было весьма оптимистичным. Предполагалось, как пелось в популярных песнях и показывалось в кинофильмах, что в случае нападения врага, он будет отброшен и уничтожен могучим ударом Красной Армии. С началом войны были случаи побегов спецшкольников на фронт, так как ребята боялись, что немцев разобьют так быстро, что они не успеют повоевать. Однако война обернулась тяжелым испытанием, длившимся почти четыре года.

    Летом и осенью 1941 г. началась эвакуация спецшкол из западных областей вглубь страны на Алтай, Урал, в Сибирь, Казахстан, где они продолжали свои занятия. Программа обучения оставалась прежней, проводились и летние лагерные сборы, хотя теперь все это было связано со значительными трудностями.
    В наиболее сложном положении оказалась Ленинградская спецшкола ВВС, которая эвакуировалась из блокадного кольца в феврале 1942 г. По данным бывшего ученика этой школы А.М. Соколова, на новое место Ойрот-Тура из 405 учеников в основной группе доехало только 216 ребят.
    Учащиеся, окончившие спецшколы ВВС, приходили в авиационные училища со знанием уставов Красной Армии, основ воинской службы, имели понятия о самолетах и летной профессии и других премудростях армейской жизни. По сравнению с курсантами, окончившими 10 классов обычной средней школы, «спецы» были намного лучше подготовлены к изучению не только военных предметов, но и общеобразовательных дисциплин. Кроме того, они выделялись физическим развитием, дисциплинированностью и крепкой товарищеской сплоченностью.
    В конце 1943 г. в армии вместо знаков различия на петлицах были вновь введены погоны. В отношении учащихся спецшкол был отдельный приказ.

---

 

Приказ

народного комиссара обороны СССР № 307

26 октября 1943 г., г. Москва

 

    Содержание: о форме одежды для учащихся специальных военных средних школ Наркомпросов союзных республик.

    В соответствии с Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 9 апреля 1938 г. за № 452 и от 8 ноября 1940 г. за № 2276 «Об организации специальных военных средних школ Наркомпросов союзных республик» приказываю:

1. Установить для учащихся специальных военных средних школ Наркомпросов союзных республик ношение погон согласно описанию в приложении №1.

2. Перейти на ношение погон новой формы одежды с 1 января 1944 г.

3. Внести изменения в существующую форму одежды учащихся специальных военных средних школ согласно описанию в приложении № 2.

4.  Разрешить руководящему, преподавательскому  и  инспекторскому составу специальных военных средних школ ношение форменной одежды, установленной для учащихся этих школ, но без погон.

5. Руководствоваться при отпуске личному составу специальных военных школ обмундирования, обуви, снаряжения и прочих вещей, заготавливаемых за счет соответствующих наркоматов просвещения, объявляемыми табелями за № 1, 2, 3.

6. Разрешить донашивание существующей формы одежды впредь до очередной выдачи согласно действующих сроков и норм снабжения.

7. Директорам специальных военных средних школ, преподавательскому и инспекторскому составу этих школ и начальникам гарнизонов строго следить за соблюдением формы одежды учащимися специальных военных средних школ.

Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза

И.В. Сталин

---

 

     В трудное военное время возникали проблемы с продовольствием,  и страна вновь перешла на карточную систему. В качестве примера, как решался этот вопрос для спецшкол, приведем письмо заместителя наркома просвещения СССР генерал-майора Борисова от 14 апреля 1943 г. начальникам спецшкол:

    «Препровождаю  копию приказа Наркома торговли СССР № 176 от 7 апреля 1943 г. «Об установлении норм питания для учащихся специальных военных школ, находящихся в ведении Наркоматов просвещения союзных республик» для руководства в деле снабжения из государственных фондов продуктами питания учеников.

Одновременно сообщаю, что в норму входят следующие продукты питания:

1. хлеб – 800 г (в день),

2. мясо-рыба – 2200 г (в месяц),

3. жиры – 700 г (в месяц),                                            

4. крупа-макароны – 2700 г (в месяц),

5. сахар – 500 г (в месяц).

    Прочие продукты – по существующим нормам в области, крае, АССР». Разумеется, молодому растущему организму требовалось больше. Чтобы иметь какую-то прибавку к пайку, спец школьники помогали колхозникам в уборке урожая, в других работах, трудились на заготовке дров для отопления занимаемых помещений.

    Многие ученики спецшкол горели желанием поскорее попасть на фронт. В ряде случаев их просьбы удовлетворялись. При этом в отношении школьников, достигших к окончанию школы призывного возраста (в 1939 г. призывной возраст был понижен с 19 до 18 лет), было принято такое решение:

    «Учащимся 10 классов 1925 г. рождения, призванным в 1942 - 1944 гг. в ряды Красной Армии, выдать аттестаты об окончании средней школы без испытаний, руководствуясь оценками за первое полугодие 1942 - 43 учебного года, а по арифметике, Конституции, географии, естествознанию и рисованию – за соответствующие классы».

    В феврале – августе 1944 г. была проведена реэвакуация: спецшколы вернулись на свои прежние места.

    И наконец наступил долгожданный День Победы. Жить стало легче, но не сразу. Надо было восстановить все, что было разрушено войной. Армия по-прежнему оставалась в центре внимания советской власти. За чистоту ее рядов органы НКВД начинали бороться уже в военных спецшколах. В письме наркома просвещения РСФСР от 30 мая 1945 г., в частности, говорилось:

    «При комплектовании специальных военных средних школ приему в число учащихся не подлежат лица, имеющие родственников за границей, а также родственников, которых репрессированы органами Советской власти.

   В отношении юношей, чьи родственники или они сами проживали на временно оккупированной немецкими захватчиками территории, следует до их зачисления в число учащихся тщательно проверять через органы НКВД».

    Это письмо показывает, какого размера достигла шпиономания в государстве, где не только взрослые, но и их несовершеннолетние дети подозревались в измене Родине. К счастью, все это уже в прошлом.

    В то же время при окончании спецшколы каждый выпускник проходил так называемую мандатную комиссию, которая нередко становилась непреодолимым препятствием в осуществлении мечты стать летчиком.

    Вот те вопросы, которые интересовали мандатную комиссию:

«1. Род занятий родителей (отца, матери) и каждого члена семьи из числа прямых родственников (братьев, сестер) учащегося в период до Великой Отечественной войны, в период войны и в настоящее время.

2. Кто из числа семьи, включая и самого учащегося, оставался на оккупированной территории и поведение их в тот период (чем занимались, работал ли кто из членов семьи в органах немецкой власти).

3. Кто из членов семьи и в какое время находился в рядах Советской Армии или в партизанских отрядах.

4. Есть ли члены семьи (кто именно), бывшие в плену у немцев или угнанные в Германию.

5. Имеются ли у членов семьи учащегося родственники за границей, с которыми они имеют связь.

6. Привлекался ли кто из членов семьи к судебной ответственности (когда и за что)».

    Такое недоверие к юноше, стремящемуся посвятить себя службе Родине, часто наносило ему серьезную моральную травму.

    В годы Великой Отечественной войны выпускники спецшкол с честью оправдали надежды, которые возлагали на них тогда правительство и командование ВВС. Многие из них отличились на полях сражений в годы Великой Отечественной войны и отдали свои жизни, защищая нашу великую Родину. Воевали спецы мужественно, смело, проявляя в бою находчивость и самоотверженность.

    Выпускник Днепропетровской спецшколы А.Я. Брандыс за годы войны стал дважды Героем Советского Союза, совершив 227 боевых вылетов на штурмовку, уничтожив на земле 24 самолета, большое количество техники и живой силы противника.

    С февраля 1946 г. Красная Армия стала называться Советской Армией. Наркомат обороны был преобразован в Министерство Вооруженных Сил. Менялась военная доктрина. В 1946 г. была создана дальняя и военно-транспортная авиация. Наша авиация становилась реактивной, оснащалась со- вершенным оборудованием и вооружением.

    Важнейшим фактором, оказавшим существенное влияние на формы и способы применения военной авиации, явилось ядерное оружие. Поскольку это оружие было представлено первоначально только атомными бомбами, то авиация на протяжении нескольких лет сохраняла монопольное положение единственного носителя ядерных зарядов. Новый этап в развитии авиационной науки и техники предъявил более высокие требования к подготовке офицерских кадров и, соответственно, к работе специальных школ ВВС. Казалось, надо было только совершенствовать, развивать накопленный опыт в авиационной подготовке молодежи. Однако в июле 1955 г. по решению Н.С. Хрущева спецшколы были закрыты, а недоучившиеся в них ученики были распущены и тем самым оскорблены в своих лучших чувствах.

    Как показало время, главным итогом работы специальных школ ВВС и несомненным их вкладом в укрепление и развитие наших Военно-воздушных сил и авиации в целом, авиационной техники и промышленности были люди. Они выросли из юных питомцев спецшкол и на протяжении нескольких десятилетий составляли костяк самых надежных кадров в ВВС, ПВО и в других видах Вооруженных сил.

    Анализ сохранившихся документов и живых свидетельств участников многочисленных событий из истории не только самих спецшкол ВВС, но и военных училищ, академий, НИИ, КБ авиапромышленности, боевых частей и соединений ВВС убедительно показывает, что выпускники спецшкол ВВС были впереди по результатам своей работы, по уровню знаний, по долголетию их последующей службы в войсках и верности лучшим традициям российской авиации, в том числе традиции беззаветной преданности военному долгу, бескорыстной дружбы и взаимопомощи, наконец, замечательной традиции регулярных встреч с однокашниками, собратьями и воспитанниками других лет. Большинство из них были влюблены в авиацию до самозабвенья, многие отдали ей все силы, знания, энергию и даже жизнь.

    Спецшкола оставила в душе каждого ее выпускника глубокое нравственное, неизгладимое впечатление.

    Несомненно, что основная заслуга в хорошем образовании и воспитании выпускников спецшкол ВВС принадлежит командно-преподавательскому составу.

    Это им, нашим учителям и воспитателям, мы обязаны всем хорошим и добрым, что сохранилось в наших сердцах и душах со времени «спецовской» юности. Каждый из них оказывал определенное влияние на нравственный облик учащихся. И потому первый свой поклон и благодарность мы адресу- ем именно им.

    По всем документам, которые нам удалось поднять, и опросить живых свидетелей, за время своего существования специальные школы Военно-воздушных сил выпустили около 40 000 учеников, многие из которых стали командирами, политическими руководителями и инженерами авиационных воинских частей, соединений и объединений, руководителями институтов Министерства обороны и  их подразделений, Управлений Минобороны, Главкоматов ВВС и ПВО, руководителями и работниками гражданской авиации, крупными специалистами авиационно-космической промышленности.

    Среди выпускников спецшкол ВВС

– министр гражданской авиации маршал авиации А.Н. Волков;

– Главнокомандующий ВВС Герой России генерал армии П.С. Дейнекин;

– Главнокомандующий войск ПВО генерал армии В.А. Прудников;

–  начальник Главного разведывательного  управления Министерства обороны генерал-полковник Ф.И. Ладыгин;

– член военного совета ВВС генерал-полковник авиации Л.Л. Батехин;

–  заместитель Главнокомандующего  объединенными Вооруженными силами стран-участниц Варшавского договора по ВВС генерал-полковник авиации В.К. Андреев;

– первый заместитель министра гражданской авиации А.М. Горяшко;

– заместители Главнокомандующего ВВС генерал-полковники авиации

А.И. Аюпов, А.Н. Зякревский;

– председатель Научно-технического комитета ВВС генерал-лейтенант авиации А.С. Клягин;

– Герой Социалистического  Труда – заместитель Генерального конструктора НПО «Молния» Г.П. Дементьев (главный конструктор орбитального самолета «Буран»);

– командиры объединений и соединений генерал-полковники авиации П.И. Белоножко, В.М. Красковский, В.Я. Кремлев, Н.К. Мартынюк, А.И. Павловский, Э.В. Цоколаев, генерал-лейтенанты авиации дважды Герой Советского Союза А.Я. Брандыс, В.А. Горбачев, Л.В. Козлов, Б.А. Константинов, П.Н. Масалитин, А.С. Садовников, В.М. Шмагин, генерал-майоры авиации М.В. Васильев, И.Ф. Вради, Г.А. Гуща, Н.Д. Иваннов, С.А. Каленский, Герой Советского Союза А.М. Карелин, Э.С. Катаев, А.М. Крапивин, В.А. Малеев, К.Д. Мачавариани, В.С. Левицкий, А.М. Серажим, В.А. Степанов, К.К. Субботин и др.;

– политработники генерал-лейтенанты И.А. Жабин, В.А. Коробейников, В.И. Коробов, генерал-майоры В.С. Бруз, П.Ф. Вяликов, В.А. Ивичев, В.Д. Овчаров, Н.Г. Чукардин, А.А. Шахунов, М.И. Ясюков и др.;

– космонавты дважды Герои Советского Союза генерал-лейтенанты авиации В.А. Шаталов, Г.С. Шонин, генерал-майор авиации А.В. Филипченко, полковник В.М. Комаров, Герои Советского Союза полковник-инженер Л.С. Демин, подполковник Г.Т. Добровольский;

– летчики-испытатели Герои Советского Союза генерал-майоры авиации А.С. Беженец, Э.И. Кузнецов, А,В. Федотов, полковники В.И. Грузевич, Э.В. Елян, Г.К. Мосолов, И.II. Хомяков, подполковник В.П. Борисов, майоры С.Т. Агапов, Э.П. Княгиничев, В.А. Нефедов, капитаны Н.Е. Кульчицкий, А.Г, Фастовец и др.;

– моряк-подводник Герой Советского Союза капитан 1-го ранга Р.А. Тимофеев;

– Герой Социалистического Труда шеф-пилот ГВФ Н.М. Шапкин;

– замечательный хирург-офтальмолог Герой Социалистического Труда академик РАМН С.Н. Федоров.

    К плеяде выдающихся летчиков-испытателей принадлежит ученик артиллерийской спецшколы г. Москвы, связавший свою жизнь с авиацией, Герой Советского Союза заслуженный летчик-испытатель СССР генерал-лейтенант авиации С.А. Микоян (участник Великой Отечественной войны, заместитель начальника Научно-испытательного института ВВС, заместитель главного конструктора НПО «Молния»).

    Около 100 выпускников стали генералами, более 100 получили почетные  звания «Заслуженный летчик-испытатель СССР»,  «Заслуженный штурман-испытатель СССР», «Заслуженный военный летчик СССР», «Заслуженный военный штурман СССР», «Заслуженный пилот СССР», «За- служенный штурман СССР», «Заслуженный строитель СССР», в том числе среди летчиков опытно-конструкторских бюро, Научно-испытательного института ВВС им. В.П. Чкалова, летно-исследовательского института им. М.М. Громова, центров боевой подготовки и строевых частей.

    В числе заслуженных летчиков-испытателей  СССР полковники О.В. Дружинин, Ю.А. Екатов, Г.С. Исаев, Ю.Я. Крылов, Б.Л. Львов, Ю.М. Сухов, А.С. Тимофеев, А.Х. Хясьянов, майор Д. Бессонов и др. Заслуженными военными летчиками СССР стали полковники Н.А. Белков, В.М. Воронцов, В.Н. Елкин, В.П. Каир, И.Н. Каров, А.М. Кривобок, К.Г. Лихтман, В.С. Миленный, В.Н. Назаров, Ю.Ф. Наумов, Ю.Ю. Немцович, В.А. Ординов, К.А. Попов, Д.М Прянишников, С.И. Рыбкин, Г.Н. Сапронов, В.А. Сорокин, Е.А. Федотов и др.

    Число заслуженных военных штурманов пополнили генерал-майор авиации В.К. Удальцов, полковник В.С. Чурочкин и др.

    Заслуженными военными строителями стали полковники Л.Г. Китари, Г.М. Пишалев и др.

    Многие питомцы спецшкол носят почетные звания «Заслуженный деятель науки и техники», защитили кандидатские и докторские диссертации, имеют ученые звания профессора, доцента, старшего научного сотрудника и являются лауреатами Государственных премий. В числе них М.П. Атражев, А.С. Богомолов, Г.П. Воскресенский, А.К. Ганулич, Ю.Н. Пестов, Б.П. Федоров, В.П. Фролов и др.

    В числе выпускников спецшкол кинооператор заслуженный деятель искусств О.К. Арцеулов, кинорежиссер, народный артист СССР И.В. Таланкин, народный артист СССР Б.Т. Штоколов, профессор Московской консерватории, народный артист СССР Е. Кипкало, народный артист СССР Р.И. Янковский, писатель А.А. Вайнер.

    Учился в спецшколе ВВС кинорежиссер и популярный актер Л.Ф. Быков, снявший один из самых любимых фильмов о летчиках на войне «В бой идут одни старики».

    Многие выпускники погибли в мирное время во имя познания неизвестного, развития авиации, авиационной науки и техники при ее испытаниях. В их числе Герой Советского Союза Владимир Нефедов, Леонид Кобищан, Николай Крылов, Николай Кульчицкий, Игорь Кривцов, Юрий Рогачев, Олег Гудков и другие, отдавшие свои жизни ради безопасности полетов.

    Трудно перечислить поименно всех заслуженных наших товарищей. Живым – крепкого здоровья, погибшим и умершим – вечная память.

    Ветераны-выпускники спецшкол ВВС по-прежнему в строю, активно трудятся в различных сферах народного хозяйства, продолжают передавать славные традиции старших поколений.

    По постановлению Совета Министров СССР от 25 мая 1988 г. стали создаваться средние общеобразовательные школы с дополнительными программами по первоначальной летной (штурманской, инженерно-технической подготовке) несовершеннолетних граждан. В 1990 г. первыми открылись Барнаульская и Ейская школы, воспитанники которых предназначались для военных училищ летчиков истребительной и истребительно-бомбардировочной авиации. Затем к обучению приступили школы-интернаты: в 1994 г. – Ахтубинская, в 1995 г. – Неклиновская (г. Таганрог) и Оренбургская, в 1997 г. – Тамбовская и Челябинская.

    5 сентября 1998 г. было утверждено Типовое положение об общеобразовательной школе-интернате с первоначальной летной подготовкой.

---

 

Коллектив преподавателей Воронежской спецшколы . 1941 год

 Предложить редакции газеты «Молодой коммунар» значительно шире освещать вопросы, связанные с набором и учебой в школе. 

 И НАЧАЛАСЬ НОВАЯ ЖИЗНЬ…

 классный руководитель – командиром взвода; старший по параллельным классам– взводам – командиром роты. Руководство школы выработало жесткий режим дня, выполнение которого было обязательным для всех: 

и учащихся, и командиров, и преподавателей.

Сангигиена	6.20	–	6.50
Завтрак	6.50	–	7.10
Личное время (под-ка к учебным занятиям)	7.10	–	7.40
Утренняя проверка	7.40	–	7.50
Следование в школу	7.50	–	8.00
Учебные занятия	8.15	–	13.40
Следование в интернат	13.50	–	14.00
Обед	14.10	–	15.00
Час отдыха	15.00	–	16.00
Политическая работа	16.00	–	17.30
Самостоятельная работа (под-ка к урокам)	17.40	–	20.00
Ужин	20.10	–	20.30
Личное время	20.30	–	21.30
Вечерняя проверка	21.30	–	21.40
Подготовка ко сну	21.40	–	22.30
Отбой			22.30

     13 января рано утром повзводно учащиеся вошли в школу. Их встретил дежурный преподаватель и суточный наряд из учащихся. Хотя по внешнему виду огромная масса учащихся была разношерстна – единая форма еще отсутствовала, – своей выправкой они произвели впечатление: каждый пыжился показать себя с наилучшей стороны. Раздался первый звонок. Занятия начались, школа ожила, зашумела, засверкала своим богатством и улыбками молодости.

    Трудны, очень трудны были первые шаги в жизни школы. Создавался совершенно новый коллектив как учащихся, так и командно-преподавательского состава. Друг друга не знали, внимательно и осторожно присматривались, изучали... Особенно трудно было привыкнуть к суровому на первое время распорядку дня. Встать в 6.00, бегом на физзарядку, быстро одеться, самому убрать постель, умыться и бегом в строй, успеть за несколько минут позавтракать, опять бегом в строй. Строем в школу, в школе приветствовать старших по-военному, а навыков нет. Рука уставала от приветствий. После занятий бегом в строй; на обед – опять считанные минуты, после обеда обязательно хочешь не хочешь ложись и спи целый час; затем быстро вставай и в строй; самоподготовка, т.е. подготовка уроков к следующему дню, именно самостоятельная подготовка (пап и мам рядом нет), да еще в коллективной обстановке – в каждой комнате 25-30 человек, попробуй сосредоточиться... После самоподготовки строем на ужин, строем с ужина... В личное время успей привести себя в порядок – почистить ботинки, погладить брюки... написать письмо родным... Нужно и книгу почитать. А потом вечерняя проверка и строем на прогулку перед сном, строго разучивай песню... Наконец – отбой. И опять: хочешь не хочешь, а ложись, да и одежду и обувь положи как положено и немедленно засыпай. И все же абсолютное большинство учащихся с большим желанием, с каким-то азартом включались в интересную, новую для них жизнь.

– ибо все были в лыжных костюмах и лыжных ботинках. А тут вдруг оказалось, что на финише не хватает одного учащегося.

     Лагерники поставили перед собой задачу – к началу учебного года каждому иметь не менее 4 оборонных значков.

    В кружках по подготовке значкистов ПВХО, ГСО, ворошиловских стрелков идет оживленная работа. Кроме того, занимается кружок современного вооружения, тренируются футбольная, баскетбольная и волейбольная команды, секции борьбы, бокса, легкой атлетики.

    Много полезных практических навыков приобретают ученики в лагере. Чувствовать себя в лесу как птица, свободно ориентироваться, ночевать на воздухе, лазать по деревьям, прятаться в кустах; чувствовать себя в воде как рыба, плавать, нырять, грести; уметь быстро развести костер, починить себе одежду, сварить пищу – все это после лагеря сможет сделать каждый ученик. Кое-какие хозяйственные навыки уже приобретены. Сами натянули палатки, устроили импровизированные постели, очистили местность от мусора, навели порядок.

    Интересно проходят в лагере послеобеденные часы, отведенные для полит массовой работы. Читаются доклады о международном положении, выпускаются стенные газеты, боевые листки. Два раза в неделю – кино, концерты, выступления художественной самодеятельности.

    Горн. Час отдыха. Ладные, крепко скроенные ребята уже успели загореть. По тому, как быстро строятся, как четко выполняют распорядок дня, видно, что они крепко полюбили свой лагерь. В этом лагере они приобретают много полезных знаний и необходимых навыков, прекрасно отдохнут».

    Хотя лагерь начал функционировать 9 июня, торжественное открытие его назначено было на воскресенье, 22 июня.

    Вместе с родителями, учащимися мы с радостью ждали этого дня. Жизнь всем улыбалась, на душе у каждого легко и свободно.

    В газете «Молодой коммунар» 22 июня на второй странице была опубликована статья «Новый прием в спецшколу ВВС», вызвавшая радостные чувства у всего личного состава школы.

    «Прием в специальную среднюю школу Военно-воздушных сил открылся 5 мая, – говорится в статье, – но заявления начали поступать еще в апреле. Заявления имеются из Воронежской, Тамбовской, Калининской и других областей. В каждом из них молодые патриоты заверяют в том, что на деле оправдают большое доверие, какое им будет оказано, выражают готовность в любую минуту по зову партии и правительства идти на защиту любимой Родины. Так, отличник Дмитрий Титов из Новоржевского детдома (Калининская область) писал: «Прошу зачислить меня учеником 8 класса специальной школы ВВС. Я заверяю, что в учебе и дальнейшей своей работе оправдаю высокое доверие родной страны, буду зорко оберегать рубежи Советского Союза». Подано уже около 500 заявлений. Сейчас приступили к работе медицинская и мандатная комиссии».

    Утро 22 июня началось как всегда: подъем по сигналу трубача, физзарядка, туалет. Завтрак. Этот завтрак всем нам хорошо запомнился – подали гуся с кашей, и тут по столовой прокатился недовольный гул: «Опять жирного гуся дали!» Если мы могли в то время знать, сколько раз потом, глотая слюни, будем вспоминать этого жирного гуся!!!

    Погода была чудесная, на небе ни одной тучки, ярко светило солнце. После завтрака начались спортивные состязания.

    На торжественное открытие лагеря стали съезжаться гости: знакомые, родные и друзья учащихся, командиры и преподаватели, первые выпускники, только что опомнившиеся от своего выпускного вечера, и ответственные работники городских и  областных организаций. Приехал ансамбль Воронежского гарнизона с концертом. Всех восхитил лагерь с его белыми палатками, прямыми квадратами красивых цветов, посаженных самими ребятами; с необычными классами на открытом воздухе, где была настоящая армейская жизнь. Такие лагеря были впервые в практике Воронежского областного отдела народного образования.

    В 11.00 начальник школы торжественно объявил об открытии первых летних лагерей. Учащиеся стояли в строю как солдаты и слушали торжественные речи командиров-воспитателей и преподавателей. А неподалеку стояли гости и родители, в глазах которых светилось счастье и гордость за своих сыновей. Около 12 часов закончилась официальная часть. Все поспешили в столовую и сели за богато накрытые столы для продолжения празднования. По радио передавали воскресный концерт. И вдруг... концерт прекратился, и мы услышали своего любимого диктора Левитана. Первые же его слова, произнесенные им с каким-то, только ему присущим особенным волнением, сразу насторожили нас. А он продолжал свое сообщение о выступлении по радио Председателя Совнаркома СССР. Мгновенно все замерло в мертвой тишине, которой еще не знал лагерь, не знал ее и вековой лес. Даже звонкие голоса птиц – и те умолкли...

    «Сегодня, в 4 часа утра, – молнией пронизало лагерь, взоры всех устремились к репродукторам, – без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города…

    Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего советского правительства... Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

    Лица всех стали бледно-серыми. Никто слова произнести не мог... Неофициальная часть лагерного торжества не состоялась... Здесь же, в столовой, возник митинг.

    Митинг по своему накалу был неповторим. Возмущения и проклятия Гитлеру, горячие патриотические речи преподавателей Молоканова и Минно, учащихся Истратова, Кузнецова, Плохих и других. Все выступавшие говорили о неминуемом разгроме агрессора, утверждали, что мы сильны и фашистов разобьем в скором времени... А устами преподавателя конструкции моторов Минно как бы сама история бросила пророческие слова-призыв:

    «Вперед на Берлин! Да здравствует красный Берлин!». Эти слова-призыв учащиеся вспоминали потом и в Караганде, и в училищах, и на фронтах, и особенно в день Победы 9 мая 1945 года. Участники митинга поклялись защитить свою Родину, свой народ и победить врага, а учащиеся готовы были тут же вступить в действующую армию или, как минимум, сразу ехать в летную школу. Но Родина от них требовала другого... Было решено лагерный сбор провести образцово, каждый объявил себя мобилизованным на любые оборонные мероприятия.

    Через несколько минут после митинга машины торопливо увозили в город гостей. Машины скрылись, а глубокие, застывшие глаза матерей остались здесь, рядом с их сыновьями.

    Этот черный день в истории нашей Родины никогда не исчезнет из памяти не только переживших его, но и из памяти многих поколений.

    На особом положении оказались выпускники школы. Еще не успевшие как следует опомниться от бурной радости после окончания юного пути своей жизни, еще только сделавшие первые робкие шаги в самостоятельную жизнь, и вот... распакованы чемоданы, доедены закупленные гостинцы родными и близкими, написаны письма, чтобы дома пока не ждали. Начали про- ходить комиссию, и они уже курсанты 6-й Воронежской Военно-авиационной школы первоначального обучения, ВАШПО, что находилась на шестом километре Задонского шоссе.

    25 июня 109 аттестатов с личными делами выпускников были переданы представителю 6-й Воронежской авиашколы первоначального обучения старшему лейтенанту Иванову, и повел он наших питомцев в неизведанный, полный неожиданностей, смертельной опасности путь. А они шли строем, гордо шагая по мостовой, окрыленные юношеской любовью к Родине, распевая привычные, но по-новому звучащие песни. Мы стояли, подавшись вперед, махали им руками, пока не скрылась последняя шеренга за углом и не смолкли их звонкие голоса.

 Положение усугублялось еще и следующим обстоятельством. В первые месяцы войны на улицах Воронежа – около Кольцовского сквера, на площади Никитина и др. – вывешивались огромные географические карты, около которых появлялись ответственные лица с длинными указками и запальчиво каждый раз заявляли, что вот в таком-то районе, около такого-то города, такого-то села немецкие войска будут остановлены, опрокинуты и разгромлены. 

     Вернувшись с наряда, Христенко, Легкодым, Чуйко, Черноиванов, Пущин и Илешин весь остаток ночи писали письмо товарищу Сталину с просьбой направить их досрочно в военное летное училище. Через несколько дней начальник школы выстроил всех и зачитал ответ, в котором им предписывалось продолжать учебу в средней школе ВВС.

    29 сентября по школе был издан приказ № 217, который подвел итоги напряженной работы школы в первые недели учебного года. В первом параграфе приказа за активное и добросовестное выполнение задания и инициативу по организации учащихся на оборонных работах объявлена благодарность командирам, преподавателям: Г.Н. Грекову, П.К. Павленко, К.Ф. Ждановской, С.Н. Халимон, И.С. Розингу, М.Н. Пономаренко, А.Ф. Бакулину и П.С. Плохих.

    В параграфе втором объявлена благодарность за хороший образец выполнения общегородских оборонных работ 15 учащимся, в том числе: А.В. Усову, А.В. Легкодыму, Э.А. Войтову, А.И. Мистюкову, А.К. Терещенкову.

    И все же, несмотря на огромный патриотический подъем в стране и в коллективе спецшколы, находились одиночки, которые личные интересы ставили выше государственных – во время занятий болтались по городу, нарушали дисциплину, проявляли грубость в обращении с начальствующим составом, варварски относились к обмундированию, социалистической собственности.

    Так, ученик Г... украл школьное обмундирование и дезертировал из школы; ученик И... грубил старшим, проявлял распущенность и лодырничество. Командование школы вынуждено было применять крайние суровые меры

– оба ученика были исключены из школы с передачей на первого дела в прокуратуру и со взысканием в судебном порядке с родителей и... государственных затрат израсходованных школой на их сына.

    За нежелание выполнять государственные требования, пропуск занятий и самовольный уход с уроков трем ученикам объявлен строгий выговор.

    Не было пощады и обслуживающему персоналу. Бухгалтер школы 3... опоздала на работу на 25 минут. Материал на нее был передан в нарсуд Ворошиловского района города Воронежа для привлечения ее к судебной ответственности.

 

ПРОЩАЙ, ЛЮБИМЫЙ ВОРОНЕЖ...

     Линия фронта подходила все ближе и ближе к Воронежу. Обстановка в городе с каждым днем усложнялась: заниматься становилось все тревожнее и тревожнее; вражеские самолеты стали появляться каждый день; ночами по несколько раз объявлялись воздушные тревоги, и под пронизывающие звуки сирен командиры, преподаватели и учащиеся бежали – иные за пять кварталов – на свои посты. Людей на улицах стало меньше. Ночью все погружалось в непроницаемую тьму – полная светомаскировка. И опять нам пришлось потесниться: часть здания школы занял военный госпиталь. Стало ясно, что школа больше находиться в городе не может.

    Учитывая важность специальных военных школ и проявляя исключительную заботу о них, партия и правительство распорядились об эвакуации школы из Воронежа в более безопасное место нашей необъятной страны, дабы дать возможность будущим летчикам окончить спецшколу.

    8 октября часов в десять утра начальник школы В.З. Акимов был срочно вызван в областной комитет партии. Через час он возвратился, дневные занятия были прерваны, все учащиеся, командно-преподавательский состав и обслуживающий персонал школы были выстроены в актовом зале, и начальник школы объявил, что партия и правительство для нормальной подготовки летных кадров эвакуируют школу вглубь страны. Все как будто застыли на своих местах... Ни звука... Все встретили это решение как суровую необходимость военного времени. Срок установлен был крайне ограниченный, командно-преподавательскому составу предложено из имущества взять с собой только самое необходимое. Оцепенение прошло...

    С неслыханной быстротой все было подготовлено к выезду. В этот же день некоторые учащиеся близлежащих сел были отпущены домой за необходимыми вещами.

Бегом бежал в свое село Петино проститься с матерью и сестренкой ученик третьей роты, только что поступивший в школу, Михаил Таранин. А через час он уже шел назад под проливным дождем, спешил перебраться через Дон, шел, спотыкаясь, обливаясь потом и грязью, боясь опоздать.

    В ночь с 8 на 9 октября никто из нас не спал: жаль было расставаться с родным городом, с друзьями и знакомыми; многие выдерживали слезы и уговоры матерей, которые, конечно же, боялись отпустить своих пятнадцатилетних сыновей в неизвестность; Николай Куркин думал о том, что он увидит и что будет с его семьей после отъезда из Воронежа; Виктор Мязин испытывал какое-то неопределенное чувство: было грустно расставаться с родными местами, где он провел свое детство, и интересно посмотреть на края своей необъятной родины, его пугала неизвестность – много было разговоров, предположений, куда мы поедем, но никто правды не знал; были и такие ребята, которые впали в уныние, но Василий Маленко был доволен, хотя и расставаться с родным домом было, конечно, тяжело: он провел там свои детские годы, но что делать? Надо ехать; Георгию Сагайдачных просто тяжело было покидать родные места, в которых прошло детство, полное радости и веселья.

    9 октября был издан последний приказ по школе № 221, в котором говорилось «Нижепоименованных работников спецшколы в связи с эвакуацией из города Воронежа считать с 10 октября 1941 г. освобожденными от занимаемых должностей...». Перечислено 30 фамилий, среди которых фамилии преподавателей Г.П. Овчинникова, Е.М. Охотиной и К.Ф. Ждановской.

Днем 9 октября небо было покрыто сплошными облаками. Иногда они сгущались, и накрапывал мелкий осенний дождик, а иногда порывами ветра они размывались и клочьями разносились в разные стороны. На мгновение показывалось светло-голубое небо и снова заволакивалось тучами.

    На станции в это время шла оживленная работа. Школа готовилась к отправлению. Вечером собрались во дворе школы. Эта наш сборный пункт. Тут же провожающие. Все еще не верилось, что покидаем свой город надолго. В темной глубине двора неясно шевелилась людская масса, все тихо переговаривались, кто-то из провожавших всхлипывал. Володя Дирдак уговаривал свою маму идти домой, не дожидаясь отправки: тяжело, ох, как тяжело смотреть на материнские слезы. Он стоял совсем налегке: небольшой портфель, в нем кое-какая мелочь и память от отца – кожаный летный шлем и перчатки-краги, в которых он когда-то летал.

    А по небу нервно метались лучи зенитных прожекторов, выискивая вражеские самолеты.

    Начальником эшелона был назначен начальник спецшколы В.З. Акимов. Поздно вечером эшелон был готов к отправлению.

    В составе эшелона был один пассажирский вагон, в котором разместилось руководство школы, а учащиеся и командно-преподавательский состав

– в «теплушках»: учащихся по 80 человек, а командиров и преподавателей по шесть семей в вагоне.

    Наконец, раздался паровозный гудок – сигнал к отправлению Последние прощания... Все сели. На улице моросил мелкий холодный дождь; природа хмуро нас провожала. Но это не мешало нам видеть Воронеж прекрасным и близким своему сердцу. На сердце стало грустно и печально. Непроглядная ночь, дождь усиливали тоску по любимому городу – городу, где оставалось так много близких и дорогих каждому из нас людей. Мы покидали город, где многие из нас родились, провели большую часть своей жизни. Каждого волновали свои думы, свои заботы.

    В 23.00 поезд тронулся, из всех вагонов раздались громкие и приглушенные возгласы: «До свидания, родной Воронеж! Мы еще вернемся к тебе!» Мерно застучали колеса вагонов, стук их болью отливался в наших сердцах... Где-то и что-то ждало нас впереди...

     ДОРОГА ДАЛЬНЯЯ...

     Пф-пф-пф-пф-пф-пф-пф-пф... давал о себе знать паровоз, тянувший за собой длинный и тяжелый состав. По обе стороны вагона жесткие двухъярусные нары, посредине чугунная печь-буржуйка, сбоку свеча, тускло освещающая движущийся «муравейник».

    Тук-тук-тук-тук-тук … вторили паровозу колеса вагонов, увозя все дальше и дальше юных патриотов от родных мест, от отцов, матерей, близких и дорогих людей. Путь лежал на северо-восток... вагон сильно трясло, так что лежащим на верхних нарах было не совсем комфортно.

    Проснулись рано утром. На улице было сыро, шел дождь, поезд остановился. Со всех сторон послышались голоса и вопросы: «Что за остановка? Какая станция?». Какой-то старик-стрелочник ответил: «Станция Грязи». Здесь ребятам выдали сухой завтрак, с которым они быстро расправились и, довольные, принялись за переустройство в вагоне.

     С Грязей эшелон взял курс на Борисоглебск. Замелькали в окнах богатые колхозные поля, леса, весело текущие реки, большие скирды убранного хлеба. Вот вдали показалась опушка знаменитого Теллермановского леса, раскинувшегося на десятки километров. Угрюмо нахмурились дубы: жалко терять пышную зеленую одежду. Но осень неумолима, и падают пожелтевшие листья на разбухшую мокрую землю. Омытая дождем осина ярким огненным пятном выделяется на фоне мрачного леса. Листья хлопают на ветру, прощаясь с ветвями, и долго кружатся в воздухе, оторвавшись от родного дерева. Ветер кружит подхваченные листья и далеко разносит их по скошенному лугу. Не слышно веселой трели соловья, не бегают среди кустарника скворцы, разыскивая насекомых, не щебечут ласточки, рея над вершинами. На осенний лес прекрасен по-своему. Грустный шелест опадающей листвы навевает задумчивость.

     Подъехали к Борисоглебску. Все столпились у дверей вагона. Город Борисоглебск расположен на левом берегу Вороны. Видны чистые уютные домики, смотрящие окнами на лес и реку. С реки город кажется утопающим в зелени. Дымят высокие трубы фабрик и заводов. Железная дорога делит город на две части. Из вагона видна центральная улица. Вдоль улицы на километр тянется молодой парк, который придает улице очень живописный вид. Виден большой мелькомбинат с элеватором. Дымят чугунолитейный завод и мясоконсервный комбинат – детища Сталинских пятилеток.

     В Борисоглебске мы получили горячий обед, после которого все улеглись спать, а на утро опять отправились в путь.

     Еще в Воронеже, на станции, отдельные учащиеся в эшелоне с разбитой техникой понабрали патронов и гранат. И в пути, от нечего делать, они из окна теплушки вылезали на крышу, и с горстью засыпали в трубу раскаленной «буржуйки» боевые патроны. Патроны оглушительно выстреливали, сидящим около тепла это очень не нравилось. Однажды один из сидящих, разъяренный, выхватил гранату: «Ну, погоди!» И стремглав – на крышу. Слышно, зашуршало в трубе... Лежит на раскаленных углях... Что тут было! Все забились под нары, в дальние углы. Лежат, ждут. Ну, скоро? Долго лежат... И вдруг сверху, с крыши голос: «Дураки! Она же учебная». После этого уже никто не бросал патроны в печку.

    Всю ночь 11 октября простояли на разъезде, так как выбились из графика. Утром, часов в одиннадцать, двинулись. Погода поправилась, небо ясное. На станции Ртищево счастье неожиданно оглянулось на нас – мы пообедали в военной столовой! Вот уж где разгулялась «курсантская» душа! Гречневая, темно-коричневая солдатская каша, да еще с салом... кто такой каши не едал, тот жизни не видал. Недаром за столами было большое оживление, когда улыбающиеся дежурные ставили на столы добавочные бачки с кашей, глаза у всех блестели от удовольствия. А чай? Какой чай! Горячий, с булкой и сливочным маслом! Долго мы помнили этот обед.

    Утром 13 октября я выглянул из вагона – кругом снег. Часов в десять прибыли в Саратов, но загнали нас на товарную станцию. Саратов был первым большим городом на нашем четырехдневном пути.

В Саратове мы побыли недолго и поехали дальше. Дул сильный холодный ветер. В вагонах было холодно. Начинало темнеть, когда мы подъезжали к Волге. Очертания ее берегов были слабо различимы в надвигавшихся вечерних сумерках. Все сгрудились у дверей и у окошек вагонов... Вот она, великая русская красавица, воспетая в песнях, запечатленная на полотнах великих художников, на страницах многих книг. Серые волны, гонимые ветром, мелькали по всей ширине реки. Рассекая воду, плыл речной пароходик. Кое-где зажглись огни, и их отблеск переливался на гребнях игривых волн.

    Поезд грохотал по мосту, которого с нетерпением ждали. Полные впечатлений, ребята бросали в подарок матушке-Волге все, что попадалось под руку – деньги, книги и другие мелкие вещи.

    Наконец, ночь вступила в свои права. В вагоне кое-где засветились огни, слышался приглушенный разговор «переселенцев». Только что был роздан очередной паек, и учащиеся, утоляя голод, не могли много разговаривать.

Ночью погода не изменилась, по-прежнему шел снег. Едем по республике поволжских немцев. Утром 14 октября приехали к станции Урбах, где простояли до конца дня. Здесь группе ребят со старшим политруком И.С. Калининым пришлось вынимать из витрин аптеки стекла: они были в узорах из свастики. После этого с помощником начальника школы по хозяйственной части В.И. Коровиным варили мясо. Это было первое их испытание. Чувствовался мороз, в лицо впивались как иглы ледяные снежинки. Разводили костры. Мясо было сварено. И опять мчится стальной конь. Не угнаться за ним русской тройке. Промелькнул незаметно бурный Урал – могила Василий Чапаева.

До свидания, Европа!

 СОВЕТСКИЙ КАЗАХСТАН

     Природа Казахстана прямо противоположна природе Черноземной области. Степь лежала беспредельно во все стороны: куда ни глянь, бурая, с высохшей низкой травой, слегка холмистая, часто пересеченная оврагами и руслами пересохших рек.

    Лишь изредка попадаются будочки обходчиков, а около них ютятся два или три домика из кизяков. Вблизи степь похожа на застоявшееся озеро, покрытое осенними бурыми листьями лилий, только вместо воды лежит желто-белый песок с солью, блестящий на солнце, и угрюмой в пасмурный день. Вместо камыша растут кучки сейчас уже побуревшей обгорелой травы. Кончики этой травы – желтые. Кучки сливаются в полосы, а полосы сливаются в желто-зеленые темноватые просторы, а на самом конце сливаются с небом, образуя темно-синюю полосу горизонта. Сухой ветер гонит перекати-поле, изредка пролетит, каркая, черный ворон. Это совсем не русская осень и не русский пейзаж. Как у нас восходит солнце, когда лишь первые лучи падают на деревья, дома встряхивая ночной мрак и предутреннюю тишину, нарушаемую лишь звонким щебетом птиц! Поднимается легкий осенний туман, который мягко расходится в воздухе и нагоняет его как будто пухом – белым, нежным! Темные мягкие осенние тени под деревьями манят к себе; хочется отдохнуть, помечтать, насладиться жизнью и природой, хочется уйти в лес, в самые густые тени, затеряться там и раствориться в этом мягком, нежном туманном воздухе и чувствовать себя совершенно свободным.

    Но стоит взглянуть в люк вагона, как все грезы сразу слетают. Кругом степь и степь. Пролеты между разъездами очень длинные. Ночью бывает холодно, а днем солнце так накаляет вагон, что мы снимаем с себя всю лишнюю одежду и остаемся в майках.

    Хочется пить, а воды мало или совсем нет. Но на наше счастье на каждой остановке продаются арбузы, дыни и кумыс. Арбузы здесь крупные и вкусные; они приятно хрустят под ножом, и когда отрежешь от них ломтик, то сладкий сок так и стекает по красной мякоти и по ножу. Красная мякоть редко набита черными семенами. Во рту арбуз быстро рассыпается и тает, оставляя сладкий сок. Эх, и вкусно! Интересно, что по прибытии эшелона или поезда цены на арбузы взлетают в несколько раз.

    Вечером долго не хочется спать, и мы поем песни под баян.

    Одна песня сменяется другой. То льется грустный напев, то вдруг баян удальски зальется веселой украинской песней, а ему вторят наши голоса; то льется нежный звук любовной песни. Под песню вспоминаются родной дом, друзья, лучшие дни из прошлого.

    Раздался пронзительный гудок паровоза. Все бросились к двери: подъезжали к Актюбинску. Погода была пасмурная, но перед нами все же открылся хороший, особенно для нас, вид на осоавиахимовский аэродром, где молодые пилоты только что поднимались в воздух; слева виднелись новые постройки города, все это придавало ему живой вид.

    Получив разрешение, ребята прежде всего бросились, куда бы мы думали? На базар... где купили арбузы и дыни. Затем ознакомились с городом.

    Актюбинск всем понравился; в нем есть кинотеатры, ТЮЗ, театр драмы, школа летнабов. Вообще, город культурный.

    Утром 18 октября вдруг среди пустыни появились горы Мугоджары. Они виднеются узкой полосой и кажутся грандиозными. Виднеются отдельные вершины в тумане. Две самые близкие вершины видны хорошо. Они совсем уже не такие грандиозные, какими кажутся издалека, а похожи на полукруглые гладкие лбы.

    Вот мы уже среди гор. Большие вершины отсюда похожи на большие холмы. Среди таких холмов часто мелькают долины с жалкими кустами и низкорослыми осинами с пожелтевшими листьями. Сейчас в такой долине прижались к земле два-три низеньких домика с плоскими крышами, около них вытянув свою длинную шею и подняв голову вверх гордо стоит верблюд, а рядом с ним, не обращая внимания на проходящий мимо поезд, щиплет траву ослик. Все смотрели в двери и люки вагона, несмотря на сильную вьюгу и холод. Но вот через некоторое время впереди опять побежали телеграфные столбы, и замелькала беспредельная степь.

    На другой день мы подъезжали к Аральску. Вдалеке виднеется Аральское море. Оно виднеется широкой лазурной полосой, далеко-далеко сливающейся с ясным горизонтом. На противоположном берегу изгиба, по которому мы едем, виднеются прибрежные утесы, постепенно уходящие вдаль и тонущие в полупрозрачном тумане. На берегу ютится селение. Белые домики, как игрушечные, будто в сказке вместе с пеной волн вылезли на берег и остались там греться на солнце, гордясь своим порядком и красотой.

    К пристани, пуская густой черный дым из трубы, подъезжал пароходик. День был солнечный, стало заметно теплее. Мы толпимся у широко открытых дверей, и пока эшелон медленно втягивался на один из бесчисленных станционных путей Аральска, жадно смотрели на море. А как мы ждали Аральское море! Наконец, поезд после нескольких рывков, остановок, сдачи назад, опять рывков тяжело вздохнул тормозами и окончательно встал. Пролезая под вагонами, мы пересекли несколько путей и выбрались к вокзалу. А за ним море. После многодневного созерцания бурой унылой степи смотреть на него было истинным наслаждением. Огромное пространство воды было покрыто, как рыбьей чешуей, рябью, а золотистые лучи играли в этой водяной зыби. «Эх! Покупаться бы в этой огромной освежающей массе воды!»

– мелькнуло у всех в голове. Никто толком не знал, сколько мы простоим в Аральске, поэтому многие учащиеся скоро вернулись в свои вагоны. Но несколько человек все же не устояли перед соблазном. Раздевшись в поезде до трусов, они помчались к морю.

    В то время движение поездов происходило по каким-то недоступным для понимания законам. На большой станции можно было простоять всего час или два, зато на заброшенном полустанке застрять на полсуток. Так случилось и на этот раз.

    Когда довольные купальщики вернулись, эшелон уже был далеко. Испуганная полуголая команда явилась к военному коменданту станции и сдалась на его милость. Что и в каких выражениях им говорил комендант, осталось неизвестным. Каким образом он установил их личности – также неясно. И все-таки он им помог. Вся команда была посажена на угольный маршрут, следующий в нужном направлении. Ехать им пришлось в открытом бункере с антрацитом, от завихрений воздуха угольная пыль стояла столбом, но ребята думали только об одном: догнать эшелон. И догнали. Вскоре черные с головы до ног любители морских купаний уже стояли, понурив головы, перед начальником школы... Весь эшелон хохотал до слез над ними, хотя многие в душе завидовали: все-таки они искупались в Аральском море.

    Через несколько дней степь опять сменилась горами. Вот это уже настоящие горы! А как красивы горы со снежными вершинами, когда они освещаются солнцем! Большинство горных вершин снеговые. Подножия дальних гор закрыты туманом, а вершины уходят за облака. Они виднеются совсем слабо, и отличить их можно лишь по резким контурам и по блеску снега.

    Наш путь проходит по горной долине, по настоящей горной зелено-изумрудной долине. Селения встречаются часто, кругом окаймлены садами и тополями, а неподалеку течет горная река, шурша своими перевалами и блестя переливами волн.

    Недалеко в стороне белеет хлопковое поле. Какой это замечательный вид после степи. Мы поднимаемся все выше и выше в горы, а природа все также шикарна и прекрасна. Весь этот пейзаж радует взгляд красотой.

    Чем дальше мы углублялись в Казахстан, тем интереснее стали природные виды.

    21 октября вечером, приступив к привычному ужину, мы увидели за стенами вагона огни недалекого города. На ужин требуется немного времени, и, закончив его, учащиеся готовятся к выходу на вокзал. Поезд замедляет ход, раздается гудок, и эшелон останавливается. За раскрытой дверью светятся огни вокзала города Туркестан. К рассвету выяснилось, что остановка будет продолжительной, и, пользуясь этим, ребята направляются на улицы города, чтобы осмотреть азиатский город, надеясь увидеть что-то новое, для них непривычное. И они увидели…

    Во-первых, они впервые встретили такой разноплеменный город. Во-вторых, им удалось увидеть местного жителя, одетого в халат и едущего на осле. Теплый климат позволяет ходить в халатах здесь даже глубокой осенью. Осел очень выносливое животное, и оказывается, что сидя на нем верхом, хозяин не стесняется заезжать даже в такие многолюдные места, как базар. Не сходя с него, он может что-нибудь продать или купить. Туркестан – город, богатый зеленью. У каждого дома можно встретить деревья, спасающие жителей от жаркого летнего туркестанского солнца. В-третьих, всей гурьбой ввалились в чайхану, где попили чаю с сухой дыней, чем остались весьма довольны.

    Путь от Туркестана до города Джамбула стал еще интереснее: чаще стали попадаться горы и растительность. Вокруг города Чимкента расположены хлопковые поля. Весь город утопал в зелени садов. По одну сторону этого города тянулись белоснежные плантации хлопка, по другую – цепь прекрасных гор. Подножия их казались совсем близко, а высокие вершины, покрытые снегом, блестели далеко в высоте, сверкая на солнце, как купола церквей большого города.

    В городе Джамбуле у нас произошло чрезвычайное происшествие из-за того, что мы, командиры и преподаватели, были не на должной высоте: оказались в плену благодушия. А дело было так.

    В Воронеже еще за месяц до нашего отъезда в части спиртных напитков

– хоть шаром покати: ни одного грамма не найдешь. Не встречались мы с этим зельем и в дороге. И вдруг... Напротив остановившегося эшелона, метрах в двухстах – магазин и около него прямо на улице десятка три ящиков с наклейками, на которых изображен человеческий череп. Спирт? Пока мы хватились, бутылки оказались в вагонах, где бушевали «буржуйки»... И результат сказался незамедлительно... На следующий день в вагонах прошли собрания, строго осудившие отдельных учащихся. Нашлись любители спиртного и среди командиров-преподавателей. Наше собрание, не менее бурное, проходило в продовольственно-вещевом вагоне. Похмелье для виновников оказалось тяжелым.

    Часов в двенадцать 23 октября наш эшелон отправился в столицу Казахстана Алма-Ату. Мы уже освоились с вагонной жизнью.

    Целыми днями смотрим в открытую дверь и гадаем, когда, где и на сколько эшелон сделает остановку. Мимо нас на запад идут эшелоны с войсками, оружием, им – «зеленая улица». Обгоняя нас, в тыл шли санитарные поезда с тяжелоранеными. Эвакуировались заводы, фабрики, сотни тысяч женщин, детей, стариков, спасаясь от оккупации, ехали на восток.

    На железной дороге особенно заметно было, в каком напряжении жила страна в тяжелые дни войны.

    В вагонах у нас жизнь идет своим чередом. Ворчат учащиеся, когда поезд часто подолгу стоит на маленьких станциях и разъездах. Начали ощущать нехватку скудного пайка, который выдавался на день, чувство голода становилось постоянным. Совсем редко удается поесть горячей пищи. Еще сильнее, чем голод, нас мучают паразиты. Если про еду можно забыть хотя бы во сне, то от них и ночью деваться некуда. И чем больше мы их уничтожали, тем, казалось, больше их появлялось. Восемьдесят человек в одном вагоне, восемьдесят разных характеров вынуждены находиться круглые сутки вместе, но за весь долгий путь не было у нас серьезных размолвок, ни разу не изменило мальчишкам чувство товарищества. Много трудностей преодолевали, но ни один не хныкал.

    А поезд нас мчал вперед и вперед. Ехали день, ехали ночь. Утром остановились в двадцати километрах от Алма-Аты. Стояли очень долго и только к вечеру прибыли на станцию. С утра 25 октября начали знакомиться с одним из красивейших городов Казахстана, выросшего за несколько последних лет и превратившегося в красавца.

    Нас встретило и обласкало своими лучами яркое южное солнце. Деревья были еще ярко-зеленые, и лишь изредка среди зеленого покрова встречались уже желто-золотистые листочки – предвестники наступающей осени.

    Город расположился среди гор с сверкающими на солнце вершинами. Алма-Ата в переводе на русский язык означает «отец яблок», и он оправдывает свое название. Первый раз в жизни мы ели такие вкусные и огромные яблоки – каждое яблоко в среднем весит 200-250 граммов!

    В городе много магазинов, хорошие кинотеатры. Поражает Центральный казахский театр, недавно построенный.

    В городе мы пробыли до вечера, после чего, оживленные, на автобусах вернулись к эшелону.

    Днем в правительстве Казахстана решался вопрос о дислокации нашей школы. Известие о том, что мы едем в Караганду, нас не очень обрадовало: нам очень хотелось остаться в Алма-Ате.

    Получив назначение в Караганду, в ночь с 25 на 26 октября двинулись на север. Уже в первые дни мы почувствовали суровое дыхание Сибири. Резко упала температура. Два раза переехали величественный Иртыш и Обь. Степи сменились густыми сибирскими лесами. Кругом лес, лес... Проносятся прекрасные сибирские города. Особенно они прекрасно выглядят ночью. Уже издали видно мерцание огоньков. И вскоре вырастает перед нами утопающий в огнях город. Невольно думаешь: «Как богата и прекрасна наша страна!»

    Быстро мчится, постукивая равномерно колесами, поезд.

    Позади остаются села и деревни, огромные колхозные поля, шумные города, леса, позолоченные осенней листвой, реки и речушки. А поезд мчится, мчится, мчится... Что ему до простора земли русской? Он не любуется красотой природы. Ему все безразлично. Засвистит пронзительно перед станцией. Остановится... И опять пошел, перегоняя быстро бегущие осенние облака. Каждую минуту видишь все новые богатства своей страны.

    В Новосибирск мы прибыли 29 октября в десять часов. Расположенный на берегу Оби, он со стороны произвел сильное впечатление. В город не ходили: стоянка была малая, вокзалом – двухэтажным зданием с почтой, телеграфом, залами ожидания, буфетами, ресторанами – мы налюбовались вдоволь. Такой вокзал мы встретили впервые.

    В Новосибирске  у нас опять случилось происшествие,  но радостное, счастливое.

    Перед самой отправкой с нашим эшелоном поравнялся только что подошедший эшелон воронежских электросигнальцев, среди которых оказались родители нашего ученика Александра Захарова. Мгновенный рывок из вагона – и Александр в объятиях плачущей от радости матери. Надо ли описывать счастье, испытываемое ими? Трехминутная встреча, но они уже знали друг о друге все необходимое – где искать друг друга. Сотни грустно-радостных взглядов встретили его, когда он возвращался в свой вагон.

    30 октября утром мы уже любовались рекой Обью, проезжая по построенному через нее железнодорожному гиганту-мосту. В городе Омске также непрестанно дымились сотни труб военных и других заводов. Небо над городом было устлано черной тучей дыма и копоти. Здесь день и ночь куется оружие победы.

    Сам город встретил нас хорошо, в столовой мы хорошо покушали и направились в Петропавловск.

 МЫ В КАРАГАНДЕ

 Ехали день и ночь, вечером 31 октября прибыли, простояли всю ночь, а утром 1 ноября отправились в Караганду. По обе стороны пути – опять степи и степи. К полудню мы прибыли в Акмолинск. Цель нашего путешествия была близка. Утром 2 ноября поезд остановился на станции Караганда товарная. Здесь стояли до полудня, затем попали на станцию Караганда сортировочная, где простояли еще ночь.

    Наконец, после долгого тяжелого пути наш эшелон прибыл в Караганду. Теперь-то мы знали – это конечный пункт. К станции поезд подошел уже вечером. Прильнув к маленьким оконцам, мы вглядывались в темноту, но кроме россыпи огней, уходящих куда-то далеко, к горизонту, ничего не было видно. Нас поставили на первый путь.

    Выгрузку назначили на утро, поэтому мы высыпали из вагонов, начали первое знакомство с ближайшими окрестностями.

    Первая же столовая, оказавшаяся на пути, поразила нас обилием еды, и мы впервые за много дней наелись досыта. Угольная столица Казахстана в те дни еще не испытывала больших трудностей с продовольствием.

    Сытые и довольные тем, что больше ехать никуда не надо, все забрались на свои жесткие нары для последней ночевки в поезде. От хорошего угля печки раскалились докрасна, в вагонах было тепло и уютно. Постепенно шум и разговоры затихли и, наконец все угомонились, вскоре по всему эшелону раздавался храп крепко спящих «богатырей».

    Страшный удар встряхнул вагоны. Грохот буферов, треск ломающихся досок гулко разорвали тишину ночи. В вагонах абсолютно темно, разобрать что происходит невозможно.

    А случилось вот что. На занятый нашим эшелоном путь по каким-то причинам приняли прибывающий на станцию товарный состав. И хотя скорость у него была уже снижена, удар получился сильным. Пришелся он на вагон с имуществом школы, в котором людей не было. Искорежило его основательно, зато остальные вагоны не пострадали. Несколько успокоившись, все разошлись по своим теплушкам и начали наводить порядок.

    Закончилось наше путешествие утром 3 ноября. В Караганде Новой выгрузились, сходили в баню и разместились в клубе шахты № 20-бис.

    Труден, ох, как труден был путь. Однако коллектив учащихся и командно-преподавательского состава мужественно преодолел все трудности и выполнил задание партии и правительства.

    Командиры и преподаватели большую часть дня находились в вагонах с учащимися – вели многочисленные задушевные разговоры, делились своим богатым житейским опытом, вовремя подбадривали заскучавших по своим родным, помогали увидеть все важное и прекрасное в пути... Как это ни странно, 24-дневный путь не только не разложил такой большой коллектив

    15-16-летних юнцов, оставшихся без родителей и близких людей, оторвавшихся от установившегося ежедневного ритма юной жизни, но, наоборот, они повзрослели, в них стало больше самостоятельности. И этому как раз способствовал длительный и трудный путь. Большинство учащихся дальше Воронежа, своих сел и районов не выезжали. О величии нашей Родины они знали только по книгам, кинофильмам да по рассказам старших. А теперь, проехав несколько тысяч километров по центральной России, Казахстану и Сибири, они почувствовали дыхание нашей многонациональной Родины, непосредственно ощутили и увидели ее просторы, встретились с людьми разных национальностей, были свидетелями трудового героизма советского народа. И у них еще больше развивалось чувство гордости за свой народ, чувство ненависти к фашистским извергам, вероломно напавшим на нас, еще больше окрепла уверенность в победе, в неминуемом разгроме врага.

 СУРОВАЯ КАРАГАНДИНСКАЯ ЖИЗНЬ

 Клуб шахты № 20-бис представлял собой кишащий муравейник... Несколько сот юношей, уставшие после длительного «путешествия», разместились на первом этаже, заняв все комнаты, зрительный зал, уголки. Чемоданы, сумки, портфели, постельные принадлежности... библиотека, оборудование, содержимое продовольственного и вещевого складов... На «верхотуре» разместились свыше ста человек – командиры, преподаватели и члены их семей.

    Смех, песни, звуки аккордеонов... Постороннему человеку могло показаться, что в клубе полный хаос, царит анархия. Но это только казалось. На самом деле, как только масса ввалилась в помещение, так сию же минуту был установлен строгий порядок. Рота, взвод, отделение – каждый ученик знал свое место. Отведенные часы завтрак, обед, ужин, политинформация, беседы, песни, пляски, физзарядка, прогулка, подъем, отбой...

    4 ноября вышел в свет первый приказ по школе, обосновавшейся в Караганде. В нем говорилось:

«1. Воронежскую 6-ю спецшколу ВВС полагать прибывшей в г. Караганду 4 ноября 1941 года.

2. Согласно решению Президиума исполкома Карагандинского облсовета депутатов трудящихся в дальнейшем именовать 6-ю спецшколу Карагандинской спецшколой № 6 ВВС».

    Долго у приказа толпились учащиеся, воспитатели и преподаватели: переименование школы закономерно, но тяжелый осадок на сердце был у всех. Пока решался вопрос о постоянном размещении школы, командиры и преподаватели развернули большую политическую работу среди личного состава школы.

    Первым делом необходимо было обстоятельно познакомить всех с положением на фронтах Великой Отечественной войны, а оно было крайне напряженным. В отделениях и взводах прочитали статьи «Не пропустить врага к Ростову», «Воронежский натиск усиливается», «Мужественным защитникам Москвы».

    Большую роль в организации учащихся после дальней дороги сыграла и подготовка к военному параду, демонстрации, посвященной годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции.

    Перед учащимися была поставлена задача – показать лицо школы, сохранить традицию воронежцев. В течение трех дней учащиеся с особым подъемом готовили свое обмундирование, занимались строевой подготовкой, не взирая на холодную погоду.

    Признаюсь, в эти дни нам, командирам и преподавателям, было легко работать. И «спецы» не подкачали: своей выправкой, организованностью они произвели на руководителей партийных, комсомольских и советских организаций Караганды благоприятное впечатление.

    День 7 ноября выдался солнечным и морозным для этих мест, с колючим степным ветерком. Теплой одежды у нас еще не было. Все были в шинелях, на головах синие пилотки, а ноги обуты в легкие ботинки. Тем не менее учащиеся четко печатали строевой шаг, не чувствуя одеревеневших от холода ступней, и только отойдя на приличное расстояние от трибуны, радостно растирали побелевшие уши и носы, одновременно выделывая чудеса – выкрутасы ногами-«деревяшками».

    А в Москве в этот день войска, участвовавшие в параде, прямо с Красной площади уходили на фронт, который был совсем рядом со столицей.

 * * *

    Несмотря на крайнюю ограниченность  возможностей,  руководители партийных и советских организаций города Караганды предоставили для учебных занятий школу № 9, недавно построенную в селе Большая Михайловка, расположенную примерно в двух километрах от Караганды Новой.

    Здание школы двухэтажное, с актовым залом и 18 учебными классными комнатами. Метрах в 600-700 от учебного здания находились кирпичные бараки, в которых жили шахтеры. Восемь из них освободили, четыре заняли семьи командиров и преподавателей, три – учащиеся, а восьмой заняли под столовую и для других хозяйственных нужд. Бараки, занятые учащимися, находились на окраине поселка, из их окон была видна необъятная степь...

    В каждом бараке разместилась рота: 130-150 человек. В двух бараках были оборудованы двухъярусные жесткие деревянные нары, в каждой комнате – по одному отделению. В одном бараке, более длинном, стояли сплошные койки, в нем поместили учащихся 3-й роты.

    К 11 ноября переброска имущества, расквартирование учащихся и преподавателей, командиров было закончено.

    12 ноября начались нормальные занятия. Сразу же был установлен строгий режим дня, который в течение трех лет, в зависимости от разных обстоятельств, менялся в частностях, но в основном сохранился прежний – воронежский. 

 Школа в поселке Большая Михайловка

     Казалось бы, все хорошо. Однако с первых же дней учебы коллектив учащихся, преподавателей и командиров столкнулся с такими серьезными повседневными трудностями, которые в течение трех лет систематически вызывали осложнения, порою сводили на нет огромные усилия, направленные на успешное выполнение учебного плана, на воспитание юных патриотов.

    Необходимо отметить, что трудности эти только частично вызывались объективными условиями: большая же часть их объяснялась халатностью, безответственностью лиц, непосредственно ведающих отдельными участками хозяйственной деятельности школы.

    Первой, очень ощутимой трудностью для нас были совершенно непривычные климатические условия в Караганде. Они были настолько суровы, что в зимнее время создавали катастрофическое положение для всей школы, особенно для учащихся.

    Представьте себе такие деньки, когда при температуре минус 35 – 40°С бушуют свирепые неумолимые бураны, сшибающие с ног человека. Бушуют несколько суток подряд. Дышать трудно...

    Даже переход на занятия в школу был связан с риском заблудиться, учащиеся в пилотках и легких ботинках ходили цепочкой, взявшись за руки. Настолько непроглядной была ревущая ураганным ветром стена снега. Сильные бураны заносили бараки интерната снегом до самых крыш. Даже днем в них не выключали освещение, так как окна были завалены снегом. Чтобы утром попасть в соседний барак, где была столовая, учащиеся рыли вертикальные шахты в снегу, откапывали двери и по снежным ступеням спускались на завтрак.

    Вторая трудность, непреодолимая в течение всех трех лет, – это обувь и обмундирование.

    Дело было не только в том, что обувь и обмундирование были не приспособлены к суровой казахской зиме. Очень часто сроки носки не выдерживались, к тому же ремонт обуви и обмундирования вовремя не производился, а если и ремонтировали, то крайне недоброкачественно.

    Так, например, к осени 1943 года шинели были совершенно изношены. Срок их носки давным-давно истек, а сукна не было, шить было не из чего. Не хватало нательного белья. Из-за плохой обуви по 20-50 человек ежедневно не посещали школу, и иногда учебные занятия переносились из школы в интернат. В феврале 1944 года около 100 человек сидели без обуви.

    Не лучше обстояло дело и с интернатом – помещением, где спали, отдыхали, проводили свободное от учебных занятий время.

    В 1942-43 учебном году здесь создалось чрезвычайно тяжелое положение. До 1 ноября зимние рамы были не застеклены, частично оконные просветы заложили кирпичом. Интернат не был обеспечен самым необходимым. Не хватало 500 табуреток, 200 тумбочек, в 1944 году на 420 человек было всего 4 умывальника по 5 сосков в каждом. В двух зданиях интерната не было сушилок для обуви. Из-за непомерной скученности отдельные учащиеся спали на полу. Топлива не хватало, было такое время, когда интернат не отапливался по два дня.

    В связи с недостатком транспорта в школе, учащимся часто приходилось на себе возить уголь со школьного двора в интернат. Мало того, приходилось на себе носить уголь из Караганды Угольной, дрова из шахт, подвозить воду, привозить продукты из Нового и Старого городов, Новой Тихоновки и мелькомбината.

    Не было в поселках и бани. Учащиеся ходили пешком, неся белье в наволочках, в Караганду Новую, где поочередно мылись, дезинфицировали необходимое и опять пешком возвращались в интернат – и зимой, и осенью, и в буран, и в дождь. Рек и прудов вблизи не было. Даже воды не было в достаточном количестве. Серьезнейшие затруднения испытывали и с питанием. Если в первые месяцы пребывания в Караганде с питанием было более или менее благополучно, то начиная с 1942-43 учебного года оно резко ухудшилось. Были определены крайне ограниченные нормы продуктов для питания. Вот они, эти нормы: мяса или рыбы – 70 граммов, круп и макаронных изделий – 50 граммов, жиров – 20 граммов на ученика в день. Да и на такую норму запасов не было.

    12 апреля 1943 года в докладной записке на имя секретаря Карагандинского обкома КПК т. Мельникова командование школы сообщало: «Требуется 14 тонн крупы, 90 тонн картошки и возможное количество жиров». А к началу учебного года было заготовлено 7 тонн огурцов и 10 тонн картофеля.

    Учащимся приходилось есть непривычное для них твердое верблюжье мясо. Иногда на большой перемене давали кусочек хлеба и маленький кусочек сала, что считалось большим праздником. Но чаще всего ощущался голод. В столовой готовилось блюдо, названное учащимися «затирухой», состоящее из муки и воды. Среди учащихся создавались так называемые коалиции: на завтрак несколько человек договаривались – сегодня один ест за 3-4 человек, а завтра другой и так поочередно. Остальные же остаются без завтрака. Имелись случаи, когда учащиеся питались один раз в сутки. К тому же в столовой часто обвешивали учащихся хлебом, пищей, что не раз обнаруживалось контрольной группой учащихся.

    Учащиеся настолько свыклись с ощущением голода, что считали это естественным явлением, но мечтали о том дне, когда хлеб будет свободно продаваться.

    Особенно положение ухудшилось в связи с сокращением нормы хлеба. На этой почве появились разговоры со стороны отдельных учащихся о неудовлетворенности спецшколой.

    Ухудшилось положение и в связи с тем, что вместе с сокращением норм хлеба облторготдел закрыл при школе коммерческий буфет, который давал возможность хотя бы за плату иметь дополнительный завтрак.

    Улучшению питания должны были способствовать продукты, которые предполагалось получить из колхозов Осокаровского и Тельмановского районов на трудодни, заработанные учащимися летом. Но колхозы этих районов ничего не смогли дать школе.

    Областной комитет партии неустанно следил за жизнью и деятельностью спецшколы, принимал меры к тому, чтобы в невероятно трудных условиях военного времени облегчить положение коллектива спецшколы. Так по его решению в январе 1944 года спецшколе было отпущено 70 тонн капусты и 90 тонн картофеля.

 Трудно было и командно-преподавательскому составу со своими семьями. Хлебные и продовольственные карточки не всегда своевременно отоваривались, а на рынке господствовали страшные цены – за килограмм сливочного масла платили 1000 рублей, а за ведро картофеля 60-80 рублей. Выход был один – продавать личные вещи, что и делали. 

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

     Развитию художественной самодеятельности в школе уделялось большое внимание и в условиях военного времени. Особую активность проявляли комсомольцы Легкодым, Дирдак, братья Ильины, Тычинин, Гончаров. В школе был духовой оркестр, джаз-оркестр, организованный Дирдаком, драматический кружок, которым руководил Иван Васильевич Руднев, имелись хорошие танцоры, певцы и декламаторы.

    Участники художественной самодеятельности с  успехом выступали на школьных вечерах. Певцом-солистом  в эстрадном оркестре выступал Ильин-«меньшой». Особенно хорошо принималась популярная в то время песенка «Парень кудрявый». Во время исполнения «меньшой» поглаживал рукой по наголо остриженной голове, и это несоответствие вызывало веселый смех у зрителей.

    Наши «артисты» выступали не только в школе, но и в поселке Большая Михайловка и на сцене кинотеатра в Караганде Новой перед началом сеансов.

    В январе месяце 1944 года, в каникулярное время, агитбригада в количестве 23 человек во главе с капитаном Юдиным и Марковичем в течение семи дней обслуживала колхозников подшефного Осокаровского района. Перед концертами с лекциями и докладами выступали и преподаватели, и комсомольцы.

    С огромным интересом всегда слушали преподавателя Марковича, который так красочно, доходчиво делал любой доклад на любую тему. Так что «спецы» были довольно популярными среди местного населения.

    Продолжали оставаться постоянными спутниками жизни «спецов» песни – и строевые, и лирические. Дружно пели их и в Воронеже, и в долгом пути из Воронежа в Караганду, пели их и в Караганде. Только теперь добавились новые песни. Вот они, эти песни. «Подымайся, народ» на мотив песни «Если завтра война», но другого содержания:

«Если завтра война – так мы пели вчера,

А сегодня война наступила,

И когда началась боевая пора,

Запеваем мы с новою силой.

          Припев:

На земле, в небесах и на море

Наш напев и могуч, и суров.

Подымайся, народ, собирайся в поход.

Разгромим обнаглевших врагов!».

     Пели и такие песни, как «Соловьи», «Темная ночь», «Огонек». С каким глубоким чувством пели ребята...

    Как и во всей нашей стране, в школе установилась традиция торжественно отмечать даты всесоюзных революционных праздников – проводились торжественные собрания, на которых подводились итоги соцсоревнования, приказами по школе поощрялись лучшие ученики, командиры, преподаватели, отделения, взводы и роты.

    В 1943 году в День 25-й годовщины Советской Армии и Военно-Морского Флота весь личный состав спецшколы колоннами рот прибыл в кинотеатр Караганды Новой.

    С краткой вступительной речью к собравшимся обратился начальник школы, который потом предоставил слово для доклада капитану П.А. Старчиенко. Под бурные аплодисменты за трибуну вышел симпатичный стройный, подтянутый офицер морской авиации с двумя орденами Красного Знамени на груди.

    Капитан Старчиенко рассказал присутствующим о героической обороне города Севастополя. За восемь месяцев упорной борьбы советские войска уничтожили несколько сот тысяч солдат и офицеров противника. И только по приказу оставили Севастополь. Личный состав авиации под шквальным огнем противника успешно готовил самолеты, а летчики, штурманы и стрелки громили фашистов с воздуха на подступах к морской крепости.

    После доклада перед нами с большой концертной программой выступили моряки-черноморцы, защитники Севастополя. Мы все бесконечно были счастливы, что перед нами выступали люди, перенесшие ад и пекло, голод и страдания, но не покорившиеся ненавистному врагу.

    В заключение выступили участники нашей художественной самодеятельности, которые исполнили прекрасные песни военного времени, чудесные пляски, басни и пародии. Наши акробаты выступили со своей программой и показали слаженность, синхронность при выполнении упражнений.

    Надолго остались в памяти у нас впечатления от этого вечера. Праздновала наша школа и 8 Марта. Да и как его было не праздновать?

    Женщины, наши славные женщины! Вместо призванных в РККА мужчин-преподавателей и командиров в 1942-43 учебном году на педагогическую работу пришли женщины-педагоги: З.В. Кручинина, Б.Н. Акимова, Т.А. Зеленина.

    Были назначены командирами взводов М.Д. Петракова, Р.С. Иткина, Р.И. Гуткина, Н. Уточкина.

    Неустанно, почти круглосуточно работали они, воспитывая учащихся, не уступая лучшим командирам-мужчинам. И их труд получил общественное признание.

    Очень большую и необходимую работу провели партийная и комсомольская организации по оказанию помощи фронту и семьям фронтовиков. И в этом вопросе наша школа не отставала от всего советского народа, внесла свою лепту в разгром врага.

    Были приняты единодушные решения: отчислить однодневный заработок на подарки бойцам Красной Армии, на подарки ленинградцам; отчислить однодневный заработок в течение двух месяцев на приобретение теплых вещей для фронта; оказать помощь семьям фронтовиков; перечислить разовый однодневный заработок на постройку самолетов для авиационной эскадрильи.

    В октябре 1942 года преподаватели спецшколы сдали 5 меховых жилетов, 5 шапок-ушанок и другие вещи. В школьной столовой было организовано питание для 33 семей военнослужащих, 12 человекам выдана валеная обувь, трем – обмундирование, четырем семьям выделены квартиры, 15 семей снабжены топливом. Собрано и сдано в госбанк 1316 рублей в фонд помощи детям фронтовиков.

    За три года коллектив школы собрал и отправил на нужды фронта около 60 000 рублей.

 

ИМ НЕ ПРИШЛОСЬ ЗАКОНЧИТЬ СПЕЦШКОЛУ...

    Патриотический накал среди учащихся в Караганде с каждым днем усиливался. Ребята, сначала в одиночку, а затем и большими группами подавали рапорты с просьбой отправить их в действующую армию. Этой «болезнью» заболели и несколько командиров-преподавателей, в том числе и я. Нам дали соответствующее разъяснение в Гор военкомате, а ребятам разъяснили в школе. Выстроили батальон, и начальник школы долго внушал им, что Родина не зря тратит средства на их обучение, что из них готовят кадры, так необходимые армии, что придет время, когда и они будут обязаны выполнить свой долг гражданина, долг солдата, и именно солдата воздушного океана.

    Но не все преодолели «кризис» душевных патриотических порывов – некоторые просто сбежали из школы, явились в военкомат и их направили на фронт.

    Владимир Андрющенко, 1924 года рождения, в действующей армии был до 1945 года. Гвардии старший сержант сухопутных войск занимал должность помощника командира взвода. Благодарственные письма от Главнокомандующего, медаль «За отвагу» – убедительное свидетельство его славного боевого пути.

    Александр Янкин, 1924 года рождения, в июне 1942 года, когда его одноклассники держали государственные  выпускные экзамены, был уже в составе 161-го авто батальона и выехал на фронт шофером. Его фронтовая жизнь началась на Юго-Западном фронте. Вначале он испытал горечь отступления, затем и радость великого наступления от Сталинграда до Яссо-Кишиневского разгрома немцев, в составе 3-го Украинского фронта в 10-м Одесском автополку до августа 1944 года. Потом его направили в военное училище, которое он окончил в августе 1946 года.

    В связи с напряженной обстановкой на фронтах многим нашим воспитанникам не пришлось окончить спецшколу: как только им исполнялось 18 лет, их призывали в ряды Красной Армии.

    23 октября 1942 года был выстроен батальон, и начальник штаба А.Ф. Бакулин зачитал приказ № 95, в котором говорилось:

    «Нижепоименованных учащихся 2-й роты (9-е классы), родившихся в 1924 году, считать призванными в РККА и направленными в распоряжение Ленинского РВК...» и перечислялось 9 фамилий.

    15 февраля 1943 года были призваны еще 17 человек, рожденные в 1925 году, из них 4 человека из 2-й роты и 13 человек 3-й роты (8-е классы).

    Не трудно представить себе, что творилось в школе после зачтения приказов... До этого поголовно все учащиеся рвались на фронт. И вот среди них оказались счастливчики. Необыкновенно тепло и торжественно провожали их. Обнимались... до боли сжимали руки... Командир роты В.И. Пузынин, он же физрук школы, волевой человек, проводил их до РВК, возвратился с крепко сжатыми челюстями и слезинками на глазах. Ночью в комнатах интерната заснувших не было...

 БУДЬ ГОТОВ!

     Военно-физическое  воспитание учащихся и в Караганде осуществлялось в течение учебного года не только на уроках физкультуры, военных и специальных дисциплин. В школе уделялось большое внимание кружковым и секционным занятиям, проведенным во внеурочное время.

    Главная тяжесть работы по военно-физическому воспитанию учащихся лежала на плечах преподавателей специальных военных дисциплин, преподавателей физического воспитания и командиров рот, взводов. Причем командирами рот и взводов были преимущественно преподаватели гражданских учебных предметов.

    Военная подготовка их была различна, в большинстве своем не соответствовала требованиям средней военной школы ВВС.

    Так из 23 преподавателей, работавших в 1942-43 учебном году, только 6 человек имели военные знания в объеме командира роты и взвода запаса. Остальные, кроме знаний, полученных ВУЗах по военной подготовке, дополнительной подготовки не проходили и в армии не служили. Из указанного количества преподавателей – восемь женщин.

    В связи с этим командованию школы приходилось вести огромную работу с ними по повышению их военной подготовки. Опиралась она на основное ядро – 6 человек, которые мастерски преподавали свои дисциплины и обеспечивали воинское воспитание учащихся.

    Военный руководитель капитан Ф.И. Юдин, в прошлом военный летчик, своим добросовестным отношением к делу показывал пример другим, завоевал авторитет среди учащихся.

    В глазах последних он оставался боевым летчиком-бомбардировщиком, недавно летавшим на самолетах дальнего действия. Разинув рты, слушали они каждое его слово, и не только слушали, но и прочно усваивали материал.

    Физрук школы и командир роты Виктор Ионикиевич Пузынин своим мастерством ведения уроков физкультуры и кружковых секционных занятий, а также и воспитательной работой с каждым в отдельности и с ротой в целом снискал к себе всеобщее уважение, и я бы сказал, любовь. Неслучайно его в роте называли «папой».

    Воспитательным талантом он умел подчинить своей воле 150 «спецшколят».

    Не меньшей популярностью среди командно-преподавательского  состава и учащихся пользовался Иван Сергеевич Розинг – преподаватель физкультуры, командир взвода, роты и, наконец, физрук школы. Ивана Сергеевича любили за умение быстро находить контакт с учениками, за его подтянутость и выдержку, доброжелательность и мягкий юмор. Несмотря на большую нагрузку по физической подготовке, учащиеся с любовью, с каким-то азартом выполняли его задания. Ивана Сергеевича высоко ценило командование школы.

    Григорий Васильевич Якимов, бывший летчик-инструктор карагандинского аэроклуба, 27 декабря 1941 года был зачислен преподавателем спец дисциплин и по совместительству начальником интерната, а 5 марта 1942 года назначен командиром 1-й роты, с 16 сентября 1942 года – командиром 3-й роты. С первых же дней Григорий Васильевич энергично включился в работу, не жалея ни сил, ни времени, передавал свой опыт командирам и преподавателям.

    По своей инициативе Григорий Васильевич организовал планерный кружок, от желающих заниматься в нем не было отбоя: все школьники рвались в небо.

    К сожалению, в школе был и такой командир взвода, математик, которого прозвали «Перфишкой»: за подслушивание, выслеживание, неискреннее отношение к учащимся и неуважение к ним. Но учащиеся делали совершенно правильный вывод и из этого печального явления.

    В работе по военно-физическому воспитанию были и недостатки, которые мешали нам. Например, в школе не было спортивного зала, из-за отсутствия креплений недоставало лыж, ощущался недостаток и в снарядах для физических упражнений; не было образцов современного оружия, не хватало учебников по спец дисциплинам и Уставов воинской службы.

    И все же в школе проводилась большая серьезная работа; самоотверженность командиров и преподавателей, самих учащихся сводила к минимуму влияние этих недостатков на учебно-воспитательную работу.

    Опорой во всей военно-спортивной работе для преподавателей и командиров были комсомольцы. В течение учебного года регулярно работали секции: гимнастическая во главе с комсомольцем С. Поповым; бокса во главе с комсомольцем В. Третьяковым; лыжная, акробатическая, хоккейная, стрелковая.

    Помимо секционных и кружковых занятий организованно проводились массовые военно-спортивные  мероприятия. Так в порядке подготовки к лыжному кроссу 1942-43 года проведено 3 общешкольных, 1 ротная и 14 взводных тренировок. В самом кроссе участвовало 400 человек.

    Отрадно отметить, что наши спортсмены свое мастерство выносили за пределы школы.

    Во  всех спортивно-физкультурных  мероприятиях города Караганды школа принимала самое активное участие, и всегда наши физкультурники занимали одно из первых мест.

    Разумно использовали учащиеся и свободное от занятий время – много бегали на лыжах. Для этого далеко ходить не надо, вышел из интерната и перед тобой – четыреста километров до самого Балхаша ровной как стол заснеженной степи. Уходили ребята в степь километров на десять, а потом по ветру, натянув на палки прихваченные с собой простыни, стремглав неслись к дому. Поэтому неслучайно учащиеся А. Ерофеев, Дурнев, Попов, В. Демидов и Зиборов – участники областных лыжных соревнований – неоднократно занимали первые места и получали дипломы областного комитета физкультуры и спорта.

    Не раз и с большим успехом наши физкультурники выступали на сцене кинотеатра Караганды Новой.

    16 июля 1944 года в Караганде на стадионе «Динамо» праздновали 6-й Всесоюзный день физкультурников.  В нем участвовали и наши лучшие спортсмены.

    Спортивная жизнь в школе начиналась обычно с утренней физзарядки. Зарядка на большой площади перед помещением интерната под звуки школьного оркестра – это было поистине художественное  выступление батальона спецшколы. Легкость, стройность упражнений… Недаром представители разных организаций, посещавшие школу, так любили присутствовать на утренней зарядке. Она проводилась на той же площади даже в зимнюю стужу.

    Особенно широкий размах секционные и кружковые занятия приобретали во время летних 45-дневных лагерей, где очень удачно сочетались учеба по специальным программам военных дисциплин с уплотненной программой по физкультуре.

    В Караганде были проведены три лагерных сбора.

    Лагерный сбор летом 1942 года оказался неудачным. Вблизи Караганды удобных в природном отношении мест не было, а перебросить лагерь за 200-300 километров вне железнодорожного сообщения не представлялось возможным. Поэтому учебно-лагерный сбор был проведен на зимних квартирах. Ощущался острый недостаток в квалифицированных кадров военных специалистов. Командование лагеря вынуждено было использовать для ведения специальных дисциплин преподавателей общеобразовательных предметов, которые не смотря ни на что успешно справились со своей работой.

    Лагерный сбор 1943 года проходил в Осокаровском районе. Особенностью этого лагерного сбора было то, что он проводился в 2 смены – вторая рота занималась в лагере, а третья работала на колхозных полях, и наоборот.

    9 июня школа в составе одной роты вышла в лагерь в Осокаровский район Карагандинской области. От станции Осокаровка к месту нового базирования лагерного сбора учащиеся совершили тридцатикилометровый переход по степи, сопровождаемый безветрием, несносным зноем, миражами и отсутствием питьевой воды. Впервые встретившись с такими лишениями и испытаниями, они с честью перенесли их и своевременно прибыли к новому месту дислоцирования.

    В условиях Карагандинской области это одно из лучших мест в природном отношении.

    Лагерь располагался на берегу небольшой реки Каргалы. С трех сторон

– северной, южной и восточной – прикрыт горами, а с западной – открытое место, вдоль реки поросшее кустарником. Вокруг лагеря проходил канал искусственного орошения. Для питья пользовались водой из родника, находящегося в 150 метрах от лагеря, а для приготовления пищи – из арыка. Однако местность лагеря была малярийной, вследствие чего приходилось проводить опыление, но все равно были случаи заболевания малярией.

    Весьма ощутимые трудности участники лагерного сбора испытывали и в питании. Нормы продуктов питания совершенно не удовлетворяли потребностей учащихся при той физической нагрузке, которая предусматривалась учебным планом. Тем более что школа своей базы не имела.

    Кроме того, даже малых запасов продуктов в первые дни не было: по чьей-то вине наряды на продукты на лагерный период были получены накануне отправки, следовательно, заранее, до прибытия в лагерь, заготовить продукты на месте не представилось возможным.

    Когда учащиеся прибыли, продовольственный склад был пуст.

    Но и этим беды лагерной жизни не закончились. Из-за отдаленности лагеря, отсутствия школьного транспорта и лесоматериала у нас не было возможности иметь положенный спортгородок, пришлось своими силами примитивно строить полосу препятствий и другие сооружения.

    Одним из существенных недостатков в проведении сборов было отсутствие добротной обуви у учащихся, что резко сказалось на тактических занятиях и выходах по тревоге, так как грунт в районе лагеря каменистый и босиком выводить учащихся было невозможно.

    Наконец, отрицательными моментами в лагерной жизни являлись отсутствие радио и частые перебои с получением газет и журналов – даже местные газеты получали через 3-4 дня. Но никакие трудности не могли остановить решительного напора романтиков неба, неуклонно стремящихся к своей цели.

    Вторая рота пробыла в лагерях до 24 июля, а третья – с 25 июля по 28 августа. За период лагсбора программа полностью была выполнена.

    Проведена одна тактическая игра – взвод в наступлении и обороне; подготовлено 292 значкиста ГТО. В течение семи выходных дней оказывали помощь окружающим колхозам в уборке урожая. Учащиеся за время лагеря получили большую закалку, физически значительно окрепли, улучшилось здоровье.

    В особых условиях проходил лагерный сбор летом 1944 года. К началу занятий школа имела неясное положение – в связи с предполагавшейся реэвакуацией в город Липецк Воронежской области – проводить лагерный сбор в Караганде или по прибытии в город Липецк. 43 ученика-квартирьера во главе с капитаном И.С. Калининым уже выехали в Липецк. 16 июня пришло распоряжение генерал-майора Борисова о проведении лагерей до реэвакуации в Караганде на зимних квартирах.

    Лагерь для проведения учебных занятий был обеспечен всеми необходимыми учебниками и пособиями; для специальных дисциплин имелся самолет, моторы и необходимые агрегаты. Часть учащихся первое время жила не на казарменном положении, а на частных квартирах. Эта ненормальность оправдывалась лучшей организацией их питания.

    С 4 июля все учащиеся жили в интернате, а занятия проводились в учебном корпусе и в парке у самолета. При изучении учебных предметов был взят упор в первую очередь на спец дисциплины, так как в связи с реэвакуацией лагерный сбор рассчитывался не на 45, а на 36 дней. Понятно, что нагрузки, учебные и физические, были большие. Уроки проводились строго в соответствии с программой.

ВЫНУЖДЕННАЯ СУРОВОСТЬ

     Необычные для нас климатические условия, серьезные недостатки в бытовом обслуживании: недостаток обмундирования, питания, скученность и холод в интернате – во многом способствовали грубым нарушением уставных положений, распорядка дня, проявлению аморальных поступков со стороны как отдельных неустойчивых учащихся, так и групп, попавших под влияние последних.

    Пагубно сказались на всей работе постоянные изменения в командно-преподавательским составе – в 1942, 1943 годах в ряды РККА были призваны 12 человек, несколько преподавателей и командиров уехали в освобожденные районы на прежнее местожительство, на их место поступили менее подготовленные для работы в нашей школе кадры.

    При  всей  богатой, интересной, разнообразной общественно-политической работе командно-преподавательский состав школы столкнулся не только с грубыми нарушениями дисциплины, но и с чрезвычайными происшествиями, на преодоление и предотвращение которых пришлось затратить много усилий, проявить педагогическое мастерство.

    К таким нарушениям и происшествиям относились: случаи воровства и продажи на базаре личных и казенных вещей, отказ работать в колхозах, коллективный отказ от принятия пищи в столовой, пьянка, ругань и драка, самовольные отлучки, побег из школы, курение, игра в «очко», уход с поста, чтение романов на уроке, отказ отвечать на уроке, грубость в обращении с командирами и преподавателями.

    К сожалению, были, хотя и единичные, случаи недисциплинированности и со стороны командно-преподавательского состава – пьянка, драка, опоздания на уроки, педагогическое чванство.

    Я с большим удовлетворением отмечаю сложившуюся хорошую традицию в спецшколе – избегать голого администрирования. Все серьезные нарушения подвергались массовому коллективному обсуждению, доводились до сознания каждого ученика, командира и преподавателя. В борьбу включились партийная, комсомольская и профсоюзная организации, завершал все педагогический совет школы.

    Нужно сказать, что дезорганизаторы не находили никакой поддержки в коллективе. Помимо личного товарищеского совета, сурового общественного осуждения к ним принимались и самые суровые меры административного воздействия. Приведу один пример. Учащийся 1-й (выпускной!) роты Ф... «систематически нарушал дисциплину, курил, продавал девочкам в клубе тетради по 5 рублей каждую; при отдаче приказания командиром роты лежал на постели, потом демонстративно сел на стул «нога на ногу» и грубо разговаривал с ним; на замечания старших выкрикивал, что объявит голодовку; и в Воронеже, и здесь, в Караганде, приводил девочек в интернат, что категорически запрещалось, наконец, обманул мандатную комиссию...».

    Индивидуальные беседы, решения товарищей во взводе и роте игнорировал.

    26 ноября 1941 года было проведено общешкольное собрание актива школы, на которых обсудили его поведение. Выступающие с гневом говорили, что Ф... школу не любит, с товарищами не считается, что он случайный человек в школе и доверить ему такое грозное оружие, как самолет, нельзя.

    29 ноября приказом по школе Ф... был исключен из школы.

    Суровые меры применялись и командно-преподавательскому составу. 19 января 1944 года за халатное отношение к своим обязанностям, за дискредитацию школы (пьянка и драка) был снят с работы преподаватель географии командир взвода И…

 

 СЛАВНЫЕ ТРУДОВЫЕ ДЕЛА

     Единство фронта и тыла – эта фраза для карагандинцев в 1941-1944 годах не была абстракцией, она вмещала в себя огромное содержание. Работать не покладая рук, днем и ночью, без выходных, работать за двоих, троих было обычным, повседневным явлением в их жизни.

  За время пребывания в Караганде учащиеся участвовали в работах по очистке железнодорожных путей и пропуску вешних вод на шахтах, на строительстве плотины в Зелентресте, участвовали в транспортировке 300000 кирпичей для строительства новых шахт и бараков для шахтеров.

    Ощутимую помощь школа оказала и в добыче и погрузке угля. Достаточно сказать, что только за один 1942-43 год было отбито и погружено учащимися 20000 тонн угля! Работали в любое время, в любую погоду дня и ночи, по первому зову немедленно являлись на шахты и возвращались домой только после выполнения задания.

    Вспоминается один из «культпоходов» на шахту.

    Была глубокая казахская осень 1942 года. Под Сталинградом решалась судьба Родины. На душе у всех было неспокойно. В воскресенье утром из-за сильной метели физзарядки не было.

    Во время завтрака создавался у каждого личный план проведения выходного дня… Но, как обычно, осуществиться личным планам было не суждено. После завтрака объявили построение, и майор Ф.И. Юдин просто, скупо, из глубины души выдавил: «Товарищи курсанты! Стране не хватает угля. Мы должны помочь…»

    Шли пешком 12 километров через поле. На шахте № 20 их уже ждали. Быстро распределили по местам работы. Кто в забой, кто на загрузку вагонеток в забое, кто на отбор породы с конвейера.

    Борис Кадамов с группой в 6 человек попал на конвейер загрузки «пульмана». Работа несложная: «грабаркой» бросать уголь на конвейер. И вышло у них по 10 тонн на человека. После работы всех накормили жидким супом, и пошли соколята домой, опять 12 километров, преодолевая порывы ветра и метель, которая не прекращалась весь день. А ночью спали как убитые, и никому не снилось, что его вызовут перед строем и объявят благодарность за добросовестную работу.

    Помнится, и еще одна «битва» «спецов». Нестерпимо морозная январская ночь и телефонный звонок. Вызывали начальника школы В.З. Акимова в областной комитет КПК. Создалась пробка в погрузке угля, опасность приостановки железнодорожного движения из-за снежных заносов. Надо было сейчас же, глубокой ночью, несмотря на разыгрывающийся буран, поднять людей и отправить на неотложную работу.

    Уже через несколько минут все командиры рот и взводов были на ногах, отдавая короткие распоряжения младшим командирам, расставляя людей. По-военному четко и быстро батальон был выстроен, как один человек. Эту необычную колонну людей возглавили начальник школы В.З. Акимов, заместитель начальника школы по военной подготовке капитан Ф.И. Юдин и заместитель начальника школы по политической части капитан И.С. Калинин. Утро и целый день учащиеся и командно-преподавательский состав грузили уголь. Мороз не отпускал, и ветер не унимался. К вечеру задание было выполнено. Шли в интернат, крепко схватившись друг за друга, ветер сбивал с ног, не было видно на расстоянии двух шагов, дороги завалены снегом. И все-таки находилась возможность для шуток и смеха. Вечером сушились и грелись у раскаленных печей, решали задачи, готовились к занятиям.

    Во время летних каникул учащиеся оказывали значительную помощь колхозам по уборке военного урожая.

    Летом 1942 года, после лагерного сбора, весь личный состав школы убирал урожай в Осокаровском и Тельмановском районах. Как правило, вечерами учащиеся выступали с концертами художественной самодеятельности перед колхозниками.

    Летом 1943 года уборку сена проводили в совхозе на Акмолинской целине, километров за 100-150 от центральной усадьбы совхоза, а после того как убрали его, целый месяц помогали убирать урожай зерновых культур.

    С большой радостью и гордостью за наших питомцев прочитали мы в газете «Социалистическая Караганда» за 30 августа 1942 года статью Ф. Днепровского «Курсанты спецшколы помогают колхозу». В ней автор рассказывал: «В начале августа в колхоз «Парижская коммуна» Нуринского района приехали пять курсантов спецшколы помочь колхозникам убрать богатый урожай. В тот же день курсанты уже были в стане полеводческой бригады № 3 и взялись за копнение. Работали все в одном звене. Под руководством курсанта Кичина звено дружно приступило к делу.

    Поздно вечером, когда уже в стане был готов ужин и колхозники ждали своих гостей, курсанты сложили двести десятую копну.

    «На сегодня хватит, – сказал Кичин. – Норму перевыполнили на 50 копен».

    Пример курсантов воодушевил колхозников. Раньше на работу приходили кому когда вздумается. В полевом стане царила антисанитария. Расхлябанность, недостойная колхозника. В бригаде должна быть военная дисциплина. Для того чтобы быстро и хорошо убрать хлеб, мы должны трудиться от зари до зари. Нельзя терпеть и грязь, говорили в обеденный перерыв курсанты. В стане ввели жесткий распорядок дня. Опоздавших на работу лишали трудодня. Стало чисто на кухне. В поле колхозники теперь выходят до рассвета и кончают работу, когда становится темно. Много ценных предложений подсказали курсанты колхозникам в ходе уборки урожая. По их совету, например, в бригаде создали походную мастерскую, лобогрейку стали исправлять на месте. Это мероприятие дало многое. Раньше из 8 лобогреек в бригаде работало 4-5, а к вечеру 2-3, теперь действуют все.

    Личный пример и творчество молодых патриотов – будущих командиров Красной Армии – крепко помогли колхозу в страдную пору».

    Кроме работ в  шахтах, колхозах учащимся приходилось выполнять разнообразные работы внутри школы: своими силами переоборудовали и отремонтировали интернат и учебный корпус, построили овощехранилище, надворные постройки, отремонтировали мебель; проходивший по всей стране месячник по озеленению общежитий нашел горячий отклик среди наших комсомольцев – было посажено около интерната 72 дерева. Не забудется никем и «Волынка» – там, за целинными перекатами, было подсобное хозяйство спецшколы. Туда 8 километров и обратно столько же – копали картошку.

    Огромное удовлетворение получили учащиеся и командование школы, когда своими силами была восстановлена школьная непригодная автомашина ГАЗ-АА, так необходимая для обслуживания многочисленных нужд школы. А дело было так. В сентябре 1943 года учащемуся Борису Гальперину исполнилось 16 лет. К этому времени он получил права шофера. Узнав об этом, начальник школы сказал: «Посмотрим, какой ты шофер? Вот сумеешь восстановить машину – значит шофер настоящий!» Слова начальника задели Бориса, и он, подобрав несколько надежных товарищей, принялся за дело... Машина была восстановлена. Сколько неподдельной еще детской гордости испытывала группа ребят. Еще бы! Любимая школа, которая нуждалась в машине и не имела таковой, получила ее. Запчасти к машине они доставали, буквально где придется. Самое интересное для них заключалось в том, что машина после восстановления могла двигаться либо на первой и второй, либо на третьей и четвертой скоростях, так как во время движения переключения со второй на третью передачу не происходило. Поэтому, выжимая газ до отказа, они трогались сразу на третьей скорости, и машина с места рвалась вперед.

 

ПРЕПОДАВАТЕЛИ

    Как я говорил, школа начала учебные занятия 12 ноября 1941 года, имея 374 учащихся. Необходимо было произвести дополнительный набор учащихся до планового комплекта, что и было сделано. В газете «Социалистическая Караганда» было дважды опубликовано объявление об условиях приема в спецшколу, но полностью укомплектовать не удалось.

    К 1942-43 учебному году подготовка была проведена более успешно. Уже 3 июня опубликовали объявление о новом наборе; кроме того, командиры-преподаватели выезжали в далекие районные школы для разъяснения условий учебы в спецшколе. В результате, 1 сентября 1942 года приказом по школе был зачислен 191 ученик, при выпуске – 120 человек. 

 1-й взвод 1-й роты с преподавателями (слева направо): Удовенко, Юдин,

Бакулин, Петракова, Акимов, Калинин, Розинг, Иткина. Июнь 1943 года

 

    Объявление о наборе на 1943-44 учебный год было опубликовано 9 июня. Командиры-преподаватели побывали во многих школах, а сами учащиеся – «спецы», общаясь с бывшими своими однокашниками, успешно их агитировали. Поэтому третий карагандинский набор прошел отлично: в школу было зачислено 219 человек.

     Состав карагандинских  наборов отличался от воронежских: в школу пришли учащиеся с разной учебной подготовкой, разной культурой и дисциплиной. Здесь и дети, эвакуированные из разных уголков нашей страны, и дети местных жителей, учащиеся казахских школ, недостаточно владеющие русским языком. Это обстоятельство значительно усложняло работу командно-преподавательского состава.

    Затруднения в учебно-воспитательном процессе создавала и вызванная военным временем текучесть командно-преподавательского состава. Только за 1942-43 годы в ряды РККА были призваны 13, за то же время вновь поступило 26 человек.

    Трудности перед преподавателями и командирами были большие. Но, как во всяком коллективе, у нас в школе были такие преподаватели, мастерство и добросовестное отношение к своему делу которых служило образцом для всех.

    Помню преподавателя математики Германа Николаевича Грекова. Он должен был поступить в аспирантуру Воронежского государственного университета, но он пришел в спецшколу и показал себя отличным преподавателем, уроки проводил на одном дыхании, ни разу не заглянув в конспект, был исключительно требовательно к себе и ученикам.

Серафима Николаевна   Халимова. 1980 год

    Преподаватель математики Алексей Ефимович Киселев до спецшколы работал методистом в Воронежском институте усовершенствования учителей. Человек преклонного возраста, неподдельной доброты, он не отличался военной подготовкой, но математиком был прекрасным.

     Преподаватель химии Серафима Николаевна Халимова была грозой школы. Высокого роста, подтянутая, строгая, порой до педантизма. Уж у нее на уроках не обернешься и от ответа по заданному не увильнешь.

    Мы, преподаватели, склонны были считать ее высокомерной, заносчивой. Но одновременно Серафима Николаевна прекрасно знала свою науку и чудесно излагала преподаваемый материал. Она была строгой и в то же время очень спокойной, честной и объективной при оценке знаний, пунктуальной и справедливой.

    Не одну благодарность от командования школы получала и преподавательница немецкого языка Нина Николаевна Логофет. Тоненькая, хрупкая, смуглая, похожая на гречанку, она, казалось, не выдержит даже небольшого порыва ветра – покачнется и упадет. Но это была высоко эрудированная личность. До спецшколы Нина Николаевна преподавала в одном из институтов Воронежа. В совершенстве владевшая немецким языком, она знала английский и французский, блистала начитанностью в русской и зарубежной литературе, обладала остроумным юмором. И, конечно же, пользовалась авторитетом в коллективе.

    Большими мастерами своего дела были и преподаватели  литературы Владимир Михайлович Сидельников, Николай Сергеевич Казаков (в школе о нем говорили: «Как у вас в ВВС появился КНС?»), Зинаида Васильевна Кручинина и Василий Захарович Акимов. Общим для них была одержимость в преподавании, они умели привить учащимся любовь к своей, казалось бы, совсем штатской дисциплине. Они на каждом уроке с увлеченностью заражали всех оптимизмом и давали хороший заряд советского патриотизма.

    Я приведу только одно высказывание выпускника 1942 Константина Яковлевича Сидорова. Через 30 лет он писал о последнем прощальном уроке Николая Сергеевича Казакова: «Никогда не забывал я и последний, перед выпуском, урок Николая Сергеевича Казакова, его проникновенное, идущее из глубины души замечательное выступление. Раньше я как-то побаивался и немного недолюбливал этого, на мой взгляд, сверх меры требовательного преподавателя. Но в этот день стоял перед нами совсем другой человек – взволнованный,  одухотворенный  безграничной любовью к нам, своим питомцам. Дрожал его голос, наполняя класс прекрасными, сильными, какими-то пламенными словами. Слова проникали в самые дальние закоулки ребячьих сердец, переполняя их гордостью за свою Отчизну, за свой народ, вселяя уверенность, мужество, отвагу и стремление ринуться в бой с ненавистным врагом. Все чаще и чаще тот человек подносил к глазам платок, но мужественно старался высказать все. А мы уже не просто слушали, мы как то остро чувствовали и неимоверную тяжесть предстоящей разлуки, и тревогу за нас, птенцов, покидающих родное гнездо, страстный порыв не жалеть себя во имя Родины и твердую уверенность, что в час испытаний никто из нас не дрогнет. Закрыв глаза, быстро вышел из класса пожилой человек. Тот же самый Николай Сергеевич, но уже не тот, а совсем другой, ставший вдруг близким ребячьему сердцу, как отец, как старший брат, как самый верный товарищ. Возможно, не закончил он свое выступление, но каждый из нас уже знал последнюю недосказанную фразу: «Ребята! Родные мои! Никого нет, вас дороже!».

    До звонка оставалось минут семь. Преподаватель  отсутствовал, но в классе царила небывалая тишина. Тридцать пар, полных слез ребячьих глаз внимательно смотрели на обыкновенную классную доску, как бы печалясь о том, что видят ее последний раз».

    Вот такими были преподаватели литературы в школе.

    У каждого из них были свои особенности в методике преподавания, но добрые слова, сказанные Константином  Яковлевичем об уроке Николая Сергеевича, можно отнести к каждому из них.

 

ВОСПИТАТЕЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС

     Так, например, в школе в свое время была введена форма наказания учащихся – гауптвахта за нерадивое отношение к учебе, грубое нарушение дисциплины... Отдельные командиры злоупотребляли своими правами. Чрезмерное увлечение арестами давало противоположные результаты. Учащийся отправлялся на гауптвахту – специальную комнату в интернате – и преспокойно отдыхал там, ожидая очередной трапезы: завтрака, обеда, ужина, которые, кстати сказать, приносились им в изобилии сочувствующими ему дежурными по ротам. И получалось, посаженный на несколько суток на гауптвахту, ученик блаженствовал: уроки не посещал, от обильной еды поправлялся. И как следствие – появлялись охотники побывать на гауптвахте.

    Партийное собрание осудило эту форму наказания, и начальник школы отдал приказ: меру взыскания арест из практики изъять.

    Немало пришлось комсомольской организации поработать с неуспевающими учениками. К ученикам, которые сами не в состоянии были освоить преподаваемый предмет, прикреплялись более сильные комсомольцы, а учащиеся, которые могли учиться, но ленились, вызывались на заседания комитета ВЛКСМ и президиумы ротных организаций, где их «протягивали».

    В 1942-43 учебном году выпущено было 43 номера школьной стенной газеты, 24 «молнии» и 10 номеров «окон ТАСС». В этих номерах освещалась вся жизнь школы – успеваемость и дисциплина, взаимоотношения учащихся...

    Вплотную вопросами обеспечения учащихся глубокими прочными знаниями занимался и педагогический совет – высший орган школы. Заседал он, как правило, раз в четверть, решая принципиальные вопросы. Более узкие проблемы решались на педагогических совещаниях.

    Педагогический совет принимал решения, цементирующие весь коллектив на преодоление любых трудностей в работе. Так, например, в начале самоподготовки учащихся проходили без командиров взводов. Присутствие последних на самоподготовке зависело от их добровольного желания, что пагубно отражалось на всей работе школы.

    На основании решения педагогического совета начальник школы отдал приказ, в котором говорилось: «Для поднятия успеваемости в школе и для систематического выполнения домашних заданий учащимися приказываю со 2 марта 1942 года самоподготовки проводить повзводно в школе и под непосредственным наблюдением командира взвода». Отдельные командиры бурно выражали недовольство нововведением.

    В школе постепенно сложилась определенная система самоподготовки учащихся, которая значительно облегчила и организовала самостоятельную работу последних, обеспечила высокое ее качество. Суть нововведения состоит в следующем: все имеющиеся в школе учебники в начале года раздавались учащимся (в школе один учебник приходился на 3-4 человека, а хрестоматия по литературе и учебник по истории – один на 10 человек!). В учебные дни ежедневно, кроме субботы, после обеденного перерыва (обычно с 17.00) учащиеся строем – взводами – следовали из интерната в школу вместе со своими командирами взводов, занимали отведенный класс и приступали к самостоятельной подготовке всех уроков к следующему дню.

    Самоподготовка в присутствии командира взвода продолжалась 2-3 часа. Командир взвода следил, чтобы все учащиеся явились на самоподготовку, взяли с собой нужные учебники, своевременно приступили к занятиям, чтобы на самоподготовке соблюдалась тишина и порядок и все учащиеся готовили уроки.

    По разрешению начальника школы командир взвода имел право учащихся отличников и хорошистов освобождать от обязательного посещения занятий самоподготовки в школе – они готовили уроки в интернате или шли в читальный зал школьной или городской библиотеки, а позже разрешали всему взводу проводить самоподготовку в интернате, если никто из учащихся взвода не имел на данный день плохих отметок.

    Кроме организационной работы командир взвода проводил консультации по своему предмету и по другим предметам, насколько это позволяла его личная подготовка.

    Благодаря такой системе учащиеся готовили уроки организованно и в определенное время; рационально использовали учебники, особенно те из них, в которых ощущался острый недостаток. Учащиеся при возникшем затруднении взаимно помогали друг другу, своевременно получали консультации со стороны преподавателей, которые почти все как командиры взводов присутствовали на самоподготовке; командир взвода имел возможность хорошо изучить каждого учащегося в отдельности, своевременно организовать помощь отстающим учащимся и организовать рациональное использование времени самоподготовки к урокам.

    Я с удовлетворением отмечаю, что члены педагогического совета принимали живое активное участие в его работе. Это были действительно бурные вечера.

    На заседаниях педсоветов, совещаний горячо, по-деловому спорили, невзирая на лица критиковали друг друга. Вспоминается педсовет, длившийся три вечера…

    Командиры и преподаватели почти не оставляли своих учащихся. Утром в школе не только давали уроки, но и тщательно следили за успеваемостью и посещаемостью, «болели» вместе с учащимися за отметку каждого. Вечером на самоподготовке, принимали все меры к тому, чтобы полученная плохая отметка уже завтра была исправлена, сами проверяли отдельных учащихся, их готовность к урокам.

    Не стояли в стороне и командиры рот. Григорий Васильевич Якимов целыми вечерами «песочил» двоечников, неотступно следил за ними на самоподготовке. Были и такие случаи, когда он собирал их после отбоя в красном уголке и приказывал учить уроки, пока не будут их знать. Мало того, учащиеся, получившие плохие отметки, ежедневно обсуждались на ротных и взводных построениях.

    Условия работы были необычные. Они требовали огромной гибкости со стороны руководства школы, умения перестраиваться на ходу, чуткости и требовательности к каждому.

    Командиры рот и взводов должны были уметь заставить учиться и работать по-фронтовому: и беседами, и отеческим научением, и строгостью, и крайними мерами по отношению к лодырям и дезорганизаторам, а такие тоже были. Преподаватели с увлечением работали с учащимися, стараясь оправдать свою принадлежность к лучшим учителям города Воронежа. Они старались так готовиться к урокам, так преподнести материал в классе, чтобы не было ни одного равнодушного ученика, чтобы полученные знания на уроке не забывались бы годы. С этой целью преподаватели истории и литературы использовали кинофильмы, просмотренные или в кинотеатре Караганды Новой, или в актовом зале школы.

    Известно, что заслуженное и своевременное поощрение человека способствует выполнению боевой задачи и в воинской части, и в любом коллективе в учреждении, на производстве, способствует политическому росту человека.

    У нас в спецшколе поощрениям учащихся и командиров-преподавателей уделялось большое внимание, начиная с командования школы и кончая младшим комсоставом. Постепенно выработалась целая система разнообразных поощрений: благодарность устная перед строем, благодарность письменная, в приказе по школе, с занесением в личное дело, с сообщением родителям, занесением на Доску почета, предоставление увольнений в субботу и воскресенье, выдача премий и даже усиленного питания, снятие ранее наложенных взысканий. Учреждены были переходящие знамена для взводов и рот. Доска почета была введена еще в Воронеже. В Караганде мы продолжали заносить на нее имена особо отличившихся учащихся.

    За три года учебы в Караганде на Доску почета и Доску отличника занесены имена 81 ученика; объявлена благодарность 467 ученикам, 53 вручены ценные подарки и денежные премии. В январе-марте 1942 года 21 ученик был переведен «на стол усиленного питания».

    Приказом от 10 января 1944 года имена лучших учащихся были занесены в книгу «За честь школы», кроме того, им было выдано лучшее обмундирование, даны постоянные увольнительные до 1 марта, посланы благодарности родителям и школам, где они учились до поступления в нашу школу.

    Для поощрения коллективов учащихся, занявших первое место в социалистическом соревновании, были учреждены ротные и взводные переходящие Красные знамена. Всего эти знамена присуждались 14 раз. 4 раза взводы заносились на Доску почета взводов.

    Командование школы по заслугам оценивало и тяжелый благородный труд командиров и преподавателей, которые все свои силы, знания, не считаясь со временем, отдавали учащимся – 78 благодарностей объявлено им.

 УБЕДИТЕЛЬНЫЕ ИТОГИ

     Итак, в условиях суровой Караганды школа пробыла со 2 ноября 1941 года  по 27 июля 1944 года. За это время сделаны 3 выпуска. 416 юношей, хорошо подготовленных во всех отношениях, были направлены в разные авиационные училища.

Высокими были и общие показатели по школе. Так успеваемость по школе составила: 98,3% в 1941-42 учебном году, 99% в 1942-43 учебном году и 94% в 1943-44 учебном году.

    В выпускных ротах 106 учеников закончили обучение на отлично и хорошо.

    По  конкурсу Военно-воздушной  академии имени Жуковского наша спецшкола заняла одно из первых мест среди других спецшкол, что было отмечено в специальном письме Наркомпроса РСФСР.

    За выпуски 1942 и 1944 годов школа получила благодарности от Карагандинского облоно; за успешное руководство и работу по обучению и воспитанию учащихся в 1942-43 учебном году Народный комиссариат просвещения объявил благодарность начальнику спецшколы В.З. Акимову и его заместителю по военно-физическому воспитанию капитану Ф.И. Юдину.

    Такая оценка работы спецшколы радовала всех нас.

    Конец учебного года всегда вызывал особое оживление среди всего личного состава школы. Выпускные экзамены... Волнения, тревоги... Эмоции за прожитое... Эмоции за будущее... Благодарность партии, преподавателям, командирам-воспитателям...

    Торжественно, с большим воодушевлением подготавливали выпускные вечера.

    К торжественным выпускным вечерам, как правило, выпускали специальные номера стенных газет, в которых помещали статьи выпускников школы. Их статьи были как бы прощальным словом благодарных учеников. Несколько таких заметок за 1942 год у меня сохранилось. С одной из них, написанной Сергеем Рулевым, я с большим удовольствием знакомлю.

    «Учебный год окончен. Пришел тот день, которого я так долго ждал. Этот веселый и радостный день – день окончания спецшколы. Уже осуществилась моя первая мечта – получить среднее образование. Я имею теперь твердые отличные знания.

    Вечно буду помнить эту родную, близкую мне школу, давшую много интересного, много замечательного. Особенно не забуду воронежские лагеря. Эти белые палатки, окруженные густым зеленым лесом; этот свежий, теплый, ласкающий воздух, быстро бегущую реку Воронеж, вид которой всегда манил к себе, она освежала и ободряла. Здесь всегда раздавался веселый и оживленный смех. Все эти места для меня милы и дороги. Отдых проходил замечательно, и я с большим интересом приступал к изучению как специальных предметов, так и общеобразовательных. Особенно я не забуду таких замечательных преподавателей, воспитавших меня, как Николай Сергеевич Казаков и Герман Николаевич Греков. Их образы я с любовью буду носить в своей памяти. Они сумели привить мне любовь к своим предметам. Я не забуду никогда оживленных уроков литературы. Пример многих литературных героев становился настолько ясным для меня, что они казались не погибшими, а живыми. Они захватывали и увлекали меня...

    Я переживал. Вот они стоят перед моими глазами, эти мужественные, смелые, бессмертные герои!

    Оканчивая среднюю школу, наша молодежь не задумывается над вопросами: «Куда идти?», «Что делать?». Для нашей молодежи широко открыты двери всех учебных заведений. Каждый для себя выбирает ту специальность, которой он больше интересуется, которую может беспредельно полюбить. У нас каждый любит и дорожит своей профессией, многие показывают чудеса геройства в любой отрасли народного хозяйства.

    Я беспредельно полюбил авиацию, мечта стать летчиком у меня зародилась давно, Я с великой любовью читал о героических поступках наших летчиков – славных соколов сталинской авиации.

    Теперь моя мечта близка к осуществлению. Быть летчиком сталинской авиации – самая почетная служба. И недалек уже тот день, когда мы впервые поднимемся в воздух на этих гордых, быстрокрылых птицах. Радостно и приветливо нас встретит воздух. Я отдам все силы, чтобы лучше освоить свою машину, воздух, тактику военного дела.

    Суровые дни Великой Отечественной войны возлагают на нас еще большую ответственность. Враг еще не разбит. Он рвется к сердцу нашей Родины – Москве, рвется к Ленинграду.

    Он хочет сделать рабами наш свободолюбивый народ, хочет поставить на колени большевиков. Но этому не бывать! Большевики сами привыкли ставить на колени врагов, и народ, узнавший, что такое свобода на своей земле, никогда не будет порабощен.

    Лучше смерть, нежели рабство. Смерть за народ, за Родину не страшна. Через несколько дней я вступаю в ряды Красной Армии. Быть бойцом нашей славной Красной Армии – это почетная обязанность.

    Вступая в ряды Красной Армии, я заверяю командно-преподавательский состав нашей школы, подготовивший меня к выполнению этой почетной обязанности, что оправдаю их доверие.

    А сейчас им всем хочется сказать: «Большое вам спасибо, товарищи преподаватели, за воспитание, за знания, которые вы нам дали. Знайте, что ваш труд не пропадет даром».

    Вот с таким настроением покидали родную спецшколу, нас наши питомцы.

    Я не могу без волнения читать и воспоминания выпускника 1943 года Николая Сергеевича Шингарева. Через 30 лет после окончания спецшколы он пишет:

    «Спецшколу никогда не забуду. Во-первых, в ней я научился правильно строить свой распорядок дня, т.е. рационально использовать часы, минуты. Научился ценить товарищей, друзей. Впервые я познал коллективизм, чувство локтя – без чего в армии жить невозможно. Научился правильно работать с учебниками, с конспектами, что мне потом очень и очень пригодилось, и как это помогло побольше узнать, запомнить с наименьшей затратой времени. И все это, если Вы помните, Павел Сергеевич, происходило в то время, когда приходилось иной раз писать на газетах, оберточной бумаге, когда тетрадей не хватало. Когда мы были голодны (после «затирушки»), когда ходили по лужам в валенках, когда форма у нас была коричнево-гадкого цвета из мешковины.

    И все же я в спецшколе научился гладить брюки так, что и сейчас не доверяю никому, даже матери и жене. Им за мной не угнаться в этом. Чистота, опрятность – вот то, что я привык уважать в «спецухе».

    Особо я хочу отметить, что я не научился в жизни ловчить благодаря спецшколе. За этот «недостаток» меня некоторые называли дурачком. Пусть! Я стойко привык переносить любые ситуации в жизни. Звезд с неба не хватаю, но я горжусь, что честен, и хочу, чтобы все были такими же честными не только на трибуне, но и в жизни».

    Существует ли более высокая оценка работы всего коллектива преподавателей и командиров.

ПРОЩАЙ, КАРАГАНДА...

     После освобождения города Воронежа от фашистской нечисти спецшкола находилась в городе Караганде один год, шесть месяцев и 4 дня. И все эти дни и ночи учащиеся, командиры и преподаватели мечтали о скорейшем возвращении в родной Воронеж. Высказывали разные предположения, участились сновидения... Да и как было не волноваться и не мечтать о Воронеже, когда абсолютное большинство учащихся и командно-преподавательского состава были коренными воронежцами. Волнения и тревоги усилились с апреля месяца 1944 года: начальник спецшколы выехал в Воронеж и Москву по вопросу реэвакуации школы в Воронеж.

    Вполне понятно, пока не приехал начальник школы с окончательным результатом, напряжение среди коллектива возрастало с каждым днем. Особенно среди учащихся выпускной роты. Интернат 1-й роты находился вдали от расположения школы, почти на отшибе, совсем в степи. Здесь жили «последние воронежцы» – учащиеся последнего воронежского набора 1941 года.

    За три года они прожили в Караганде целую жизнь. Осенью 1941 года, только что поступив в спецшколу, почти дети, они вынуждены были оставить родной дом, близких, друзей.

    В Караганде уже в первый год повзрослели. Трудности учебы и быта приучили их к выносливости, упорству, воспитали прекрасные качества – коллективизм и дружбу.

    Сданы государственные экзамены. Каждый вечер интернат наполнялся шумными спорами о недалеком будущем.

    Как-то совсем рано утром, за час до подъема, по интернату раздался громкий взволнованный голос: «Ребята, внимание! Подъем! Едем в отпуск домой. Начальник в Москве добился!». Последних слов дежурного не было слышно. Интернат вмиг зашумел как растревоженный улей. Никто не спрашивал, верно ли это, откуда пришла эта весть, когда. В разных концах комнат срочно писались короткие письма родным, составлялись телеграммы.

    Но через несколько дней томительного ожидания отъезда из Средне-Азиатского военного округа пришла директива с отказом в отпуске! Выпускники ходили понурив головы, но с нетерпением ожидая 26-го июня – дня отправки в Чимкент, в Чугуевское военное училище.

    26 июня утром после коротких сборов распрощались с интернатом, где было столько пережито и передумано за три военных года, трогательно распрощались и с командирами, и преподавателями.

    Вагоны были поданы поздно ночью. Эшелон еще несколько часов простоял в ночи, в темноте станции, волнуемый последними словами провожающих. Было холодно от наступающей предрассветной зари. Ребята плотным кольцом окружили преподавателей.

    Подали паровоз. Команда: «По вагонам!». Командиры и преподаватели быстро и дружески пожали руки отъезжающим, пожелали счастливого будущего.

    Паровоз нещадно пыхтел и свистел. Слов ребят не было слышно, но чувствовалось, что говорили они что-то хорошее, согретое, искреннее.

    Далеко громыхали колеса уходящего поезда. Провожавшие возвращались в Михайловку с тяжелым чувством потери чего-то самого близкого.

    Началось карагандинское лето, жаркое, сухое, пыльное.

    Дни были нескончаемо длинны. Каждый день начинался с одной мысли: может быть, сегодня будет что-либо от начальника школы из Москвы или Воронежа об отъезде.

    Но проходили дни, недели, Василий Захарович «зловеще» молчал. Командиры и преподаватели устали ждать, теряясь в догадках...

    Нарком просвещения РСФСР приказ № 480 о реэвакуации спецшколы из Караганды в Липецк подписал 22 июня 1944 года. А начальник школы со всеми документами о возвращении Воронежской спецшколы с размещением ее в городе Липецке возвратился 29 июня.

    Трогательной была его встреча.

    Поезд приходил в 12 часов ночи. Казалось, невозможно дожить до утра. Группа командиров, преподавателей, сотрудников школы поздней ночью отправилась к школе встречать начальника. Поезд запаздывал. В тишине ловили звуки всех проходящих машин.

    Только около двух часов ночи одна из машин повернула во двор школы. Встречавшие, измученные ожиданием, обступили машину начальника.

    Он не ждал такой встречи, был изумлен.

    «Товарищи дорогие, едем. Едем в Липецк. Уже есть разрешение на подвижной состав. Через недели две отправимся. Готовьтесь. Идите спать спокойно».

    6 июля начальник лагерного сбора капитан Ф.И. Юдин был командирован в Алма-Ату и Ташкент по вопросу реэвакуации спецшколы. А 22 июля начальник школы подписал последний карагандинский приказ № 57:

    «Согласно распоряжению Совнаркома Союза ССР № 13227 назначаю реэвакуацию 6-й Воронежской школы ВВС по маршруту г. Караганда – г. Липецк».

    27 июля 1944 года школа в полном составе, эшелоном в 36 вагонов покинула станцию Караганда-Угольная. У каждого отъезжающего учащенно билось сердце. Взоры всех выражали единую мысль, идущую из глубины души: «Прощай, Караганда! Прощай, приветливый и суровый Казахстан! Спасибо, товарищи, за заботу!»

    Пф-пф-пф... пыхтел паровоз... тук-тук-тук... звонко и весело отстукивали колеса вагонов. Замелькали станции: Осокаровка, Акмолинск, Челябинск, Саратов, Мичуринск, Грязи... 

    На 17-е сутки, 13 августа 1944 года, эшелон 6-й Воронежской спецшколы ВВС поздней ночью прибыл на станцию Чугун Юго-Восточной железной дороги. Открылись двери вагонов, сотни людей, молодых и пожилых, с криком «Ура!» выскочили на перрон... Объятия... Рукопожатия...
– Здравствуй, родная земля! – тихо выдохнула многосотенная грудь.

     Для интерната отвели 4-й этаж, но ни коек, ни табуреток, ни столов не было. Не было и леса для нар. Кроме школьного здания выделили небольшое помещение для столовой и только 6 квартир для командиров и преподавателей, в результате чего остальных пришлось временно размещать в классных комнатах – по 5-6 семей в каждой.

Так выглядело здание спецшколы в Воронеже сразу после войны

 Желтые камни здания Воронежского государственного университета заставили содрогнуться! Здесь прошли лучшие годы, здесь знали каждую лестничку, по которой, волнуясь, шли сдавать зачеты и спешили утром в аудиторию, бежали на вечер в актовый зал.    Здесь слушали чарующие  лекции о Блоке и Маяковском профессора Тимофеева. Яркие, образные лекции по психологии профессора П.Л. Загоровского, увлекательные, жизнеутверждающие лекции по дарвинизму профессора Б.М. Козополянского.

     Вот такими путями и такие хлопцы шли в нашу спецшколу.

    За 10 мирных лет было принято 1827 здоровенных юношей, твердо определивших свой жизненный путь.

    Не лучше обстояло дело и с командно-преподавательскими кадрами: не было преподавателей физики и химии, освобожденных командиров-воспитателей тоже не было: работали по совместительству преподаватели разных учебных дисциплины. Кроме того, наблюдалась текучесть в течение всего года. Так, например, из 27 вновь принятых закрепилось в школе только 11 человек. Недостаточна была и их профессиональная подготовка – из 24 преподавателей высшее педагогическое образование имели 12, незаконченное высшее – 5, среднее специальное – 4 и не имеющих законченного среднего образования (офицеры запаса, преподаватели военного дела) – 3 человека. Стаж педагогической работы преподаватели имели: до 5 лет – 7, от пяти до десяти лет – 5, от десяти до 25 лет – 9 и более двадцати пяти лет – 3 человека.

С первого года работы спецшколы работало только 5 преподавателей.

 

БЫТОВЫЕ ТРУДНОСТИ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ

И ПЕРВЫХ ПОСЛЕВОЕННЫХ ЛЕТ

 К 1 октября неподготовленной оказалась школа и в части материально-хозяйственного обеспечения. Вследствие недостатка транспорта, нехватки рабочих-специалистов и острого недостатка стройматериалов, а также нераспорядительности отдельных работников – в школе осталось многое не сделанным.

    Даже на 6 января 1945 года (?!) канализация осталась не отремонтированной, не закончено утепление здания, не закончен ремонт крыши. В здании остеклены только наружные оконные рамы, так как получить где-либо стекла не удалось.

    К началу учебного года было заготовлено 200 тонн угля и 150 кубометров дров. Этого топлива должно было хватить до марта месяца. Но в связи с тем, что окна не были утеплены, пришлось израсходовать на это много дров. Привезенный из Караганды уголь оказался непригодным (?!). В результате топлива хватило только до 10 декабря. В декабре наряды на дрова получили, но не было транспорта для вывозки их из леса.

    Совершенно не оборудована была столовая – почти полностью отсутствовала мебель и посуда. Достаточно сказать, что на 500 человек было всего лишь 26 мисок (!). Столовая располагалась в здании, принадлежавшем заводу, – в 700 метрах от школы-интерната.

    Не дооборудованным оказался и интернат. Столов и табуреток не было ни в одной спальне; в каждом помещении площадью 56 кв. метров на двухъярусных деревянных нарах размещались по 50-60 человек. Между нарами был 40 сантиметровый проход.

    Постельного белья имелось всего на полторы смены, особенно нехватало одеял, которые спецшколой были получены еще в 1940 году, и то в ограниченном количестве – только на проживавших в интернате. Плачевное состояние было и с обмундированием. Хотя фонды на обмундирование, выделенные Наркомпросом, полностью отоварили с размещением заказов в липецких мастерских, дело оказалось очень трудным. Зимним обмундированием учащиеся 1-й и 2-й рот были полностью обеспечены, а учащиеся 3-й роты, новички, частично одеты в шинели, а остальным выдали бушлаты; не полностью они были обеспечены кителями и суконными брюками.

    Учащиеся были плохо обеспечены и обувью. Заявленные Главснабпросом ботинки в количестве 450 пар Ростовская база Легсбыта не отпустила. Острый недостаток обуви ощущался в течение всего учебного года. В сентябре месяце выдали полуботинки, но качество их оказалось низким, и в результате к декабрю большинство учащихся ходило в непригодных полуботинках. Во время распутицы даже такой обуви не хватало – одной парой пользовались 2-3 ученика. Использовались зимой и старые валенки, привезенные из Караганды.

    Явно не хватало и классной мебели. Полученные, по распоряжению ГОРОНО от соседней липецкой средней школы парты были малопригодны для использования – требовали капитального ремонта.

    Так начался последний военный 1944-45 учебный год в нашей школе. Это был самый тяжелый год в истории 6-й Воронежской спецшколы Военно-воздушных сил.

    Вполне понятно, говорить о нормальной жизни всего личного состава школы, о нормальном учебном процессе не приходилось.

    Сегодня невозможно даже представить себе, поверить, что школа находилась в таких невероятно тяжелых условиях. Но и такая неподготовленность к началу учебного года оказалась «цветочками» – как у нас говорят,

– а «ягодки» были впереди.

    Зима 1944-45 года выдалась снежной и морозной. На улице доходили морозы до 40 и 43 градусов, а помещения школы и интернат до 1 января совсем не отапливались, температура в комнатах доходила до – 15 и – 18! Поставленные «буржуйки», кроме дыма, ничего не давали. Из-за того что учебный корпус не отапливался, 3 четверть началась с опозданием в 1-й роте на 13, а во 2-й и 3-й ротах – на 15 дней. Командование школы принимало все зависящие от него меры, чтобы хоть немного обеспечить школу топливом, в третьей четверти организовывали массовые походы поротно и всем составом школы в лес за дровами. Дрова носили на руках за 10-15 километров!

    Так, в январе месяце майор Ф.И. Юдин построил всех учащихся и направил в лес, за 10 километров, за дровами. По глубокому целинному снегу в ботиночках пошли они в лес; кое-кто тащил за собой небольшие саночки. Обратный путь был тяжелым. Промокли ноги и брюки до самого пояса. Временами выдыхались... По дороге их встретил путевой сторож – их путь лежал вдоль железной дороги. В его будке частично обогрелись, высушили обувь и брюки, попили горячего чаю. Дрова были доставлены. В школе и казарме стало тепло. И ребята гордились, что смогли выполнить задание.

    О бедственном положении спецшколы хорошо знал добрейшей души человек Палладий Иванович Малахов – начальник станции Чугун. Как много он помогал спецшколе, по-отечески сочувствуя ей.

    В один из морозных дней раздался телефонный звонок: «Товарищ начальник школы, у меня на станции Чугун задержался ремонтно-восстановительный поезд, при нем тракторы с санями. Есть возможность договориться с начальником поезда о подвозке дров. Приезжайте сюда». Начальник школы В.З. Акимов через 20 минут был уже в кабинете начальника станции Чугун. После долгого и упорного разговора с начальником поезда получили два гусеничных трактора с санями. Срочно был скомплектован отряд из 12 сильных ребят старших рот. В тот же день санно-тракторная «экспедиция» отправилась в Плехановское лесничество. Возглавлял этот ответственный поход сам начальник школы. Повезло и в лесу. С первых дней пребывания спецшколы в поселке завода «Свободный сокол» установились добрые связи с Плехановским лесничеством: в выходные дни учащиеся ездили в лес и заготавливали для лесничества жерди. И вот тогда, в критическую минуту, главный лесничий П.Н. Щербаков разрешил загружать тракторные сани уже заготовленными дровами. Несмотря на то, что дровяные штабеля были разбросаны по чаще леса, наши спец школьники стремительно грузили дрова, памятуя о том, что железнодорожные тракторы ежечасно могли быть потребованы на станцию. С погрузкой ребята справились, но перестарались, нагрузив сани сверх положенного.

    Напряженно гудели моторы, тяжело скрипели гусеницы, медленно ползли сани с бесценным для школы грузом. В лесу стало быстро темнеть, трактористы не в силах были вести машины ночью. Заночевали в хате лесника Бутырского кордона. Ночевать было где, а скудный паек продуктов был съеден еще днем. Но после тяжелой погрузки приятная теплынь вдосталь натопленной хаты лесника быстро убаюкала спец школьников, сознающих, что они, перенапрягая силы, трудились для своей спецшколы, для своих товарищей, коллектива. Не спали в эту тревожную ночь три начальника: станции Чугун, восстановительного поезда и спецшколы. А вдруг – депеша, требующая поезд на ликвидацию железнодорожной аварии, путейской катастрофы, вражеской диверсии... Облегченно и радостно вздохнули только ранним утром, когда благополучно прибыли на Сокол и разгрузили дрова во дворе спецшколы. Однако эти коллективные усилия полностью решить проблему тепла к интернате и классных комнатах не могли, в классах всю зиму было холодно, батареи отопления после ремонта не действовали; полопались при первых морозах. В каждом классе стояли «буржуйки» обильно снабжающие комнаты дымом. Были такие дни, когда из-за дыма срывались занятия.

    В интернате спали в теплой одежде, не снимая обуви. В течение зимы почти круглосуточно учащиеся были обуты и одеты в шинели. Спали на нарах по четыре человека. Два матраца клали поперек, ложились на них, а два матраца, четыре одеяла, четыре шинели клали на себя. Спали все на одном и том же боку; если кому-либо надо было перевернуться на другой бок, то переворачивались и остальные трое, иначе крайние не вмещались под «укрытием».

    Катастрофическое положение было и с водой, В течение двух месяцев воды совсем не было. Умывальники, можно сказать, не работали круглый год.

    Смена белья проводилась нерегулярно, были случаи замены белья через 25-30 суток, а полотенца не меняли иногда до 35 дней. Из-за отсутствия воды и топлива регулярно не работала и поселковая баня; собственной прачечной школа не имела.

       Освещение в классах и спальнях было слишком слабое – и естественное, и искусственное...

    Не лучше обстояло дело и с питанием. Убедительны воспоминания об этом выпускника 1945 года Петра Огурцова. «В тот трудный военный год

– пишет он, – для нас, спецов, пожалуй, проблемой номер один считалась еда. Холод и голод – это то, что мы повседневно ощущали после переезда спецшколы из Караганды в Липецк. На занятиях думали о еде, на работе думали о еде, даже во сне снилась еда. А праздник? Это прежде всего вкусный и сытный праздничный обед. Для нас это было действительно праздником». Питание в школе хотя и было трехразовым, но его содержание... Конечно, такое питание не могло удовлетворить растущих молодых богатырей. Поэтому спецы изобретали разные способы дополнительного питания. Расскажу об одном из них.

    Напротив школы стояло недостроенное здание Дома культуры завода  «Свободный сокол». И вот в подвале этого здания учащиеся собирались во время большой перемены на трапезу. Организованно это было так: за час до большой перемены от каждого отделения по одному человеку посылали в подвал варить картошку или кашу или кашу с картошкой вместе, т.е. у кого что было в запасе. Эти посланцы разводили там маленькие костры и кто в котелке, кто в банке варили варево, чтобы на большой перемене успеть перекусить. Ребята прибегали, садились вокруг своего котелка, а то и стоя, похлебают, обжигаясь и торопясь, приготовленное варево и бежали заниматься в классы. Для утоления голода старались использовать любую возможность.

    Однажды осенью на практических занятиях в поле отрабатывали развернутое наступление взвода. Вдруг кто-то передал по цепи, что на этом поле росла чечевица и кое-что осталось после сбора урожая... До этого никто не обращал внимания на то, где «залечь» в ходе «наступления», а тут все стали выискивать, куда лучше упасть, чтобы пожевать чечевицы. Командир роты заметил падение активности «наступления» – слишком медленно и неохотно поднимались «бойцы» после перебежки, и когда понял, в чем дело, то построил всех и объявил, что на этом поле росла не чечевица, а клещевина, из которой делают касторку. Но было поздно: ребята уже успели подзакусить. И как результат – дня два после этого были смех и шутки и... очереди в туалеты.

    Сама столовая приносила нам много хлопот. Из-за нее систематически нарушался распорядок дня. Обед проводили в 10-12 смен, обед продолжался 5-7 часов и затягивался иногда до 21.00. И все из-за отсутствия посуды. Кроме того, пища была невкусной.

    Все эти тягчайшие условия вынудили командование школы принять решение – во 2-м полугодии распустить учащихся на частные квартиры жителей поселка завода «Свободный сокол».

    Стоит ли говорить, как усложнилась наша работа в школе?

     Павел Александрович Потулов. Гроза всех учеников, которого за глаза мальчишки называли «букачачей» или «бубликом». Это высоко эрудированный географ. Его уроки были интересны, увлекательны,  живописны. У ребят создавалось впечатление, что он лично был в тех местах и видел все, о чем рассказывал. Строг был... Нелегко было отвечать на его уроках с «трехметровой» указкой, да еще и на вытянутую руку. Попробуй найти затерявшийся островок в Тихом или Индийском океане на таком расстоянии. И находили эти острова и незнакомые города. Вычерчивали на доске по памяти границы государств, реки, озера, ставили на свои места города, шахты, заводы. Получить двойку у Павла Александровича было трудно, даже если не был подготовлен к уроку. Для этого достаточно было оглянуться назад или что-то сказать соседу сзади так, чтобы он это заметил. После этого раздавался громкий голос: «С... выйдите вон!» И беда миновала: двойки не будет. И не придется ученику в субботу сидеть за партой, когда остальные в клубе танцуют. И еще была одна особенность у Павла Александровича. Во время контрольных работ, на письменных весенних испытаниях и государственных экзаменах в классе, где он был ассистентом, царила абсолютная тишина, списывание, шпаргалки были исключены. В книжках, блокнотах, партах, поясом под гимнастеркой, в коридоре под лестницей, даже туалете – обязательно обнаружит и извлечет...

    Дружно и творчески работал коллектив преподавателей русского языка и литературы. Всегда тревожная, беспокойная и веселая Антонина Тихоновна Смирнова; спокойный, с блеском внутреннего доброго юмора в глазах и скрытой улыбкой на губах Владимир Моисеевич Блаунштейн; внешне суровая и внутренне строгая Зинаида Васильевна Кручинина; с молодым задором Вера Ивановна Потулова, Иван Прокофьевич Рощупкин и Александра Николаевна Поспелова.

Дополнительные занятия по истории с преподавателем П.Ф. Поспеловым

     Плечи членов этого коллектива с честью выдерживали большую тяжесть: изнурительная работа по повышению грамотности и общей литературной культуры учащихся; развитие самостоятельных мыслительных способностей, умения анализировать события, видеть главное в них. Уроки они проводили с большим мастерством, заставляя учащихся слушать их с раскрытыми ртами и изумленными глазами.

    Вот какие преподаватели были в спецшколе, они были стержнем всего коллектива.

    Выпускника 1948 года Валентин Игнатьевич Березкин вспоминал:

    «В ту пору было голодно, и дни с пустыми желудками наводили тоскливые мысли, но стоило только взглянуть на бравых преподавателей, которым было не легче, и все становилось на свои места».

    О работе командно-преподавательского состава нашей школы говорит и награждение правительством группы преподавателей.

    Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 ноября 1953 года за долголетнюю и безупречную работу были награждены: Михайлов А.В. орденом Трудового Красного Знамени, а Гриднев А.В., Поспелов П.Ф. и Логофет Н.Н. медалями «За трудовое отличие».

    Об отношении учащихся к учебе можно судить по их записям в дневниках, которые они вели. Вот несколько записей из дневника Василия Лелецкого, выпускника 1954 года:

    «24 сентября 1952 года. Утро прохладное. День прошел без приключений. Уроки прошли хорошо, никто во взводе не получил плохой оценки.

    28 ноября 1952 года. На втором уроке – литература – присутствовал полковник Палькевич, который задавал вопросы. Щедрину В. он задал вопрос:

    «Расскажите, по какому принципу мы живем в социалистическом обществе?» Валентин, растерявшись, ответил: «Кто работает, тот и не ест». Это вызвало смех. Но полковник не улыбнулся. Валентин сразу же поправил оговорку, ему поставили оценку «5».

    29 ноября 1952 года. День шел своим чередом. На уроках постоянно чувствуешь роль авиации, сталинских соколов в защите нашей Родины. На уроках литературы с нами постоянно присутствуют герои-летчики: Мересьев, Драченко, Молодчий. Мысль в голове одна – быстрей бы повзрослеть, быстрей кончить спецшколу, авиашколу и летать.

    Ах, небо, небо! Когда же мы, орлята, придем к тебе...

    Посмотрели кинокартину «Актриса». С Ашковым оценили эту вещь «хорошо».

    14 декабря 1952 года. Воскресенье. Вот она, математическая олимпиада! Долго мы тебя ждали. Были задачи по алгебре, геометрии, тригонометрии и пример по алгебре. Я решил все. Эх! Попасть бы во второй тур. Витя Долгополов тоже все успел решить. Нас пока двое, но как оценят? Времени отвели не так уж много: с 10.00 до 14.00. Это на четыре сложных заковыристых вопроса. Что же другие, как они решили?

    15декабря 1952 года. Почему-то усиленно ведут контроль температуры? Мы, как договорились: Ашков – 36,6°, Тимофеев – 36,5°, Щедрин – 36,4° и я – 36,2°. Бояться нечего, все – о’кэй! После уроков И.С. Голубев объявил, что лучшими работами на олимпиаде явились Долгополова, Иванова и моя. У нас набран высший балл. Букачача на уроках был очень и очень злым, многих замучил по контурным картам. Вместо обычного веселья сидели все надутыми.

    27 декабря 1952 года. Последний день занятий в 1952 году. Мы с корешем имеем только «4» и «5». Оба недовольны, ведь могло быть и лучше!»

    Сохранилась запись ученика Федора Хохлова, сделанная им во время сдачи государственных экзаменов на аттестат зрелости.

    «22 июня 1950 года. Итак, за плечами 10 лет учебы. Потомки! Учите хорошо материал в течение года – тогда вы сможете сдать экзамены, даже не повторив ни одного билета. Но лучше просмотреть их и все восстановить в памяти». 

     Бросается в глаза большая увязка знаний учащихся с практикой, с жизнью. Видно, что учителя немало поработали в году над преодолением формализма в преподавании. Отрадны впечатления от экзаменов по истории. Преподаватель истории, он же командир выпускной роты Поспелов яркими увлекательными уроками сумел привить учащимся вкус к своему предмету. Выпускники освоили огромный исторический материал, хорошо разбираются в политике нашей партии, в международной обстановке, знают закон о пятилетнем плане. Видно, что курс истории не заучивался формально, но усваивался фактически, способствовал информированию создания и мировоззрения. Недаром в роте все до одного комсомольцы, недаром десяток лучших комсомольцев покидают школу кандидатами партии.

    Глядя на молодежь, показывает седеющей головой Иван Васильевич Руднев – лучший командир взвода, три года бессменно ведущий свой 3-й взвод выпускной роты.

    Давно ли они пришли к нам робкие, вихрастые, нескладные деревенские пареньки с деревянными сундучками за плечами?!

    Три года неустанного педагогического и воспитательного труда всего коллектива школы, и вот они на широком, залитом солнцем крыльце школы. Сияющие молодостью, вышколенные, подтянутые, с натренированными телами, со сформировавшимся сознанием беззаветных патриотов, коммунисты и комсомольцы. Шестой раз открываются двери спецшколы. Шестой отряд молодых соколят вылетает в жизнь, чтобы пополнить ряды военных летных и авиатехнических училищ, ряды сталинских соколов.

    Командование школы, командно-преподавательский состав спокойны за своих питомцев: они сумеют зорко охранять воздушные рубежи своей Родины от всяких чужеземных черных птиц».

13 июня 1947 года в газете «Липецкая коммуна» опубликована статья преподавателя литературы А.Т. Смирновой «Учебный год закончили успешно»:

    «Экзаменационный зал 6-й Воронежской средней спецшколы. У стола сидят члены экзаменационной комиссии. Перед ними стоит отличник учебы Николай Горкунов. Он отвечает по литературе. В большом зале звонко раздается его голос. Четко и уверенно рисует образ Гамлета. Горкунову предлагают прочитать что-либо наизусть по собственному выбору. Стихотворение

    «Русский человек» Сергея Васильева, прочитанное с большим подъемом, показало, что мысли наполняют сердце юного патриота. Громким голосом характеризует черты советской литературы учащийся Аксенов Юрий. Он говорит о патриотизме советской литературы, о воинствующем гуманизме, о социалистическом реализме, как главенствующих чертах нашей литературы, рассказывает о любимых героях, с которых он берет пример.

    На экзамене по немецкому языку блестяще отвечает Сергей Игуменцев. Он легко справляется с переводом иностранного текста, по предложению преподавателя свободно излагает эпизод воздушного боя на немецком языке. Вот подошел черед экзамена по математике. Хорошие успехи показали учащиеся и по этой дисциплине. Владимир Мешков хорошо выполнил письменную работу по алгебре. Учащиеся Лютиков, Усачев и многие другие обнаружили при ответе всестороннее усвоение пройденного курса по этой дисциплине. Экзамены показали, что год закончен успешно».

    В День Воздушного флота СССР, 16 июля 1950 года, в газете «Липецкая коммуна» появилась коллективная статья «Зорко охранять мир», написанная выпускниками спецшколы Калашниковым, Борзенко, и Курганниковым:

    «Три года назад мы поступили в спецшколу Военно-воздушных сил с горячим желанием стать сталинскими летчиками.

    В канун праздника Дня Военно-воздушного флота мы окончили школу с отличием и представлены к награждению золотыми медалями. Позади осталась интересная и содержательная жизнь, годы упорной учебы и труда в школе, которая стала для нас вторым родным домом. В школе мы научились по-настоящему дружить, познали силу коллектива. Школа дала нам прочные и глубокие знания, хорошее физическое воспитание, привила нам великую любовь и преданность нашей Родине.

    Своим успешным окончанием и полученными знаниями мы обязаны нашим дорогим преподавателям. Они нас учили на образах прославленных летчиков нашего времени Валерия Чкалова, Виктора Талалихина, Николая Гастелло, Александра Покрышкина и других. Мы свято чтим традиции славной сталинской авиации.

    Перед нами интересное, волнующее будущее. В этом году мы, как отличники учебы, поступаем в Военно-воздушную академию имени Жуковского, где станем офицерами Военно-воздушных сил, в совершенстве овладеем сложной профессией летчиков, чтобы зорко охранять мир от поджигателей войны».

    20 мая 1951 года в той же газете была напечатана статья комсорга школы С. Солодова «Готовы отвечать на пятерки».

    «Коллектив учащихся и преподавателей спецшколы № 6 приложили немало сил и в подготовке к экзаменам. Все учащиеся 8, 9 и 10 классов допущены к экзаменам. В последней четверти учебного года значительно повысилась успеваемость.

    Готовясь к  письменным сочинениям, учащиеся используют художественную и  политическую литературу, произведения советских писателей-лауреатов Сталинской премии.

    Комсомольская организация много раз обсуждала вопросы о предстоящих экзаменах. Каждый комсомолец упорно работал над учебным материалом. Стенные газеты, боевые молнии нацеливали учащихся на успешную подготовку к экзаменам.

    Отличники учебы Ремизов, Вишневский и другие делились своим опытом, оказывали товарищескую помощь отстающим. Учащиеся школы, несомненно, добьются высоких оценок на экзаменах, успешно закончат учебный год».

    Статьи зачитывались учащимися и нами «до дыр» и в значительной степени способствовали мобилизации учащихся на борьбу за лучшие показатели в учебной работе.

УСПЕХИ И ПРОМАХИ В ВОСПИТАНИИ

     Огромная политико-воспитательная работа среди учащихся, проводимая партийной и комсомольской организациями, командно-преподавательским составом; самоотверженный труд абсолютного большинства учащихся по подготовке к учебному году и активное участие в общественной жизни школы все же не сумели предотвратить нарушений воинской дисциплины, в том числе и грубейших: появление одиночек в нетрезвом виде, самовольные отлучки, случаи самого страшного в жизни коллектива – кража как государственного, так и личного имущества учащихся, грубость со старшими и между собой...

    В общей системе воспитательной работы по привитию навыков сознательной воинской дисциплины дисциплинарная практика имеет немаловажное значение. А пользоваться ею приходилось довольно-таки часто. Опыт показал, что чрезмерное увлечение взысканиями даже за малейший проступок приводил к отрицательным результатам; что там, где неумело ведется политическое воспитание, где отсутствует индивидуальный подход к учащимся, там процветает администрирование...

    В нашей школе это особенно наблюдалось в практике командиров и преподавателей, не имевших ни воинского, ни педагогического опыта. А таких было немало.

    В свое время по решению партийного собрания и по приказу начальника школы аресты с отправкой на гауптвахту были отменены. Однако в первые послевоенные годы взысканий было слишком много.

    Так, в 1945-46 учебном году по школе было объявлено 330 поощрений, а взысканий – 349? Причем половину взысканий объявили командиры рот, а командир взвода Н.П. Рыбников объявил групповое взыскание – всей 2-й роте, то есть 142 ученикам! Вот почему в резолюции педагогического совета по итогам 1945-46 учебного года записано: «Изменить систему дисциплинарной практики, которая существовала до сих пор. В формировании нашего учащегося должны быть применены, прежде всего, меры воспитательного характера, чуткое, внимательное отношение к каждому учащемуся, помощь и консультации, заботливое отношение, вежливость и корректность. Взыскания должны быть применены только в случаях преднамеренного и сознательного нарушения дисциплины...»

    В 1946-47 году по школе было объявлено 530 поощрений. Однако за этот же год было наложено 231 взыскание. Мы не добились еще такого положения, чтобы каждый нарушитель дисциплины стал достоянием всех, чтобы сами учащиеся приняли участие в осуждении нарушителей и нарушений. Постепенно, но верно этот недостаток устранялся. И решающую роль в этом опять-таки сыграли партийная и комсомольская организации школы. Вопросы дисциплины обсуждались на собраниях не только после совершившихся проступков, чрезвычайных происшествий, но и в порядке профилактики, с учетом прошлого: перед началом учебного года, в конце четверти, в начале полугодия...

    Здесь я должен остановиться на одной форме воздействия на учащихся, которая довольно активно применялась у нас в школе. Я имею в виду «наряды вне очереди». Содержание этих нарядов было весьма разнообразное. Так, например, провинившегося посылали на кухню, где он выполнял «черные» работы; приходилось проводить уборку в туалете, около интерната и школы; частенько отправляли в кочегарку, где он подбрасывал уголек в топку и выбрасывал «на гора» шлак; в лагере заставляли выкапывать пни. Ставили в наряд в субботу и воскресенье, при этом ученик лишался возможности пойти в увольнение.

    Учащиеся по-разному воспринимали такую форму наказания: одни – с осознанием своей вины, другие – бравировали, третьи – бросали на командира уничтожающе-пронизывающий взгляд.

    На большинство провинившихся такая форма наказания действовала положительно.

    Пытались мы применить еще одну форму воздействия – товарищеский суд. Но через несколько месяцев товарищеский суд свое существование прекратил: оказался нежизненным.

    Неоценимую роль в воспитании учащихся играли поощрения. За 11 лет пребывания спецшколы в Липецке младшие командиры, командиры взводов и рот объявили десятки тысяч поощрений.

    С 1944 по 1955 год приказами по школе объявлено 2862 благодарности, в том числе за отличную и хорошую учебу и примерное поведение – 728, за активное участие в комсомольской и общественной работе – 137, за содержание тетрадей, примерное ведение записей в них, безупречное выполнение требований единого орфографического режима – 76, за общественно-полезный труд – 279, за активное участие в художественной самодеятельности – 618, за активное участие в спортивной работе – 170, в ознаменование праздников – 854.

    За это же время Воронежское облоно объявило благодарности 68 ученикам. Не были забыты командиры и преподаватели, им объявлено 417 благодарностей, в том числе Воронежским облоно – 63, начальником школы – 5.

    Необыкновенно интересен для наших дней приказ по школе за № 26 от 18 апреля 1947 года. Вот что в нем говорится:

    «Благодаря честному, серьезному, добросовестному и упорному труду учащиеся 2 взвода 1 роты т. Сальников Игорь, 4 взвода 1 роты Филипченко Анатолий, 3 взвода 2 роты Ацюковский Владимир, 1 взвода 3 роты Соо Генри имеют блестящие успехи в учебе, они обладают серьезными знаниями программного материала, их ответы законно всегда оцениваются преподавателями только наивысшим баллом – 5.

    За выдающиеся успехи в успеваемости объявить благодарность учащимся-отличникам: тт. Сальникову Игорю, Филипченко Анатолию, Ацюковскому Владимиру, Соо Генри! Зав. учебной части (ст. лейтенанту т. Бакулину) выдать отличникам в индивидуальное пользование по 20 штук тетрадей и  достаточное количество писчебумажных принадлежностей,  разрешить взять из библиотеки полный комплект необходимых учебников по требованию отличников, представить отличникам право пользования всем фондом литературы школьной библиотеки в любое время работы библиотеки, не ограничивать отличникам время подготовки к урокам часами самоподготовки. Зам. по политчасти (капитану т. Калинину) дать указание организовать фотовитрину и выпустить стенгазеты, посвященные отличникам; написать письма благодарности родителям и родным отличников; организовать еженедельное посещение Гор театра отличниками за счет школы.

    Моему помощнику по МТО майору Коровину заказать индивидуальный пошив отличникам суконной и х/б форм, оставив ту и другую в пользование отличников на время отпуска; обеспечить бесперебойное снабжение отличников в достаточном количестве мылом, зубным порошком, носовыми платками, носками и другими бытовыми вещами. В летний период продолжить отличникам отпуск сроком сверх положенного одного месяца не менее одной недели.

    Возбудить ходатайство перед облоно и отделом спецшколы Министерства просвещения о предоставлении возможности организации экскурсии отличников в Москву.

    Настоящие поощрения распространить в дальнейшем и на учащихся, отлично закончивших 4-ю учебную четверть и отлично сдавших экзамены и переводные испытания».

    Прочитав этот приказ, кое-кто, возможно, улыбнется, но поверьте, в те времена он имел огромное значение, а сейчас, по-моему, он приобретает историческое значение в самом серьезном смысле.

    Объявлялись у нас и коллективные поощрения. Так, 7 ноября 1947 года мы прочли такой приказ: «... За успешную учебно-политическую и военную подготовку и примерное поведение объявить благодарность третьему взводу 1 роты (командир взвода Глушков С.И.) и первому взводу 3 роты (командир взвода Плохих П.С.)...»

    13 марта 1955 года командование школы наградило почетной грамотой коллектив драмкружка за хорошее сценическое исполнение пьесы «Голубая долина» на творческом конкурсе учащихся школы.

    Одновременно награжден  почетной  грамотой  коллектив  1-й  роты 15-го выпуска за активное и массовое участие в читательской конференции и творческом конкурсе, посвященном «Образу советского летчика в художественной литературе и творчестве учащихся спецшколы».

    Наконец, я не могу не познакомить вас с еще одним «историческим» приказом, чрезвычайно поучительными и для наших дней в работе с бывшими выпускниками школ.

    В приказе № 120 от 10 декабря 1945 года читаем: «За честную службу в Красной Армии, за ревностное и бережное хранение славных традиций и чести 6-й Воронежской спецшколы ВВС объявить благодарность бывшим выпускникам школы: слушателю Военно-воздушной академии им. Жуковского лейтенанту Чуйко и курсанту Борисоглебской авиашколы им. Чкалова т. Андрианову; объявить благодарность и занести в Книгу почета школы слушателя Военно-воздушной академии им. Жуковского л-та Пущина Николая, ст. сержанта Высшей офицерской авиашколы Илешина Бориса и старшего сержанта Аниола Виктора». 

 Сцена из постановки школьного драмкружка

    Личный опыт моей работы в спецшколе позволяет мне сделать вывод, что высокая требовательность командиров и преподавателей способствует приобретению прочных знаний учащимися и воспитанию у них сознательной дисциплины. Но она же приводила к серьезным конфликтам.

    Последовательное повышение требовательности к учащимся со стороны командиров-воспитателей и преподавателей вызывало нездоровое настроение у части учащихся, в особенности у тех, которые с трудом расставались со своими дурными привычками и наклонностями.

    Так же не все командиры-воспитатели и преподаватели в одинаковой степени были требовательны к учащимся. В результате учащиеся делили преподавателей  и командиров-воспитателей  на «добрых» и «злых», «на хороших» и «плохих», на «чутких» и «бездушных». Причем клички «бездушный», «злой», «плохой» присваивались наиболее добросовестным, старательным, честным преподавателям и командирам-воспитателям. Налицо было явно неправильное понимание сути требовательности. Перед нашим коллективом стала злободневная проблема – разъяснение учащимся справедливости и выгодности высоких, суровых требований, предъявляемых к ним. Что же мы сделали? Мы обратились к наследству А.С. Макаренко и там нашли необходимый материал, способствующий развертыванию воспитательной работы в нужном нам направлении.

    В интернате мы оформили уголок А.С. Макаренко. При входе в интернат, в отдельной комнате, в центре, повесили портрет А.С. Макаренко. На красном материале написали четыре плаката со словами А.С. Макаренко. Один – слева от портрета, со словами: «Как можно больше уважения к человеку и как можно больше требовательности к нему». Справа от портрета: «Когда мы от человека много требуем, то в этом самом и заключается наше уважение к нему». Под портретом повесили плакат: «Именно потому, что мы требуем, именно потому, что это требование выполняется, мы и уважаем человека», четвертый плакат поместили над портретом. Он гласил: «В нашем школьном обществе должна быть дисциплина, которая есть в нашей партии и во всем нашем обществе, дисциплина движения вперед и преодоления препятствий, в особенности таких препятствий, которые заключаются в людях».

    После оформления уголка был произведен учет начитанности учащихся. Оказалось, что из 150 человек «Педагогическую поэму» прочитали только 23, а «Флаги на башнях» – 15 человек!»

    Перед нами встала новая задача – добиться, чтобы указанные произведения прочли все учащиеся, чтобы они ознакомились и с жизнедеятельностью А.С. Макаренко. И здесь нам пришлось преодолеть большую трудность: в библиотеке школы не оказалось ни одного произведения А.С. Макаренко. Под свою ответственность я взял на продолжительное время в библиотеках Дома культуры завода «Свободный сокол», Дома учителя, центральной городской библиотеки 12 экземпляров, специально командировали несколько учащихся в школы, где они учились до поступления в спецшколу. Там в библиотеках школ, у своих товарищей они достали еще 6-8 экземпляров книг. Все книги рассредоточили по взводам и организовали через командиров-воспитателей и специально выделенных учащихся не только чтение, но и учет прочитанности.

    Нужно отметить, что учащиеся с большим интересом читали книги А.С. Макаренко.

    Одновременно поручили комсомольцам подготовить по этим двум произведениям доклады: отличнику Чемохуду Юрию на тему: «Комсомольцы и их роль в воспитании бывших беспризорных детей», а бывшему детдомовцу Смирнову Юрию – «Воспитание культуры у беспризорных».

    В 1-й и 2-й четвертях 1952-53 года учащиеся читали книги, готовили доклады, выступления, а в 3-й четверти провели специальное комсомольское собрание. С теплотой говорили и о благородном труде А.С. Макаренко, о его воспитанниках. Через месяц мы провели читательскую конференцию, на которой присутствовало 200 человек. С докладом выступил Смирнов Юрий. Сам докладчик, убегавший раньше из одного детдома в другой, сумевший побывать в 10-15 детдомах, не отличался примерной вежливостью и культурным поведением. Поэтому ему особенно трудно было работать над материалом. Однако он с охотой работал и сделал доклад. Остановился и на своих недостатках.

    И комсомольское собрание, и читательская конференция прошли оживленно, с активным участием комсомольцев. Последние высказались за то, чтобы такие мероприятия проводились почаще.

     Если бы этого вразумления нехватило, то после обсудить этот поступок сообща, чтобы вынести мнение о поступке М... общее, которое, безусловно, подействовало бы на М... Они этого не сделали, попытались грубо, показывая свое удальство, удалить его с тротуара и после угрожали ему. Поэтому, если поступок М... показывает его недостаточное понимание того, как положено держать себя в общественном месте, то поведение П... и Г... является сознательным нарушением правил поведения и потому является более грубым нарушением, ибо оно кладет пятно на всю комсомольскую группу нашей роты. В целом этом поступок является примером того, что мы недостаточно еще знаем наших комсомольцев, не помогли мы им разобраться в этом вопросе».

     7 февраля 1955 года общее комсомольское собрание разбирало персональные дела комсомольцев С..., Б... и П... Докладывал комсорг роты Ульянов. Такого бурного собрания в роте еще не было: воровство в коллективе считается самым страшным злом. Удовлетворить всех желающих, выступить с гневным осуждением виновников было просто не возможно. Решение было единодушное – С..., Б... и П... исключить из комсомола и просить командование школы исключить их из школы. Учащиеся К..., Б... и С... были исключены из школы, а учащемуся П... приказом по школе объявлено строгое взыскание.

 Как трудно это! Кузя, я желаю тебе от всего сердца, сердца друга, желаю тебе то, к чему стремишься ты, чего добиваешься в жизни своей – стать лучшим летчиком Сталинской авиации».

 А последний мальчик – это я.

Смотришь и не веришь, в самом деле,

Кажется, вчера писать не мог,

А сегодня уж стоишь перед дверью

Всех самостоятельных дорог.

И сегодня, в этот день, что в память

Нашу невозможно не вписать,

Я хочу поговорить с друзьями,

Кое-что рассказать.

Я хочу сказать вам на прощанье,

Чтобы дружбу наших школьных лет

Вы хранили, словно завещанье,

Берегли, как первой жизни след.

Чтобы вашей первою заботой

Был успешный, бескорыстный труд:

Свое счастье вы лишь в нем найдете,

С ним почет и слава к вам придут.

И еще как юношам желаю,

Чтобы каждый крепко полюбил,

Ведь любовь же силы умножает,

Ведь в любви – источник новых сил.

Главное ж, друзья, – не унывайте,

В бодрости – значительный успех.

Смело к цели жизненной шагайте,

Не боясь каких-то там помех.

А теперь, пожав друг другу руки,

Поклянемся навсегда сберечь

Память о спецшколе, о разлуке!

И – вперед, друзья, до новых встреч»

     В школе проводилась огромная работа по военно-физическому воспитанию учащихся. 14 секций и кружков были в распоряжении учащихся: легкоатлетическая, хоккейная, футбольная, гимнастическая, лыжная, акробатическая, баскетбольная,  волейбольная,  радиосвязи,  стрелкового  дела, самолетно-моторная, стрелковая, авиамоделизма, военно-охотничья. Раздолье то какое!

 14 июля 1951 года газета «Липецкая коммуна» хорошо об этом писала в статье «В лагере спецшколы»:

     Полковник с нашим подполковником Юдиным прошли мимо, а я... Я пропел «Любимый город может спать спокойно». Наш преподаватель «подъячий Крекутный» поставил мне «два», а наш командир взвода Антон Иванович Постоев наказал меня – выкорчевать один пень. Тогда я так был расстроен, просто ужас, а сейчас, через 18 лет, я каждый раз стою около этого места и с умилением вспоминаю этот случай и как ребята в «мертвый час» тайком пробирались ко мне и помогали выкорчевывать этот пень. Останавливаюсь я и около дерева, где меня напугал филин.

    Я стоял в карауле, ночь была темная, без звезд, надвигалась гроза, тишина – аж в ушах звенит. Естественно, мне стало страшно, и я встал под дерево и настороженно оглядывался.

    И вдруг над моим ухом раздался страшный вопль. Очнулся я бегущим к караульной палатке, без винтовки. Очевидно, чувство долга в нас здорово было развито. Я остановился и мелким осторожным шагом вернулся назад, моя румынская винтовка валялась там же, где я ее бросил, и никого не было».

    Бурыхин Олег вспоминает, как в лагерях на Матыре, в палатках пели хором народные песни.

    Да, каждое новое пополнение – 3-я рота – воспринимало традиции старших: разучивало песни и в строю браво исполняло их. Со временем приходили новые песни. Пели песни все учащиеся не только в строю, но и в интернате в свободное время, и на вечерах, и особенно в лагерях. Наиболее любимыми песнями были: «Марш энтузиастов», «Марш танкистов», «Песня о Советской Армии», «Красная Армия всех сильней», «Песня о Родине», «Летят перелетные птицы», «Каким ты был, таким остался», «Небесный тихоход», «Три пилота», «Человек»...

Представьте себе весенний тихий вечер, с ужина идут 150 молодцов первой роты и дружно поют:

 «Мы парни бравые, бравые, бравые:

Но чтоб не сглазили подруги кудрявые,

Мы перед вылетом еще их поцелуем горячо

И трижды сплюнем через левое плечо...»

        Вторая рота вслед за первой поет свою песню:

«Тебе, любимая, родная армия,

Шлет наша Родина песню – привет!...»

        А третья рота:

«Нам нет преград ни в море, ни на суше.

Нам не страшны ни льды, ни облака…»

     Народ останавливался, смотрел и слушал. Изумительное зрелище. Под песни «Три пилота» и «Человек» обязательно танцевали на вечерах. Танцевали и подпевали:

 «Потому, потому что мы пилоты,

Небо наш, небо наш любимый дом.

Первым делом, первым делом самолеты,

Ну а девушки? А девушки потом...»

     Какое-то особенное настроение царило в зале, когда, грациозно ведя девушек, «спецы» пели эту песню в такт музыки. С особым азартом распевались песни, сочиненные самими «спецами». Их было много, но познакомлю я вас только с одной – «Спецовский вальс»:

 Ночь, тишина, спит старшина,

Я использовал случай удобный

И решил Вас застать у окна.

Хоть я с вами совсем незнаком,

Но имею возможность всегда

И в ту пору ночную, миновав проходную,

Козырнув патрулю: «Мол, по делу иду».

Так давайте станцуем, я к подъему приду.

Утро зовет снова в развод,

За меня, ты родная, не бойся:

Все равно не учтет помкомвзвод...»

 

 ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛЕЗНЫЙ ТРУД УЧАЩИХСЯ

     Липецкие газеты ежедневно сообщали о трудовых подвигах липчан, в том числе рабочих завода «Свободный сокол».

    Мы не могли стоять в стороне от грандиозных событий, развивающихся в стране и непосредственно в поселке завода «Свободный сокол». Целыми ротами выходили учащиеся на строительство доменных печей, на очистку железнодорожных путей от снега на станции Чугун, на посевные и уборочные работы в подшефный колхоз имени Скороходова; во время летних каникул выезжали в совхоз «Красный колос». Только летом 1949 года обработали сотни человеко-дней, заработав при этом для школы 1735 рублей 20 копеек.

    Учащиеся 1953 года выпуска посадили и вырастили свыше 60 деревьев около своего интерната. В настоящее время деревья образовали тенистый скверик, украшающий поселок. И, конечно же, активно и систематически выполняли хозяйственные работы в школе: погрузка и разгрузка бревен, ремонт школьных зданий, восстановление отопительной системы; трудоемкие работы на школьном подсобном хозяйстве – а оно было большое. Наконец, бытовое самообслуживание: ежегодное оборудование летнего лагеря и его содержание в образцовом состоянии; несение суточного наряда по школе, роте, взводу, по пищеблоку.

    О своих трудовых делах учащиеся, теперь уже папы и деды, в письмах ко мне вспоминают с большой теплотой и благодарностью преподавателей и командиров за их усилия по привитию им навыков сознательной трудовой деятельности.

    Об  интересном эпизоде, характеризующим  мужество, товарищескую взаимопомощь и выручку среди «спецов», рассказывает выпускник 1947 года А.А. Семенюта:

    «Помнится такой эпизод осени 1945 года. После занятий меня вызывает командир 2-й роты Поспелов П.Ф. и ставит задачу: взять с собой трех учащихся, сходить в лес и изготовить там 40 штук метел, принести их в школу для уборки территории. Я взял с собой Ваню Мешкова, Володю Куликова и Витю Шурыгина и отправился с ними в лес к станции Казинка. К вечеру мы изготовили метлы, но когда Витя спускался с березы, обломился сук, за который он держался. При падении Виктор получил закрытый перелом ноги. Мы оказали ему посильную помощь, сделав из палок шины и положив их на ногу. Дотащили Виктора и веники до станции, но к поезду опоздали, а следующего нужно было ждать до утра.

    Опасаясь за здоровье товарища, решили идти в спецшколу пешком, из метел связали что-то вроде носилок, на которые уложили пострадавшего товарища, и несли его поочередно около 7 километров. К отбою прибыли в спецшколу, сдали в медпункт пострадавшего Виктора. Командиру роты я доложил о случившемся и о выполнении задания. За находчивость, выдержку, самообладание и товарищескую взаимопомощь в приказе по школе была нам объявлена благодарность».

    В 1954 году я дал задание учащимся написать сочинение на тему: «Труд в жизни учащихся роты». Учащиеся с большим интересом и серьезно отнеслись к заданию. Лучшие по содержанию сочинения обсуждались во взводах и на ротном собрании. Одно из таких сочинений – Виталия Иванова – лежит передо мною, и я привожу выдержку из него:

    «...У нас из таких мелких дел, как чистка пуговиц, ботинок, заправка койки, складывается опрятность. А опрятность – залог добросовестного отношения к труду. Но труд невозможен без любви к нему, поэтому командование школы и роты уделяют большое внимание привитию любви к труду. Например, в середине марта в школу прибыли бревна. На разгрузку и погрузку этих бревен на автомашину командование решило послать ребят. Вы все помните, как командир роты перед строем объявил: «Кто желает поработать на разгрузке и погрузке бревен? Мне нужно от каждого взвода по четыре человека, да кто помощнее?» И что же, большинство добровольно пошли, только некоторых пришлось командиру роты «вытаскивать» из строя.

    Командование школы посылало нас работать на подсобное хозяйство. Летом мы пололи свеклу, картофель, осенью ходили убирать свеклу и картофель. За добросовестное отношение к труду начальник школы объявлял нам благодарность.

    Вот такими методами командование прививает нам любовь к труду, и не следует обижаться на командира роты, если он посылает работать. Когда мы идем работать, то повторяем: «Труд облагораживает человека».

    Применяли и такие меры привития любви к труду.

    В один из субботних осенних дней 1954 года, после обеда, когда многие приготовились идти в увольнение, я построил роту перед интернатом и сказал: «Товарищи! Есть срочная работа, нужно разгрузить уголь для нашей котельной, требуется 50 человек. Желающих поработать прошу выйти из строя!»

    Основная масса роты шагнула вперед, а с полсотни осталось на месте, чувствуя себя не совсем уютно. Я приказал: «Старшина! Оставшихся в строю товарищей отправьте разгружать уголь, остальным, желающим, предоставьте увольнение».

    Спецшкола и ее воспитанники всегда охотно помогали заводу «Свободный сокол». В годы восстановления завода после разрушений, нанесенных Великой Отечественной войной, воспитанники спецшколы часто приходили на помощь по выполнению срочных работ по завершению строительства доменной печи, труболитейных цехов и  других важных народно-хозяйственных объектов. Они отлично трудились и никогда не жаловались, что им приходилось выполнять «грязную» работу.

    Много раз ученики школы помогали заводу в борьбе со снежными заносами – предотвращали угрозу остановки завода из-за невозможности своевременно подавать железнодорожные составы с сырьем и топливом. 

ЛИТЕРАТУРНЫЕ КРУЖКИ

 В спецшколе плодотворно работали предметные кружки – физико-технический, математический, химический, исторический. Ребята с большим интересом занимались в них. Я расскажу о литературных кружках, в работе которых я сам принимал непосредственное участие.

Об умелой организации работы литературных кружков свидетельствует весьма весомый, в жизни школ вообще, факт – члены кружков с большим желанием работали в них с 3-й и по 1-ю роту. Не было ни одного случая, чтобы кружок распался из-за отсутствия интереса к его работе.

Систематически на каждом занятии слушали собственные стихотворения и рассказы членов кружка, обсуждали их, делали критические замечания, предлагали доработать, рекомендовали к печатанию в общешкольном литературном журнале, в стенной печати.

Так, кружковец В. Румянцев написал стихотворение «Комсомолец».

Кто он такой? Почему? Отчего

Все уважают и любят его?

В каждом колхозе и каждой станице,

В центре, в Москве, на далекой границе,

Всюду увидите Вы паренька,

Сына рабочего иль моряка.

Веселого, бойкого, с детским баском,

В потрепанной куртке с красным значком,

Подчас деловитости полон, серьезности,

Он смело стремится навстречу курьезности,

Усердно он учится в школе нашей,

Летает и плавает, строит и пашет.

Потом его можно увидеть повсюду.

Я много их видел, Никак не забуду

Активности их, трудолюбия, честности.

И где бы они ни были, в какой-либо местности,

Повсюду они впереди всех движений,

У них не найдешь даже признаков лени.

Будь он хоть русский, грузин иль узбек –

Первый всегда и везде человек.

     Теме войны посвятил свое стихотворение Анатолий Тарудько.

Гром, рев, смерть... Война!

В грохоте грозном металла

Встала утесом родная страна,

Сталью, гранитом встала.

И комсомолец, и коммунист.

В первых всегда рядах...

Русский упал под зловещий свист,

Винтовку поднял казах.

Мы оставляли город родной...

Вернемся!

Каждый знал.

Жизнью военной, жизнью одной

Жили и фронт, и Урал.

Все мы дышали дыханьем войны,

Надо – и мы победили!

В бой за свободу и счастье страны

Шел комсомол впереди.

     Курсант П. Агапов, будучи уже в летном училище, написал стихотворение «Самостоятельный полет».

И вот настал тот день желанный –

Мой первый собственный полет!

Сержант-механик утром ранним

Готовит в небо самолет.

Еще роса с травы не спала,

Еще знакомый лес сонлив

И солнце яркое не встало,

Лишь облака позолотив.

 Туман белеет по оврагам,

Клубится седеньким дымком,

И лес ночною дышит влагой

В лицо приятным холодком.

Еще братишка Вовка дома

Спит безмятежным детским сном.

А уж жизнь аэродрома

Кипит рабочим летним днем.

По росту пригнано сиденье,

Рука на секторе лежит,

Пытаюсь радость и волненье

Хотя бы внешне чем-то скрыть.

Инструктор раз еще подходит

Сказать последнее «Вперед!»

И кто из летчиков не помнит

Самостоятельный полет.

Мечту о нем носил я в детстве,

О нем я в юности мечтал,

И самолеты с другом вместе.

Глазами в небо провожал.

К нему я шел, и все невзгоды

В пути не помешали мне.

Но был далекий он вначале,

Лишь только близок...

И он настал – тот день желанный –

Самостоятельный полет!

Один я в небо утром ранним

Веду послушный самолет.

Меня встречает золотыми

Лучами солнечный восход.

Моим становится отныне

Девиз инструктора «Вперед!»

Вперед послушная машина!

Вперед, товарищи, всегда!

Внизу я вижу ленты дыма –

Идут куда-то поезда.

Идут, быть может, к Волго-Дону,

На Юг, на Север, на Восток.

Уходят под крыло вагоны...

Мой путь прекрасен и широк!

Я вижу просторы,

Моря пшеницы золотой.

На сколько хватит только взора

Цветет советский край родной.

Инструктор мой внизу, волнуясь,

Следит за мною в небосклон,

И свой полет, моим любуясь,

Сейчас, быть может, вспомнил он.

Ему спасибо за науку,

За труд его хочу сказать,

Позвольте мне пожать вам руку

За то, что учите летать!

И самолет, блеснув кабиной,

Моим друзьям привет послал.

Сегодня я в лазурь машиной

Следы заветные вписал.

     Продолжал увлекаться поэзией после спецшколы и Виктор Небольсин. В 1957 году он прислал мне три стихотворения. Первое «Агрессия в Египте».

Вновь заревели моторы,

Бомбы летят в тишину,

Счастье украли воры,

Грязную начав войну.

Вновь загремели ракеты,

Смерть пожирает людей,

Кровью горят закаты,

Слышится плач детей.

Грудью встают народы

Мир защитить на земле,

Знамя вздымают свободы,

Взятое с боем в борьбе.

     Второе стихотворение – «Стиляги».

Что такое, что за гром,

Удивление кругом:

Как могла партнерша слиться

Вся с партнером белолицым,

И торчат лишь ноги, руки,

Все лицо кривится в скуке.

Нет бровей и нет ресниц,

Волос копнами повис.

Отбивают в такт фокстрот,

Чтоб смотрел на них народ.

Галстук тащится по полу,

Пыль метет до пят пиджак,

Трубки брюк колен не скроют,

Закорючил нос башмак.

У партнерши юбка узка

Обтянула бедра ног,

С плеч сползла на локти блузка,

Шарф повис до самых ног.

Мы смеемся над такими,

Кто мешает нам идти.

Надо быть во всем простыми

И убрать стиляг с пути.

И третье стихотворение – «Лирика».

На ресницы падает снежинка,

И морозец трогает лицо.

Мне с тобой любимая пушинка

Даже в метелицу тепло.

Место, где прощаемся с тобою,

Снежная сравняла пелена,

Где впервые с нежною любовью

Слились горячие уста.

Снег пройдет, растает и не будет,

Новый облик примет все вокруг,

Но тебя навеки не забудет

Сердце, встрепенувшееся вдруг.

Через 20 лет после окончания спецшколы Е. Московчук написал два стихотворения.

На перехват

Ты видел ли, скажи,

Ночных полетов красоту?

Машина в небо устремилась,

Вспугнув густую черноту,

И свист турбинный тишь прорезал –

Выруливает «МИГ» на старт.

И вот молниеносно, дерзко

Пошел мой друг на перехват!

 

Мечта

В столицах и в селениях

Мальчишки дружно очень

Мечтают во вселенную

Вести ракеты точные,

Чтоб в звездную историю

Вписали их полеты,

Чтоб быть всегда достойными

Отечества, что ждет их!

Мальчишка бредит комсомолом...

Но день и час наступит,

Когда он звонким голосом

Пришлет привет с Сатурна!

 

    В литературных кружках изучались и художественные произведения, как программные, так и рекомендуемые для внеклассного чтения. Такие, как «Люди с чистой совестью» Вершигоры, «Далеко от Москвы» В. Ажаева, «Знаменосцы» А. Гончарова, «Сталь и шлак» В. Попова, «Алые погоны» Изюмова, «Повесть о настоящем человеке» и «Мы – советские люди» Б. Полевого, «Фронт» Корнейчука...

    Как же была организована работа кружков над художественными произведениями?

    По выработанному плану учащиеся выбирали темы для разработки рефератов или докладов, затем после консультации начинали читать произведения составлять план докладов, тезисы, конспекты и, наконец, отрабатывать сами доклады. И только после того, как доклады в основном были готовы, учащиеся пользовались имеющейся критической литературой по выбранным произведениям.

    Члены литературного кружка читали доклады не только на занятиях кружка и школьных конференциях, ротных и общешкольных, но и за пределами школы.

    Так, комсомольцы Курганников и Борзенко вместе со мной выступали с ведущими докладами на Липецкой городской читательской конференции, проводимой горкомом ВКП(б) и редакцией газеты «Липецкая коммуна» по роману В. Ажаева «Далеко от Москвы». Выступали с докладами и в библиотеке Дома учителя и Центральной городской библиотеке...

    Наши литературные  кружки 1-2 раза в год выпускали литературные журналы, в которых печатались материалы учащихся, преподавателей  и командиров-воспитателей.

    Работа наших литературных кружков не раз освещалась в газете «Липецкая коммуна». 1 февраля 1950 года в статье «Любимые герои» говорилось: «В спецшколе № 6 по инициативе литературного кружка проведена читательская конференция, посвященная теме: «Комсомол в изображении советских писателей». В ней приняло участие 140 человек. Готовясь к этой конференции, кружковцы выпустили спецшкольный номер стенной газеты «Любимые герои». В газете выступило 7 человек. Учащийся И. Курганников посвятил свою статью комсомольцам, изображенным в произведениях Островского, В. Калюжный рассказал о героях «Молодой гвардии», С. Лебедев осветил тему «Славные комсомольцы по произведению Б. Горбатова «Непокоренные», Г. Векленко – «Будем такими, как Зоя».

    21 февраля 1950 года мы прочитали в статье «Общегородская читательская конференция, посвященная обсуждению романа В. Попова «Сталь и Шлак».

    «Интересную тему избрал для своего выступления учащийся спецшколы ВВС тов. Борзенко. На ряде примеров, подкрепленных цитатами из книги, он показал, как убедительно выявлено в романе Попова превосходство духовных качеств советского народа над мировоззрением людей капиталистического мира».

    5 апреля 1950 года появилась еще статья «Литературный диспут о дружбе». И опять мы с огромным удовлетворением прочитали: «Присутствующие на диспуте услышали замечательные примеры о дружбе из произведений «Дни и ночи», «Счастье», «Далеко от Москвы», «Повесть о настоящем человеке». Много говорилось о дружбе на фронте, в труде, в учебе. Большую активность проявили на диспуте учащиеся спецшколы № 6. Они показали хорошие знания художественной и общественно-политической литературы, уменье правильно использовать фактический материал».

 ХУДОЖЕСТВЕННАЯ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

 Вопросам организации досуга учащихся с каждым годом уделялось все больше и больше внимания. В январе месяце 1947 года на партийном собрании специально рассматривался вопрос о работе клуба, на которых отметили, что помимо коллективных просмотров кинофильмов и спектаклей

– в организации досуга учащихся важное место занимает художественная самодеятельность в ротах.

    В 1947 году в кружках занималось 177 человек: в драматическом – 7, в духовном оркестре – 16, в струнном – 5, в кружке бальных танцев – 120, в концертной бригаде – 12, в шахматной секции – 17 человек.

    Уже в начале 50-х годов количество участников художественной самодеятельности увеличилось до 286 человек, из них: в драматическом – 24, в хоровом – 90, в духовом оркестре – 30, в струнном – 21, в кружке индивидуальных танцев – 16, в кружке аккордеонистов – 11 человек. Бальцым танцам обучали всех учащихся.

    Драматическим кружком с 1947 года руководил начальник клуба Хлыстов Владимир Васильевич, любящий свое дело человек. Учащиеся полюбили занятия в этом кружке и с большой охотой занимались в нем.

    С 1947 по 1955 год участники драмкружка подготовили большое количество постановок, доставив огромную радость учащимся на их вечерах. За эти годы были подготовлены и поставлены одноактные пьесы и инсценировки: 

Члены драматического кружка. В центре В.В. Хлыстов

  «Испытание» Ольшанского, «На страже безопасности» Луковского, «Хирургия» и «Злоумышленник» А.П. Чехова, «Как закалялась сталь» Н. Островского... Поставлены скетчи: «Неуловимые» и  «Встретились» Вольского, сатирическая комедия Кеслера «Эх, Вы!».

Ставились и многоактные пьесы, такие как: «О друзьях товарищах» Червинского, «Константин Заслонов» В. Иванова, «Аттестат зрелости» и «Голос Америки» Гераскина...

 ВЕЧЕРА ОТДЫХА

     Уделялось внимание, и немалое, вечерам молодежи с приглашением девушек из соседних школ. На вечерах обязательно выступали участники художественной самодеятельности, читались доклады преподавателями и самими учащимися на литературные темы, о международном положении; проводились вечера вопросов и ответов.

    Особенно популярны и торжественны были вечера праздничные и выпускные. К таким вечерам готовилась буквально вся школа. Всего за учебный год проводили от 17 до 30 вечеров.

    К каждому выпускному вечеру оформлялись прощальные стенные газеты, в которых печатались наказы уходящих из школы, стихотворения, посвященные выпускникам, а также ответные статьи оставшихся хранителей лучших традиций, будущих выпускников.

    Так, в 1948 году в стенной газете, посвященной выпускникам, было опубликовано стихотворение «Жить – это значит служить Родине»:

 «Мы школой гордимся!

Сегодня, прощаясь,

Мы ждем с нетерпением встреч,

Родные! Мы Вам обещаем

Традиции школы любимой беречь.

Как грозную крепость штурмуя,

(Победа не будет легка),

Отличной учебою мы завоюем

Высокое звание выпускника.

Друзья! Вдали от трудных дней спецшколы,

В училищах, в ученье и в бою

Не забывайте, славные соколы,

Не забывайте школьную скамью.

Несите выше школы нашей знамя.

Учитесь и дерзайте, стройте жизнь.

В своей стране хозяева мы сами,

Строители, борцы за коммунизм».

     Не менее интересно проходили у нас и текущие вечера отдыха. В те годы существовало так называемое раздельное обучение. И наши учащиеся, шутя называли себя «монахами из мужского монастыря». Если «гражданские» ребята имели возможность ежедневно общаться с девушками во внеурочное время, то наши воспитанники этим были обделены. Единственная для них надежда, которую они так нежно лелеяли, это получить увольнение или пригласить девушек на школьный вечер.

    В 50-е годы мы нашли интересный выход. По договоренности с директором средней женской школы № 1 города Липецка решили проводить совместные вечера учащихся 10 классов, с обязательным докладом на тему, избираемую самими учащимися, и с художественной самодеятельностью. Причем вечера проводили поочередно: один в стенах нашей школы, а другой

– в стенах женской школы.

    Представьте себе радость наших учащихся такому решению вопроса. Все-таки быть всегда одним ребятам, в условиях интерната да еще в таком возрасте, каждому из нас понятно не совсем легко. Молодежь требует, естественно, общения.

    Перед нами стояла проблема правильной организации общения юношей и девушек, организации культурного отдыха.

    У нас в школе был установлен такой порядок: учащиеся, имеющие двойки по какому-нибудь предмету или допустившие грубое нарушение дисциплины, на вечере молодежи присутствуют, но в танцах не участвуют. Неуспевающие во время танцев занимаются в классах по тем предметам, по которым не успевают.

    Это требование предъявлялось и в женской школе.

    В течение определенного времени готовили доклады и художественную самодеятельность. Заранее объявлялся день проведения вечера молодежи и место его проведения. И начиналась борьба за право участия в вечере молодежи. Это в значительной степени помогало нам мобилизовать учащихся на лучшую учебу, на укрепление дисциплины в школе и вне ее.

    На первом совместном вечере в зале женской школы я прочел лекцию на тему: «Дружба и товарищество среди советской молодежи». После лекции была художественная самодеятельность наших комсомольцев, а затем – танцы под наш духовой оркестр и под радиолу, аккордеон. Радиола и аккордеон обеспечивали беспрерывность танцев? Девушки остались очень довольны вечером, а наши ребята были в восторге. Несколько дней подряд в свободное время только и говорили об этом вечере. Поэтому все с нетерпением ожидали следующего запланированного вечера.

    Второй вечер тоже проходил в помещении женской школы: руководство школы и учителя изучали манеры и поведение «спецов»? На этом вечере доклад сделала ученица 10 класса Григорьева на тему: «Товарищ Сталин – вдохновитель и организатор наших побед». После доклада была показана совместная художественная самодеятельность. В заключение – долгожданные танцы.

    Третий вечер наметили провести в нашей школе: наконец-то в первой школе убедились в благонадежности и приемлемой культуре наших ребят. По плану девушки должны были посетить интернат, посмотреть, как живут их друзья... Надо было видеть, что творилось в школе... Вдруг усидчивость и организованность проявилась даже у хулиганов и двоечников.

    А что стало с интернатом? Никогда такой чистоты и порядка не было.

    А как тщательно в день вечера учащиеся приводили в порядок свой внешний вид! Сколько одеколона было израсходовано! Как блестели пуговицы на кителях и шинелях! А клеши... клеши... прорвались все-таки.

    На вечере комсорг 3-го взвода Пащенко сделал доклад на тему: «Дружба, любовь и товарищество в романе А. Фадеева «Молодая гвардия». Доклад всем очень понравился, особенно девушкам. «Спецы» торжествовали, блеск глаз их выдавал. Затем была совместная художественная самодеятельность, причем нашим ребятам очень понравились балетные номера девушек.

    Ребята были счастливы, девушки восхищались выправкой, стройностью, вежливостью, получали большое удовольствие от общения с нашими «спецами».

    Ну а как себя чувствовали гражданские ребята, которые не могли конкурировать со своими сверстниками с голубыми погонами? О, нет, они равнодушными не были. Отдельные «ревнивцы» группировались, и были случаи, когда, подкараулив в городе наших одиночек, провожавших девушек, использовали свое значительное количественное превосходство...

    Но такие дикие выходки не могли разрушить благородные чувства у наших ребят. Многие из них по окончании училищ приезжали в Липецк и увозили с собой девушек, которые становились их верными подругами на всю жизнь.

    Мы гордимся высокой нравственностью своих воспитанников и в этом, чрезвычайно важном вопросе.    

Один из выпускников спецшколы 1949 года написал стихотворение, посвященное любимой девушке, а спустя 24 года героиня стихотворения любезно разрешила мне опубликовать его.

Мы с тобою здесь стоим одни...

Сердце петь и вновь смеяться хочет.

А над нами звездные огни

И стеклянный воздух зимней ночи.

Посмотри! Какая в мире жизнь!

Над землею зарево огромно.

Это счастьем льется коммунизм

Из горящей всенародной домны.

Вот и снова мы наедине.

Может, ты не ждала эту встречу.

Ты пришла, любимая, ко мне,

Как и в тот притихший вечер.

Мне не надо никаких наград,

Я на это не имею права,

Встрече нашей я всем сердцем рад,

Но не как ребяческой забаве.

Если любишь, я с тобой всегда,

Не скупись на встречи и на ласки.

Мы так юны, впереди года –

Это в нашей жизни, в нашей сказке.

Если сердце встречи ждет,

Если грудь волнение колышит,

Ты скажи, и он тебя услышит

И уже навек к тебе придет.

Он придет единственный, желанный,

Возмужавший в жизненной борьбе.

Он придет, оставив мир туманный,

И отдаст себя твоей судьбе.

Верю в счастье, верю в ясный день...

Этой вере дань несут года.

Нашей встрече быть, но только где?

Только как мы встретимся? Когда?

Будет вечер чудный, как весна.

Ты придешь, любимая, родная...

И под сенью парк укроет нас,

И о счастье он один узнает.

Мы с тобою вместе будем вновь.

Эта встреча будет первых краше...

Вспомним нашу чистую любовь,

Вспомним нашу юность, счастье наше!

     Да, вот они какие, наши «спецы».

 ПАРАДЫ

     Школа еще молодая, но у нее уже есть хорошие традиции, свои заслуги. Многие бывшие учащиеся школы, продолжая свое образование, выросли в настоящих офицеров-летчиков и показали чудеса храбрости и отваги в боях за Родину. Огромный путь дорогами войны прошел Саша Плохих, ныне кавалер многих орденов и медалей. Плохих на крыльях самолета пронес честь и славу спецшколы до г. Берлина, в штурме которого он принимал участие. Несколько десятков тонн бомб сбросил на вражеские объекты Владимир Черноиванов, бывший комсорг школы. Смертью храбрых погиб за Родину лейтенант Романов, посмертно награжденный орденом Красного Знамени.

За счастье отчизны своей.

Чтоб Родина видела в них свою силу,

Хозяев простора небес,

Чтобы партия ими законно гордилась,

Героями новых чудес.

Нам нужно создать специальные школы,

В них воинов смелых ковать.

Физически крепким быть надо, здоровым,

Чтоб в школу такую попасть…

Газеты в спецшколу набор объявили,

Как много прибыло ребят!

Но лучшие из лучших отобраны были,

И создан был крепкий отряд.

    Не отстал от выпускника Федоркова и ученик 1~го взвода 3-й роты Чермашенцев Кузьма. Он написал стихотворение «День школы».

Но счастливо жить в этой школе

Пришлось лишь единственный год.

Не видел покоя уж боле

Весь мирный советский народ.

Фашистские звери напали,

И гул пролетел над землей.

С грустью, тоской покидали

Спецшкольники город родной...

До свиданья, Воронеж родимый,

Ты милый, наш город родной!

Если только останемся живы,

Мы увидимся снова с тобой!...

Этот путь был далекий, тяжелый

Его не забудет, кто был, никогда!

И вот, наконец, этот город,

Новый приют – Караганда...

Не встретил теплом город этот:

В квартирах имелась нужда,

Здесь знойное, жаркое лето

И здесь нестерпима зима ...

Пришлось провести там три года,

Три года смотреть Казахстан,

Пока не настал для народа,

Праздник большой не настал.

Фашисты катились на Запад,

Оставя Воронеж наш родной.

Заплакали даже ребята,

Узнав: быстрее хотелось домой...

Быстро ребята собрались

И радостно тронулись в путь.

Родные края приближались!

Весельем наполнилась грудь.

А вот и сторонка родная!

Но совсем не узнаешь ее:

Фашисты, все зверски сжигая,

Не оставили здесь ничего.

Пришлось много спецшколе трудиться,

Чтобы новое место обжить,

Чтобы было возможно учиться

И вновь счастливо, культурно зажить.

Пройдя путь суровый и трудностей полный,

Ты стала лишь крепче и сильней.

Товарищи! Празднуем день нашей школы!

Нынче семь лет исполняется ей! 

    В углу, справа, нарисована доска под мрамор, на которой написано: «Дорогие товарищи! Комсомольская организация 1-й роты от всей души поздравляет Вас с днем рождения и желает Вам здоровья, окончить школу с отличием». В углу, слева, нарисована такая же доска и  написано: «Володя, Володя и Витя! Командование   роты  искренне поздравляет Вас с  днем рождения и желает, чтобы Ваши благородные мечты осуществились».

 Так было организовано празднование дня рождения трех наших комсомольцев. И сами именинники, и все комсомольцы были рады, довольны были и мы, командиры-воспитатели.

 Выпускная фотография 5-го взвода. Липецк. 1955 год

 

ЖИЗНЕННЫЕ ПУТИ НАШИХ ВОСПИТАННИКОВ

     Гвардии подполковник Ерофеев А.Ф. – выпускник 1946 года, уроженец г. Харькова. В спецшколу поступил в г. Караганде в 1943 году 16-летним юношей. После школы окончил Борисоглебское ордена Ленина ВАУЛ имени Чкалова и авиа факультет Военно-морской академии. Его путь – от курсанта до заместителя командира части, отмечен правительственными наградами – орденом Красного Знамени, орденом Красной Звезды и восемью медалями, большим количеством благодарностей и премий. Вот как о своем жизненном пути рассказывает сам Артем Федорович:

    «Еще был прекрасный и счастливый период жизни в спецшколе. Это тот период, когда мы, выпускники, получили аттестат зрелости, успешно прошли медицинскую комиссию и были направлены Липецким военкоматом для службы и обучения в летное училище имени Чкалова в Борисоглебск. В училище в послевоенный период было тоже тяжело, но страсть к летному делу, любовь к авиации взяли свое. И вот мы, в 1950 году, успешно окончив училище, стали военными летчиками страны Советов. Я начинал службу в районе города-героя Бреста. Затем Северный флот, Ленинград и сейчас стою на страже мирного созидательного труда Советского народа и города-героя Ленинграда. За время службы в рядах авиации летал на всех типах самолетов-истребителей и сейчас в совершенстве владею сверхзвуковым истребителем-перехватчиком. За освоение новейшей авиатехники имею десять правительственных наград: два ордена и 8 медалей.

    С 1957 года я летчик 1-го класса. Я женат, моя жена Людмила Антоновна во многом помогает мне и является действительно моей боевой подругой. У меня двое детей: Наташа с 1951 года рождения и Федя с 1955 года. Живем мы дружно и хорошо. Я часто рассказываю и жене, и детям о моей жизни и учебе в первом военном учебном заведении – нашей спецшколе ВВС № 6».

    Подполковник Фильштинский С.Н.  –  уроженец города  Иркутска. Спецшколу окончил в 1946 году. О своей дальнейшей службе Семен Наумович пишет сам:

    «После окончания в 1946 году спецшколы попал в Харьковское высшее авиационное училище, причем не один, а наших «спецов» было немало. Окончил училище в 1948 году, получил лейтенанта и поехал служить техником авиационным в часть. Пришлось поработать и на Пе-2, и Ту-2, и на Ил-28. Итак, по многим частям, по всему Союзу до 1955 года. В этом году перешел служить в авиационно-техническую часть начальником службы, и служил до 1957 года, до поступления в Краснознаменную Военно-воздушную академию. С 1957 по 1961 год учился в академии на факультете авиа тыла. Получил майора. Окончил в 1961 году со средним баллом 4,98. И опять в часть – сначала заместителем командира части, а с 1956 года принял авиатехническую часть и командую ею. Нелегкое это дело. Вот тогда я вспомнил всех Вас, моих учителей и воспитателей, и оценил Ваш колоссальный труд.

    1967 год был особенно напряженным для части. Часть участвовала в различных учениях, заключительным аккордом которых были учения «Днепр». За участие в этих учениях часть получила «хорошую» оценку. По итогам года часть была награждена переходящим знаменем Военного Совета ВА. А к 50-летию я был награжден орденом Красной Звезды. Частью командую по сей день и позиции не сдаю. Я писал Вам, что награжден, кроме ордена,

    9 медалями Советского Союза и двумя медалями дружественного нам государства, где сейчас служу.

    Я женат, у меня двое детей. В звании я подполковник, седой и уже, пожалуй, старый».

    Полковник Плюшкин В.Г. – уроженец станции Таловая Воронежской области. Спецшколу окончил в 1947 году, член КПСС. О своей жизни после спецшколы Владимир Григорьевич рассказывает:

    «Служба в армии сложилась у меня следующим образом: Закончил Армавирское училище, попал в часть в Туркестанский округ. Достаточно быстро освоил реактивную технику, начинавшую поступать в части. Поехал в академию им. Гагарина в 1957 году и оттуда перевелся в Государственный научно-испытательный институт ВВС им. Чкалова и постоянно в течение почти 15 лет работаю на испытательной работе. Летаю на всех современных самолетах-истребителях и частично на транспортных самолетах. Работа интересная, сложная, подчас пикантная, но захватывающая. В этом году исполнится 25 лет пребывания моего на службе передовой части ВВС. Много сил отдано воспитанию молодого поколения летчиков и не безуспешно».

    Владимир Григорьевич награжден орденом Красного Знамени и семью медалями. Орденом Красного знамени награжден за героизм и мужество, проявленные в испытательном полете.

    Подполковник Рогожин Ю.Н. –  уроженец города Шуи. Спецшколу окончил в 1951 году. В 1953 году окончил Иркутское авиационно-техническое училище, а затем – педагогический институт. В настоящее время – заместитель командира по политчасти. Он так описывает свой интересный жизненный путь:

    «Я всегда считал и считаю сейчас, что именно в спецшколе мы выковывали свой характер принципиальных, волевых советских людей, приобрели много жизненного опыта – самостоятельности, чувство коллективизма и товарищества. Будет о чем поговорить при встрече, что вспомнить. Я никогда не жалел и не жалею, что кончил спецшколу и получил путевку в жизнь. Через нее я связал свою жизнь с Вооруженными силами, а это было мое призвание. В настоящее время я подполковник, заместитель командира по политчасти. Долгое время возглавлял крупные комсомольские организации соединений. Ярким событием, незабываемым, в моей дальнейшей жизни было то, что в 1966 году я был избран делегатом ХV съезда ВЛКСМ и принимал участие в его работе. В 1965 году был участником приема у министра обороны СССР и в ЦК ВЛКСМ в связи с 20-летием победы над фашистской Германией.

    После окончания Иркутского ВАТУ в 1953 году попал служить в группу войск в Германии, где служил до 1956 года. Затем закончил курсы политсостава ВВС и полностью переключился на политическую работу».

    Его служба высоко оценена. Он награжден орденом «Знак Почета», шестью медалями, ценными подарками Главкома ВВС, грамотой ЦК ВЛКСМ и значком «За активную работу в комсомоле».

    Капитан Кулаков Ю.Д. – уроженец станции Хворостянка Липецкой области. Спецшколу окончил в 1953 году. Авторитетный старшина роты. В 1957 году окончил Энгельское училище летчиков. И началась нелегкая летная жизнь.

    В настоящее время Юрий Дмитриевич – летчик 1-го класса командир звена, член КПСС с 1952 года, имеет 8 правительственных наград и много разных поощрений. Суров и интересен его жизненный путь. Так он пишет:

    «Работа у меня беспокойная, дома бываю редко. За годы службы несколько раз приходилось переучиваться на новую технику, а это всегда сопряжено с трудностями. Был и истребителем, и бомбардировщиком, и транспортником, сейчас работаю на турбовинтовых машинах. Много времени пробыл за границей: в Китае, Вьетнаме, Лаосе, Кубе, выполнял задание правительства. За боевые вылеты имею ряд наград, в том числе орден Красного Знамени.

    А как проходит обычная летная служба: летаю сам (имею 1-й класс), обучаю летчиков, так как являюсь инструктором, выполняю спецзадания партии и правительства. Два дня назад вернулся с командировки, перегонял машину с завода, немного приболел и вот пишу Вам. Так и проходят годы. На работе уже поседел, наверное, и не узнаете! В Липецке бываю ежегодно в отпуске и каждый раз приезжаю на «Сокол», прихожу к своей школе, в наш парк и вспоминаю свою юность, такую нелегкую в те послевоенные годы. Что мне дала 6-я спецшкола?

    Во-первых, твердые теоретические знания, а во-вторых, путевку в небо, о чем мы страстно мечтали в те годы. Отец мой погиб на фронте, мать была больна и неграмотна, и если бы не спецшкола, возможно, я не стал бы тем, кем есть сейчас».

    Ильин Л.Ф. – уроженец села Верхняя Матренка Добринского района Липецкой области. Окончив спецшколу в 1953 году, он поступил в Чкаловское военно-авиационное училище летчиков, которое закончил в 1957 году. В настоящее время – командир звена Липецкого авиаотряда.

    В День Воздушного Флота СССР в 1971 году в центре города Липецка красовался специальный стенд, на котором помещены две фотографии, на которых Леонид Федорович стоит около своего самолета. Под фотографиями надпись: «Пилот Ильин Леонид Федорович за успехи в выполнении заданий 8-й пятилетки по обработке сельскохозяйственных площадей области награжден орденом «Знак Почета». А в газете «Ленинское знамя» за 18 августа под фотографиями написано: «Один из лучших пилотов командир самолета Леонид Федорович Ильин продемонстрировал над взлетным полем работу самолета Ан-2 в сельскохозяйственном варианте. Его и одного из старейших авиаторов, участника Великой Отечественной войны Федора Никитовича Черепко молодежь сердечно поздравила с праздником и преподнесла цветы».

    В 1973 году Леонид Федорович за плодотворный труд награжден орденом «Знак Почета».

    Кондауров Павел Дмитриевич – уроженец села Пески Эртильского района Воронежской области. Окончил спецшколу в 1941 году.

    «25 июня 1941 года, – пишет он, – все выпускники 10 классов нашей спецшколы были призваны на действительную службу и направлены курсантами в  6-ю Военную авиационную школу пилотов первоначального обучения, базировавшуюся тогда в г. Воронеже. Имея хорошую теоретическую подготовку, полученную в спецшколе, мы ускоренным темпом (за 2 месяца) полностью прошли курс летной и теоретической подготовки на самолетах У-2 и в начале сентября месяца 1941 года направлены в разные летные школы: Борисоглебскую, Батайскую, Чкаловскую, Молотовскую. Я попал в Батайскую авиашколу имени Серова. Справедливости ради, хочется заметить, что, несмотря на наше горячее желание и стремление быстрей окончить летные училища, овладеть боевыми самолетами и вступить в бой за свою Родину, за поруганную русскую землю, за сожженные города и села – нам в этом не повезло. Пропускная способность летных школ резко ухудшилась по причинам, вызванным неудачами начального периода войны. А поэтому абсолютное большинство моих однокашников (выпуска 1941 года) летные школы окончили после окончания войны. Мне, одному из немногих, все-таки посчастливилось окончить Тамбовское военное авиационное училище летчиков, на самолете Ил-2 в мае 1944 года и в течение последнего года войны участвовать в боях летчиком штурмовой авиации. 141-й гвардейский штурмовой авиационный полк 9-й гвардейской штурмовой авиационной дивизии 1-го гвардейского штурмового авиационного корпуса, в который я был направлен после окончания училища, вел боевые действия на 1-м Украинском фронте, в районе Львова. Наши войска в этом заключительном периоде войны, победоносно громя врага, быстрыми темпами шли на Запад, освобождая районы Западной Украины, Польши и выходили непосредственно к границам фашистской Германии.

    Участвуя в боях в составе своей гвардейской авиационной части, я совершил на своем боевом самолете Ил-2 около 90 боевых вылетов на уничтожение живой силы и боевой техники фашистов, освобождая советские города: Львов, Перемышль; польские города – Сандомир, Краков, Ченстохов, Лодзь, Вроцлав, Легница. Штурмовал Берлин, Дрезден, Лейпциг; освобождал Прагу и другие чешские города.

    О том, как я воевал, я напишу Вам выдержку из письма командования и комсомольской организации части на имя моей матери на родину в Воронежскую область после взятия Берлина.

    «Уважаемая Прасковья Ивановна!

    Разрешите нам, командованию и комсомольской организации гвардейской авиационной части орденов Кутузова и Красного Знамени, выразить Вам сердечную благодарность за воспитание сына Павла Дмитриевича Кондаурова. Находясь в нашей части, ваш сын много сделал в деле победы над немецко-фашистскими  захватчиками. Славный сталинский сокол около сотни раз налетал на грозной советской машине на врага и беспощадно громил с неба его живую силу и боевую технику. С гвардейским мужеством и умением громил врага Ваш сын и всегда выходил победителем. Заслуженной славой и уважением пользуется он в нашей части, в нашей комсомольской организации. Орден Красного Знамени, орден «Отечественной войны I степени, орден Красной Звезды и медаль «За отвагу» украшают грудь комсомольца-воина. Это оценка его заслуг перед Родиной, перед народом.

    Еще раз благодарим Вас, Прасковья Ивановна, за воспитание сына-патриота нашей Советской Родины и желаем на многие годы сил и здоровья и скорой встречи с сыном гвардейцем-победителем».

После окончания Великой Отечественной войны я продолжал службу в Военно-воздушных силах до 1963 года. Авиация в послевоенный период качественно выросла и стала реактивной, сверхзвуковой. Последние 8 лет по состоянию здоровья был переведен на штабную работу и в звании майора уволен в запас по здоровью.

    В настоящее время, после увольнения в запас, продолжаю трудиться на ниве также оборонной, в одном из военных представительств. Пенсионер Министерства обороны – за выслугу лет в Советской армии. Награжден 14 правительственными наградами».

    Иванов Иван Макарович – уроженец села Битюг-Матреновка Эртильского района Воронежской области, выпускник 1942 года. Вот что он рассказал о своей жизни:

    «Долгой и извилистой была дорога до летчика. После окончания школы весь наш выпуск 1942 года попал в Селищенскую военно-авиационную школу механиков в г. Петропавловске Казахской ССР. После окончания этой школы работали механиками в г. Новосибирске, а в ноябре 1943 года были направлены в Военно-авиационную школу пилотов в с. Пушкино Азербайджанской ССР, учился в Кировобадской военно-авиационной школе, из этой школы был переведен в Армавирское военно-авиационное училище летчиков, которое окончил в 1947 году. В 1948 году был направлен в строевую часть, которая входила в состав ПВО пограничных районов страны. В это время наша страна стала перевооружаться на реактивные самолеты. В 1949 году наша часть была направлена на переучивание на реактивные самолеты истребители, сделанные по последнему слову техники – МиГ-15.

    Хочется сказать, что летный состав нашей части имел большой опыт ВОВ и большой налет. Мы, молодые летчики, чувствовали себя перед ними «птенцами» Но у нас было преимущество в том, что мы были моложе и более подготовлены теоретически и технически. Это позволило нам стать со «стариками» в один ряд и даже определить их в освоении новой техники... Учеба давалась легко, одним из первых в полку вылетел самостоятельно и закончил переучивание. Может быть, это нескромно, но это так было. И снова служба по охране госграницы.

    1950-й год. Война в Корее, провокационные полеты американских и английских самолетов – все это требовало быстрейшего освоения живой авиационной техники, которую дала тебе страна в руки. Чтобы надежно охранять госграницу, нужно уметь летать в любое время суток, в любую погоду. Но и этого мало, нужно научиться и сбивать нарушителя, когда поступит приказ.

    Наступили дни напряженной работы и учебы. Не всегда и все было понятно, а ответа подчас на непонятное и негде найти. Не было еще достаточной практики полетов на больших скоростях и высотах. А скорости возросли, по сравнению с поршневыми самолетами, почти в 3 раза, в 2 раза, если не больше, возросла высота полета. Приведу один пример.

    Во время ночного дежурства (дежурили барражированием – один самолет садится, другой взлетает и так в течение всей ночи), после того, как я взлетел, летчик, заходивший на посадку, передал по радио погоду: нижний край облаков 1000 метров, верхний 6000 метров, облака спокойные. Когда я стал пробивать облака вверх, то на 6000 метров не пробил и стал выбирать заданный эшелон барражирования 11000 метров. На этой высоте тоже была облачность и выявилась на передней и боковых стенках кабины небольшие молнии, которые засветили всю кабину. Полет продолжался спокойно, основания для прекращения не было, но это явление, ранее мною не слышанное и в специальной литературе не описанное, создавало ощущение не уютности, что ли. После посадки я поделился с товарищами об этом, а на другой день и со всеми летчиками полка, но никто об этом ничего не знал.

    Лишь значительно позже я прочитал в журнале «Вестник воздушного флота», что это явление – разряды статического электричества, и никого в смущение не приводит.

    По специфике своей работы много раз приходилось вылетать на перехват самолетов – нарушителей госграницы, а также беспилотных средств – воздушных шаров с радиоаппаратурой, запускаемых американцами и англичанами с территории Англии.

    За успешное освоение полетов днем и ночью в сложных метеоусловиях на новой технике неоднократно награждался ценными подарками; присвоена квалификация «Военный летчик 1-го класса». В 1956 году был награжден орденом Красной Звезды, а в 1957 году – орденом Красного Знамени».

    Иван Макарович от рядового летчика дослужил до командира авиаэскадрильи, в настоящее время работает инженером на одном из предприятий города Воронежа, помимо орденов награжден 7-ю медалями.

    Трубицын Александр Федорович – уроженец села Верхний Студенец Донского района Липецкой области. Спецшколу окончил в 1943 году, после чего закончил Харьковскую военно-авиационную школу и Челябинское военное училище штурманов.

    После окончания спецшколы он 22 года служил в ВВС в качестве штурмана дальней авиации, разумеется, после окончания училища. Наиболее яркими и запоминающимися страницами жизни стали для него полеты предельной продолжительности.

    «На всю жизнь запомнил перелеты через Северный полюс, которые продолжались 13-15 часов. Полеты совершались на современном бомбардировщике, который брал на борт более 100 тонн горючего. Но и этого количества горючего для таких полетов не хватало.

    Поэтому через определенное время нам приходилось заправляться горючим в воздухе. Чтобы встретиться и заправиться двум реактивным тяжелым бомбардировщикам, от летного состава требуется немалое мастерство. При такой заправке заправляемый самолет берет у самолета-заправщика до

    40 тонн горючего. Таких полетов через Северный полюс я произвел три. Полеты были очень сложными, но и не менее интересными. Пролетая полюс, чувствуешь приподнятое настроение у всего экипажа. Думаю, что только в таких дальних перелетах можно полно ощутить величие и могущество нашей Родины. За время службы в Советской армии я был награжден орденами Ленина и Красного Знамени за освоение авиационной техники в сложных метеорологических условиях днем и ночью, помимо этого награжден 8-ю медалями». 

     Об одной воздушной схватке он рассказывал так:

 «Нелегко быть солдатом. Еще труднее воевать, когда вооруженные до зубов противники гоняются друг за другом, изощряются в приемах борьбы. Особенно ощутимо проявляется это в боевых делах летчиков-истребителей. Небо – не только их стихия, а объемное поле боя. Победу приносят выдержка, расчет, мужество, сила воли, готовность к самопожертвованию.

 И.С. Розинг, П.Ф. Поспелов и Ф.И. Юдин в ходе одной из встреч, состоявшейся в 70-е годы

 

    «Невзирая на годы и расстояния, отделяющие меня от того дня, когда я впервые переступил порог спецшколы, в своем сердце я с гордостью нес ее имя. Никогда не забывал воспитавший меня коллектив спецшколы.

     Вспоминая пройденный жизненный путь, а он не был легким, здесь были лишения, трудности и свои радости, на этой встрече я снова почувствовал себя рядом со своей юностью.

    А что может быть прекраснее ее! И нашим девушкам, и юношам хочется сказать: «Берегите ее, дорожите ею! Ибо юность – это и безудержный полет мысли и мечты, и романтика свершений, и дорога в прекрасную жизнь!».

    Наверное, это же чувствовал и каждый участник встречи.

    Приятно было сознавать, что каждый член нашего слета – будь то убеленный сединами командир или преподаватель, военачальник или научный работник, космонавт или труженик производства – это прежде всего патриот своей Родины.

    Это чувствовалось во всем: в выступлениях с трибуны торжественного собрания как в Воронеже, так и в Липецке, в откровенных беседах и разговорах.

    Такими воспитал меня и моих однокашников большой и дружный коллектив всем дорогой нам 6-й Воронежский спецшколы ВВС. Поэтому большой человеческой благодарностью и теплотой было проникнуто мое сердце и ум к командно-преподавательскому составу, к товарищам и друзьям – однокашникам нашей спецшколы. Для меня знания и навыки, приобретенные в спецшколе, явились фундаментом для последующей жизни, а ее коллектив был цементирующей силой этого фундамента».

    Анатолий Михайлович Захаров:

    «Всю прожитую жизнь я с великой благодарностью вспоминаю весь преподавательский коллектив спецшколы, который в таких тяжелых условиях справился с такой колоссальной задачей – воспитать верных сынов Родины.

    Я  до  спецшколы рос  довольно разболтанным товарищем, и  только спецшкола сделала из меня дисциплинированного, организованного человека, я в кровь впитал святую веру в дружбу, веру в мудрость и силу коллектива, она научила меня не бояться трудностей...

    С 1949 года я учу летать нашу молодежь. За 22 года много ее прошло через мои руки».

    Василий Дмитриевич Лелецкий:

    «Все дорогое надо беречь, а нашу спецуху я считаю самым дорогим в жизни спецов. Чем дальше уходят годы, проведенные в стенах спецшколы, тем они становятся дороже...

    Спецшкола дала мне все: знания, здесь мы постигли азы наук; вселила веру в жизнь, научила мыслить и предвидеть будущее, сопоставлять с прошедшим и настоящим, делать из него сложные выводы и в соответствии с выводом производить работу, т. е. она дала нам разум. Она закалила нас, научила не бояться трудностей, не терять чувства рассудка, в любых ситуациях находить правильные решения. Спецшкола позволила нам стать настоящими советскими людьми. Разве можно забыть это. Невозможно забыть своих товарищей, коллектив преподавателей, командиров, отдавших нам всю энергию, жизненный опыт, сумму необходимых знаний: Поспелова П.Ф., Поспелову А.Н., Присекина Т.Ф., Розинга И.С., Голубева М.С., Логофет Н.Н., Плохих П.С., Пономарева И.А., Карасева Г.А., Горюшина М.П.

    Сколько хорошего отдали они нам, мы ценили это еще в спецшкольные годы, особенно оценили сейчас, когда сами стали наставниками».

    Юрий Леонидович Давыдов:

    «Могу сказать только, что в моей жизни главное направление определено спецшколой. Когда в сентябре 1951 года я впервые встал в нестройные ряды новоиспеченных спецов с торчащими из необмятых гимнастерок на тонких шеях лопоухими головами, то я еще мог рассуждать о том, правильно ли я сделал, надев военную форму, и не ошибся ли в выборе будущей профессии. Через три года после этого я уже не мыслил себя вне авиации и армии. Спецшкола не научила меня летать, это не входило в ее функцию, но она сделала меня солдатом, она послала меня в летное училище патриотом авиации. Уверен, что и сейчас для меня каждый полет был бы праздником, как это было 15 лет назад, но, к сожалению, через год после окончания училища по суровому приговору медицины мне пришлось расстаться не только с небом, но и с военной службой.

    О том, чтобы когда-нибудь вновь сесть в кабину истребителя, не могло быть и речи – это я понял из многочисленных бесед с врачами, когда добивался в госпиталях пересмотра жестокого диагноза. А вот за возвращение в армию я решил бороться. Окончил авиационный факультет института, работал в оборонных отраслях промышленности, писал рапорты о возвращении в армию и через 10 лет после увольнения снова вернулся в кадры СА, теперь уже в качестве инженера. Сейчас я руководитель военного представительства Министерства обороны, службой своей доволен и с благодарностью вспоминаю спецшколу, сделавшую меня военным человеком.

    Немного грустно от того, что и у учеников, и у наставников засеребрились виски, что никогда уж мы с песней не пройдем по Соколу, никогда сигнал трубы не построит нас у палаток на берегу живописной Матыры. Ну что ж, такова жизнь, всему свое время. Вчерашние спецы сегодня в любых метеоусловиях водят боевые и гражданские самолеты, решают сложные военно-инженерные и научно-технические задачи, успешно работают в народном хозяйстве. Труднее смириться с тем, что сегодня уж нигде не увидишь марширующих спецовских рот, не услышишь по-военному четких ответов на школьных уроках от мальчишек в курсантских погонах».

    Летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза Анатолий Васильевич Филипченко:

    «Роль спецшколы в моей жизни огромна: это и полученные знания, которые добросовестно и с любовью к предмету преподносили нам преподаватели; и воспитание чувства коллективизма и товарищества; и то, что мы научились бороться с трудностями в тяжелые годы войны; и то, что мы научились ценить настоящую дружбу; и военная дисциплина, которая нам в жизни пригодилась; и упорство в достижении цели. В общем, все то, что в дальнейшем нам очень пригодилось».

    Иван Архипович Пономарев – бывший начальник спецшколы:

    «В течение нескольких лет мне довелось самым близким и непосредственным образом наблюдать жизнь дружного коллектива учащихся специальной школы ВВС. В памяти живут их увлечения. Не берусь утверждать, что ребята – умышленные сторонники теории самовоспитания, но спорт был их общей страстью. Ежедневная гимнастика, в зимнее время – лыжи, во все времена года – спортивные игры.

    Но самым сильным и вполне сознательным стремлением их было – стремление к вершинам науки. Многие приходили в школу с большими пробелами в знаниях и к «вершинам» им приходилось буквально «карабкаться по каменистым тропам». Прошло уже немало лет, а блестящие ответы на уроках Виктора Шеботина, Владимира Паршикова, Анатолия Филимонова и многих других все еще помню.

    Немалая заслуга в этом учителей: Т.Ф. Присекина, И.С. Розинга, П.С. Плохих, А.Н. Поспеловой, А.В. Гриднева и других. Сегодня хочется помянуть их добрым словом».

    Бывший преподаватель математики и физики Михаил Сергеевич Голубев:

    «Я проработал в спецшколе ВВС № 6 в качестве преподавателя с 1947 по 1955 год. Очень много хорошего у меня осталось от пребывания в ней. Мне нравился командно-преподавательский состав своей сплоченностью, работоспособностью; нравился распорядок и режим в школе, который обязывал нас всех много работать и быть подтянутыми. Нравился коллектив учащихся, которые горели желанием получить хорошие знания и добиться заветной мечты – стать летчиками. А раз учащиеся горели желанием получить хорошие знания – это нас, преподавателей, обязывало много работать, чтобы дать им знания. Я получал от этого большое удовольствие». 

МЫ ПОМНИМ…

(фрагмент  из  книги «Надежная  орбита») 

Выпускники 6-й спецшколы 1947 года.

А. Филипченко – в третьем ряду первый слева

     …Выхожу на станции Чугун и направляюсь в поселок завода «Свободный сокол», в спецшколу № 6, которая на три года станет для меня и домом, и учебным классом, и последней ступенькой перед военным училищем.

    Осенью 1944 года спецшкола, «из дальних странствий возвратясь», разместилась в необжитом, не приспособленном для занятий здании. Оконные стекла выбиты, дверь – на одной петле, в классах и спальных комнатах – буржуйки всех калибров, вместо кроватей – двухъярусные нары.

    Особенно туго пришлось в первую зиму учебы – в последнюю военную. И как ни старался директор Василий Захарович Акимов улучшить наши бытовые условия, добиться желаемого он не мог, потому что всей стране было в то время трудно. Нехватки чувствовались во всем: недоставало топлива, скуден был рацион питания, не хватало бумаги, учебников... Но мы в основной своей массе хорошо понимали общую обстановку, знали, что Родина экономила на потребностях тыла не от скупости, а потому что враг еще был силен и отчаянно сопротивлялся.

    Кто пришел в спецшколу искать легкой жизни, а таких, к счастью, были единицы, кто не обладал силой воли и спасовал при первых же наших невзгодах, тот ушел от нас. Остались самые настойчивые, верные мечте – мечте о небе.

    Нянек у нас не было. Все делали сами, будь то уборка помещений или заготовка дров, за которыми надо идти несколько километров, мытье посуды или разгрузка вагонов с углем. Ходили и в караул. Правда, наше оружие только внешне походило на настоящее, боевое. И все же мы чувствовали себя военными людьми, охраняя здания, склады с имуществом и несколько учебных самолетов во дворе.

    Преподавателям приходилось не легче нашего, но все они стремились поделиться знаниями, чтобы мы стали образованными людьми.

    В спецшколе я по-настоящему увлекся гимнастикой и относился к ней как к одному из предметов обучения. Наш физрук И.С. Розинг любил до самозабвения спорт, и я, занимаясь под руководством такого опытного педагога, добился некоторых успехов и участвовал во Всесоюзных соревнованиях спецшкол по гимнастике. Эти соревнования проходили в Москве.

    Несколько сложнее обстояло дело с  изучением иностранного языка. Помнится, что еще в Острогожске, учась в пятом классе, я начинал изучать немецкий, в шестом – французский, в седьмом – английский. А вот в спецшколе на первых порах иностранный не значился в расписании занятий. Не было преподавателя. Позже появилась молоденькая «англичанка». Но занимались мы иностранным языком урывками и овладеть им хорошо не сумели, хотя экзамен выдержали успешно. Этот пробел для меня оказался роковым через много лет: когда готовился по программе «Союз – Аполлон», все начинал с нуля, и пришлось основательно потрудиться.

    Незаметно ушла зима. Повеяло весенним ветром 1945 года. Скоро переводные экзамены в девятый класс, а потом – выезд в лагеря. Вечером 8 мая заступили в караул.

    – Смена, подъем! – командует разводящий. Разбираем оружие и готовимся идти на посты. На улице темнотища. Глаза еще слипаются после короткого сна. Вдруг слышим, где-то на станции поднялась пальба из боевого оружия. В черном звездном небе чертят шипящие дуги кем-то выпущенные сигнальные и осветительные ракеты. Ничего не можем понять. Начальник караула крикнул:

    – Караул, в ружье! Тревога!

    А мы и так все на ногах. Выскочили на улицу. Спрашиваем друг у друга:

    «Что происходит? Что случилось?». Где-то в районе станции чей-то радостный срывающийся голос вносит ясность:

    – Ура-а-а, победа-а-а!

    Казалось, что всеобщему ликованию не будет конца.

    Годы учебы в девятом и десятом классах промелькнули, что называется, на одном дыхании. Меня назначают на должность командира отделения, затем – помощника командира взвода, а к концу обучения – помощником старшины роты. Одним словом, выбился в «начальство».

    В спецшколе нас приучили к воинской дисциплине, к воинскому порядку, к точному выполнению распорядка дня. Постепенно и незаметно мы взрослели. Когда шли строем в столовую – а столовая располагалась далеко от здания, где мы занимались и жили, – и запевали строевые песни, то многие жители поселка выходили на улицу, чтобы полюбоваться нашей выправкой. А когда наступал долгожданный час увольнения, мы, по-юношески гордые своей неотразимостью, отправлялись на танцы, где пользовались неизменным успехом, поскольку нам кроме общеобразовательных предметов и военных дисциплин, кроме изучения материальной части самолетов, двигателей и аэродинамики, приходилось проходить теорию и практику танца.

    – Вы – будущие офицеры, вы должны уметь и танцевать, – частенько внушала нам на своих уроках грациозная танцмейстерша.

    В спецшколе подобрался свой самодеятельный духовой оркестр, в котором играл на трубе мой дружок Саша Круглов. Субботний вечер с нетерпением ожидали не только спецы, но и девчонки всей округи. Так что в нашем клубе бывало весело, и яблоку негде было упасть.

    Досуг посвящали не только танцам. Комсомольская организация свою работу проводила с огоньком, интересно. Вовлекала спецшкольников в различные кружки, секции. Особенной популярностью пользовалась художественная самодеятельность. А если кто-нибудь получал неудовлетворительную отметку, то горемыке не завидовали. Комсомольское бюро умело круто разговаривать.

    Строгий спрос ожидал нарушителей порядка и дисциплины, и редко кто решался повторить свой «подвиг» впоследствии.

    Руководство школы, партийная и комсомольская организации прилагали все усилия для того, чтобы мы получили богатый запас знаний, умели стойко переносить тяготы службы, чтобы мы имели высокие морально политические и физические качества.

    «Нет, нас не призывал военкомат, – пишет А. Рудницкий, выпускник

    1944 года, – мы сами рвались к самолетам, хотели быть в среде солдат, просили Родину дать крылья для полета».

    Да, это была азбука суровой, но такой желанной воинской службы. Азбука, усвоенная навсегда. Она здорово помогла мне в дальнейшем и в авиационном училище, и в строевых частях, где мне довелось служить, и в отряде космонавтов. Спасибо вам, мои наставники и командиры по школе жизни, по военной службе. Вам я обязан тем, что моя мечта обрести крылья сбылась.

    Дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт СССР В.А. Шаталов, окончивший Воронежскую спецшколу ВВС на два года раньше меня, в одной из бесед вспоминал:

    – Это были трудные годы Великой Отечественной войны, годы больших испытаний для всех нас. Все вместе мы выдержали их с честью. Готовясь к последующим испытаниям, я решил пройти кандидатский стаж в члены партии, так как считал, что летчик-истребитель и коммунист – единое целое. Коммунисты парторганизации спецшколы поддержали и одобрили мое заявление. Сданы выпускные экзамены. На выпускном вечере нам вручили аттестаты зрелости. Мне немного обидно: по всем предметам отлично, и лишь единственная четверка за сочинение не дала мне право на получение золотой медали.

    На прощание друзья – Василий Белоусов и три Саши: Сивоклоков, Исаков, Круглов собрались обсудить свои планы.

    Предварительная  медицинская комиссия уже вынесла свое решение, свои рекомендации. Наши дороги вот-вот разведут нас в разные края. Расставаться всегда грустно. Настало время подниматься на новую ступень обучения – пора делать свой выбор…

    Прощай, поселок завода «Свободный сокол», прощайте, школа и учителя, здравствуйте, новые дороги – дороги в небо!

---

 

 Математик Голубев Михаил Сергеевич. Методист, прирожденный педагог-воспитатель: спокойный, тихий при ведении уроков, но не позволял нарушать дисциплину, отлично знающий свой предмет. У меня с ним были очень хорошие взаимоотношения, но он постоянно следил за мной на контрольных занятиях. Для этого у него была причина, было основание. Я успевал решить задачу и себе, и соседу. Он меня раскусил и несколько раз отнимал промокашку, на которой был решен вариант друга. К моему счастью, не ставил мне «2» и не выгонял с урока. Об этом моем методе спецы написали мне в выпускной альбом.

Виктор Дмитриевич Панкратов

 На соревнованиях. 27 сентября 1953 года. Первый слева – Василий Лелецкий

     Перед построением на обед 17 апреля 1952 г. командир роты Петр Федорович подозвал меня и сказал, что издан приказ по спецшколе – я назначен командиром 1-го отделения 2-го взвода. Началась моя командирская жизнь, более беспокойная, чем у рядового спеца: ответственность за дисциплину в отделении и во взводе, за состояние учебы, за внешний вид спецов отделения и взвода...

    Экзамены! В классах букеты сирени, запах которой возбуждает душу, настраивает на весенний лад. Местные ребята принесли цветы. Ждем лагерного периода жизни, спортивной деятельности, ежедневных купаний... Лагеря расположены в сосновом лесу, на берегу реки Матыры. Сплошное раздолье молодым парням для своего физического развития и совершенствования: ежедневные двухчасовые спортивные уроки и занятия спортом (по выбору) в свободное время. Плановые занятия всегда заканчивались проведением кросса на 1 или 3 км. Сразу с дистанции (после финиша) – в реку. Это было прогрессивное решение Розинга: быстрее пробежал кросс, больше времени купаешься в реке. Ныне территория лагерей залита Липецким водохранилищем.

    На плановых занятиях в лагерях изучали много специальных дисциплин авиационного профиля: история авиации, аэродинамика, конструкция самолета и авиадвигателя, теория пилотирования, особенности профессии военного летчика... Все занятия проводились с привязкой к деятельности летчиков, авиатехников, авиаинженеров, к эпизодам Великой Отечественной войны. Мы изучали жизнь и деятельность знаменитых летчиков: Нестерова, Уточкина, братьев Глинка, Чкалова, Покрышкина, Кожедуба, Маресьева. В лагерях мы встречались с легендарным летчиком, одним из первых Героев Советского Союза М.В. Водопьяновым, который был уроженцем г. Липецка.

    Учились военному делу: ходили во внутренний наряд, несли караульную службу по охране территории лагеря и его объектов, проводили военные игры... Учились выполнять приказы командиров и начальников. Вот один из примеров. Ночью подъем по тревоге. Задача: «Необходимо доставить донесение (пакет) в лагерный штаб». Пакет находится на опушке леса, в 3 км от лагеря. По лесной проселочной дороге пересеченной местности добежать до опушки леса, взять пакет и доставить его в лагерь (штаб). Состязались взводы. Мне, как стайеру, приходилось бежать до опушки леса, взять пакет и начать обратный путь. За это время спецы взвода уже распределяются по трассе обратного пути. На обратном пути получается эстафета из многих этапов, скорость возрастает. Наш 2-й взвод был первым. Меня поддержал В. Щедрин, который первым принял от меня пакет, а далее этапы были маленькие, их было много, спецы уже принимали пакет отдохнувшими от бега.

    Святое время, золотые спецовские дни! Они не  забудутся никогда! Сколько было впечатлений от военизированной игры, сколько всяких рассказов...

    Несение службы суточным нарядом ничем не отличается от того, что было на зимних квартирах, в стационаре. А несение караульной службы

    – это для нас было новым, неизведанным. Часовые выставлялись по периметру лагерной территории. Вооружение – «трехлинейка» Мосина образца 1890/30 годов со штыком. Все как в армейском подразделении: развод караула, смена караулов, смена часовых, табель постов, проверка часовых… Очень страшно было стоять на посту впервые, особенно на отдаленном посту и в грозу, бурю, дождь... Непроглядная тьма, ничего не видно, шум леса, шорох кустарника... Жутковато! Я, как сержант, заступал помощником начальника караула-разводящим. У меня был случай, когда пришлось искать часового, который спрятался за дерево и дремал. В этой ситуации приходилось скрывать подобные проступки, не проводить запись в табель постов. Не выдавали друг друга, потому что все спецы были друзьями.

    В лагерях все мероприятия: подъем, прием пищи, начало и конец занятий, отход ко сну, тревога проводились по сигналам горниста-трубача. Помню, что сигналистом был Бахметьев – спец из 2-й роты. Зарядки все проводились под музыку духового оркестра. Особенно интересно мы проводили время, отведенное для спортивных занятий по своему усмотрению. Мы, разбившись на группы, проводили состязания по договоренности: кто дальше толкнет ядро, метнет копье, диск, гранату; кто дальше прыгнет в длину с места, в высоту. Постоянная совместная деятельность, как железным обручем, скрепляла спецовский коллектив, юношескую дружбу, совершенствовала взаимопонимание, побуждала чувство взаимопрощения каких-либо мелких просчетов и, как результат, углубляла взаимоуважение друг к другу.

 В.З. Шестаков

 В столовой спецшколы

Здесь располагаются жилые помещения 3-й роты, наше будущее жилье. Пять комнат, выходящих в общий коридор, плотно заставлены двухъярусными железными койками с матрасами, подушками и одеялами. Просто отлично.

    Все рады. Из нас формируют бригады для хозяйственных работ по подготовке школы к новому учебному году. Приятно пахнет краской, лаком.

    Для меня достаточно новые ощущения. Мы таскаем столы, парты, красим, чистим. Работы хватает. Один раз в день (обед) бесплатно кормят в столовой, находящейся вблизи железной дороги, у самого металлургического завода. Это метрах в 600 от здания школы. Напротив столовой – завод с тремя высоченными трубами, из которых по всей округе стелется сизый дым, и в воздухе ощущается запах серы. Повсюду красный налет. Дают суп, гарнир и чай. Зато на столах стоят тарелки с хлебом, горчица. У стойки можно взять сколько хочешь нарезанной свежей капусты. Для меня это просто чудо. Наедаемся сразу на сутки вперед. После стольких голодных и тревожных дней, пишу радостные письма матери и Ивану, объясняя ситуацию. Кажется, мои мечты сбываются.

    Я выбрал себе койку второго яруса у окна с видом на Дворец культуры металлургов. 

    Отделениями командуют младшие сержанты, тоже назначенные из учащихся взвода. Это младшие командиры. Они проходили специальное обучение в школе младших командиров в течение трех месяцев. По окончании школы им присваивались звания: командирам отделений – младший сержант, помощникам командиров взводов – сержант и старшинам рот – старший сержант. Присвоенные звания сохранялись и при переходе в военные училища. Командирами отделений в нашем взводе были назначены: Попов Иван – 3-е отделение, Марченко Владимир – 2-е отделение и Быков Николай – 1-е отделение. Отделения сформированы по ранжиру.

    Я попадаю в первое отделение. Через месяц нам выдали форменную летнюю одежду, принятую в ВВС: пилотки, фуражки, гимнастерки, брюки, носки, черные ботинки фабрики «Скороход» и широкие армейские ремни с пряжкой со звездой. Форма защитного цвета, похожа на курсантскую. Все это выгрузили в нашу жилую комнату в тюках. Старшина объявил, что мы должны подобрать по своей комплекции. Большинство ребят нашего взвода были рослые, и им не составило труда подобрать себе форму. Но примерно треть были мелкие, худые. Но я, наверное, был самым маленьким. Старшина дал перемерить множество брюк, но все они были на 2-3 размера больше, очень широкими в поясе. И я в них буквально тонул. Проблему решил командир взвода Хлыстов. Он взял ножницы. Отрезал нижнюю часть гимнастерки, укоротил брюки и урезал их верхнюю часть. Получилось то, что можно видеть на фото.

– Возьми у старшины иголку и нитки и приведи одежду в порядок, – приказал он и добавил: – Общее построение через час.

    Построение в коридоре. Рота преобразилась и не только внешне, но и внутренне. Чувствовался общий положительный настрой. Вскоре выдали зимнюю форму: шинель с голубыми петлицами, шапку. В целом, форма похожа на офицерскую. Зимняя форма для нас также является парадной, объявил старшина.

    С большой гордостью носили мы форму, постоянно ощущая доброжелательность и особое уважение горожан. Наши командиры, они же преподаватели и воспитатели, помогали нам привыкать к новым условиям жизни, к строгому распорядку дня. Они учили нас, в большинстве своем ребят из сельской местности, правилам хорошего тона: уходу за формой, правилам ее ношения, манерам поведения на улице и в общественных местах, правильному пользованию столовыми приборами и умению держать себя за столом.

    В школе очень жесткий распорядок дня, и вся деятельность спецшколы базируется на воинских уставах. Старшина зачитал считалку и посоветовал выучить ее наизусть:

    Каждая наша минута занята. Подъем в 6.00. Дальше физическая зарядка, утренний осмотр, завтрак, занятия, обед, мертвый час до 16.00, самоподготовка в учебном классе, 19.00 – ужин, свободное время. В 21.00 – вечерняя поверка, в 22.00 – отбой. Построение на поверку в коридоре.

    После переклички, которую проводит старшина, звучит гимн СССР, иногда с нашим пением, и отбой. Намаявшись за день, как правило, все быстро засыпали.

    Главным для нас была учеба, ей подчинялось все остальное. В 9.00 начинаются занятия. Они проходят в закрепленном для нашего взвода классе, за исключением, конечно, физики, химии, по которым мы занимаемся в оборудованных для этих предметов лабораториях.

    Учебе помогала крепнущая с первых дней и до окончания школы дружба. Помогали друг другу во всем. Неудача одного огорчала всех. Мы понимали, что, не осилив грамоты, не сможем подняться в воздух.

    В спецшколе преподавали опытные педагоги, хорошо знающие свой предмет и имеющие прекрасную методическую подготовку. В соответствии с постановлением в спецшколах ВВС должны были работать лучшие преподаватели. В то время в СССР преподавателей готовили три вида учебных заведений: учительский институт, педагогический институт и университет. И в спецшколу предпочитали брать университетских преподавателей.

    Литературу преподает наш ротный Плохих П.С. (Пашка, за ним уже давно закрепилось это имя), русский язык – Поштунова Вера Ивановна, химию

– Федорова Полина Ивановна, математику – Федоров Анатолий Сергеевич, он же командир 5-го взвода, немецкий язык – Логофет Нина Николаевна, биологию – Крушнина Зинаида Васильевна, физкультуру – Иван Сергеевич Розинг. Этому предмету в спецшколе уделялось особое внимание, а Иван Сергеевич – один из любимых учителей. Во дворе школы – спортивные снаряды, в здании – тренажерные залы, спортивные площадки между основным зданием школы и интернатом первой роты. И зимой, и летом занятия проводятся также на поселковом стадионе, который находится недалеко от школы за парком Дворца культуры «Металург». В расписании и во всех других бумагах, где речь идет о нашем взводе, он обозначается, как 4 в кубе (43), через год будет 42, еще через год – 41.

    В учебном классе стоят школьные парты. Нас 30 человек – по два учащихся за партой. При входе учителя в класс помкомвзвода или дежурный по классу дает команду: «Встать. Смирно». Докладывает:

– Товарищ преподаватель, 4-й взвод третьей роты к занятиям готов. Учителю немецкого языка Логофет Нине Николаевне докладывает дежурный по классу и обязательно на немецком языке.

    Урок начинается с опроса и проверки домашних заданий.

    Заходит Пашка – Плохих П.С. – учитель литературы. После доклада помкомвзвода, садится за стол.

– Толстых, расскажите стихотворение Пушкина, которое было задано к нашему уроку.

    Володя начинает путаться, краснеет и замолкает вовсе. Пашка встает, идет к двери, открывает ее, вновь закрывает, останавливается у доски и говорит:

– Преподаватель вышел, вошел командир роты и командует: «Взвод, встать, смирно».

– Учащемуся Толстых за невыполнение домашнего задания объявляю один наряд вне очереди. Потом он идет снова к двери, хлопает ею, садится за стол и объявляет: – Командир роты ушел, вошел преподаватель. Толстых Вам в журнал ставлю «неуд». И урок продолжался.

    И теперь согласно его решениям Володя Толстых должен был во исполнение наряда убирать вне очереди помещение или отрабатывать его на кухне, а за двойку в субботний вечер готовить невыученную тему вместе с такими же двоечниками в классе под надзором дежурного преподавателя или командира. К тому же он лишался увольнения в город в выходной день. А по субботним вечерам в школьном клубе, который находился на первом этаже, проводились танцы.

    Музыка от духового оркестра гремела по всему зданию. Начиная со второй роты в расписание занятий включался урок танцев. Танцам учил специально приглашаемый для этих целей преподаватель, имеющий соответствующее образование. Все танцы были бальные: падепатинер, полька, падеграс, вальс и другие в таком же роде. На вечера танцев приглашались девочки из поселковой средней школы, а также подруги спецов, если таковые имелись. Даже говорили, что к нам на танцы в городских школах был отбор наиболее активных комсомолок, спортсменок и, наверное, красавиц. Из города также приезжало много других девчонок с надеждой прорваться на вечер. Танцевали под музыку школьного духового оркестра. Одно время я тоже пытался ходить в кружок духового оркестра, но вскоре забросил. Вообще в школе было много возможностей для внеклассных занятий: кружки художественной самодеятельности, спортивные секции, танцевальные кружки и др.

    В спецшколе часто устраивались тематические вечера, читательские конференции, встречи с боевыми летчиками. Пашка быстро заметил мои литературные способности и поручал мне читать стихи на праздничных концертах. И вот ко Дню Советской армии и Военно-морского флота 23 февраля он поручает мне выучить главу из поэмы Твардовского «Василий Теркин». Эта глава страниц на пятнадцать. Но я ее выучил наизусть. Читать нужно было с выражением, и я, стоя на сцене Дворца культуры, рассказывал его минут десять. Пашка был доволен и годовую оценку в табель по литературе поставил пятерку. Такую оценку заслужить у него было непросто.

    Вечера танцев проходили под неусыпным оком замполита майора Андреева. Падепатинер сменял падеграс, вальс. Медленный танец – танго и быстрый – фокстрот не поощрялись. Особенно фокстрот. Майор мог вообще прекратить танцы, если эти установки нарушались. Танцевали в основном учащиеся 2-й и 1-й рот. Мы были салаги, и нас командиры в это время старались занять чем-нибудь другим. Наши танцы были впереди.

    Решив поступить в спецшколу ВВС, я не только осуществлял свою мечту стать военным летчиком, но большое значение в этом стремлении имело также и то обстоятельство, что спецшкольники находятся на полном государственном обеспечении. В тот сложный послевоенный период спецшкола гарантировала мне среднее образование, хорошее воспитание, давала возможность осуществить свою мечту – поступить в авиационное училище. В селе Колодежное наша семья, можно сказать, влачила полуголодное существование. Кормились в основном за счет огорода и подножного корма, имея в виду, все то, что можно было по весне и летом найти на придонских лугах, лесах, полях и запущенных к этому времени теперь уже колхозных садах. Мама, да и я сам, несмотря на возраст, работали в колхозе за трудодни. На них начисляли по осени зерно, подсолнечные семечки, сахар за свеклу и др. продукты, выращиваемые на колхозных полях.

    Но это была малая толика из необходимого на год, и его не хватало. После уборки на полях зерновых колхозников заставляли собирать также упавшие при этом колоски. Часть из них они припрятывали для себя. Но это была игра с огнем. Сбор колосков для собственных нужд строго карался.

    В спецшколе я был обеспечен всем: одежда, еда, жилье. Платить нужно было только хорошей учебой и исполнением установленных требований.

    Требования были жесткими – распорядок дня с подъемами, построениями, дежурствами, поверками и отбоями, т.е. в полном соответствии с Уставом внутренней службы Красной Армии. Конечно, ребятам было тяжеловато, особенно в первое время, т. е. в третьей роте. Но и будущая профессия и условия жизни мотивировали нас на хорошее поведение и учебу.

    Питались мы в столовой. От школы до столовой три раза в день ходили строем три роты по пять взводов. Нужно было идти под уклон к железной дороге, к Заводской улице. Как правило, командовал ротой старшина Коротнев. Чтобы мы не расслаблялись, он давал команду: «Песню запевай!».

    Запевалой был учащийся со второго взвода, невысокого роста паренек. Но с прекрасным голосом. Из всего нашего репертуара запомнились три песни: «Все выше, и выше, и выше…», «Артиллеристы, Сталин дал приказ» и «Бородино». Иногда, особенно в холодную, слякотную погоду и при отсутствии постоянного запевалы из-за болезни или дежурства, рота не хотела петь. И тогда в каком-то иступлении дежурный командир или старшина гонял нас до тех пор, пока не добивался своего. Такой экзекуции подвергался также и отдельный взвод, например, за нарушения строя, разговоры в строю или неподчинение команде. На принятие пищи отводилось не более получаса. Рота в полном составе садилась за столы.

    Как правило, на столах уже стояла еда. Их накрывала дежурная смена из учащихся, в том числе и в порядке отбывания внеочередных нарядов.

    Если успевал и было желание, можно было попросить добавку. Еды хватало. Она была простая, но питательная. Ее калорийность установлена соответствующими нормативами.

    В военное время, когда спецшколы были эвакуированы на Восток, возникли проблемы с продовольствием, страна перешла на карточную систему. Ухудшилось и снабжение спецшкол. Чтобы иметь какую-то прибавку к пайку, спецшкольники помогали колхозникам в уборке урожая, трудились на заготовке дров для отопления занимаемых помещений и других работах.

    После завтрака также строем рота отправлялась на занятия, после обеда

– обязательный мертвый час – послеобеденный сон, далее самоподготовка уроков к следующему дню, ужин и, наконец, свободное время. Передвижение в свободное время было ограничено пространственно.

    Только в пределах поселка завода «Свободный сокол»: не далее стадиона и школы № 3 с севера, Заводской улицы с юга, улицы 40 лет Октября и Пожарского с запада и востока соответственно. Но это, по сути, и был весь центр поселка, включающий Дворец культуры с прекрасным парком и свободное перед ним пространство, где мы делали по утрам физзарядку. Впрочем, свободного времени у спецов было мало, поэтому как его заполнить – проблем не возникало.

    Обмундирование было по сезону: летняя и зимняя форма соответственно. Проблемой была обувь, по крайней мере, для меня. Нам выдавали ботинки. Другую обувь нужно было приобретать самим, если в том была нужда. Ботинки быстро изнашивались. И в осеннюю-весеннюю распутицу быстро промокали. Отсюда частые простуды, насморк, кашель, и это несмотря на то, что мы были достаточно закаленными: ежедневная зарядка, уроки физкультуры, спортивные кружки, здоровый ритм жизни тому способствовали. Уже в третьей роте с наступлением осени командир роты потребовал, чтобы все приобрели резиновые галоши. Для меня любое приобретение за деньги всегда было проблемой. У матери я денег просить не мог, у нее их просто не было. Помогал брат, но он тоже в это время учился в училище ВМФ.

    В Колодежном, вернувшись с оккупации, ввиду отсутствия элементарных средств к существованию я привык уже с мая месяца ходить босиком. И это продолжалось до глубокой осени. Поэтому ноги всегда были в ссадинах и синяках, да и отмыть их дочиста было проблемой.

    Представьте, как это выглядело. Целый ряд галош в коридоре интерната, и каждый раз нужно было попасть в свои при общем сборе. Впрочем, носить их было неудобно, и, по возможности, ребята их просто игнорировали.

      Первая четверть учебного года пролетела исключительно быстро.

    Перед октябрьскими праздниками нас стали готовить к военному параду, который в Липецке, как и в других городах, проходил на центральной площади города. На парад ходили первая и вторая роты. И хотя третья рота в парадах не участвовала, подготовку это не отменяло. Нас учили ходить в строю, выдерживать шаг, делать повороты. Все по Уставу строевой службы Красной Армии. Теперь свободного времени совсем не стало.

    Строевые учения входили в расписание занятий, а также за провинности в качестве наказания старшина мог устроить строевые учения. 7 ноября – праздничный обед. Накануне торжественное собрание во Дворце культуры и концерт художественной самодеятельности силами спецов в содружестве с ученицами соседней школы.

    Первые недельные каникулы. Многие разъехались по домам. Я, как и многие другие, оставался в школе. Нас возили в городской кинотеатр в кино и даже в театр. Выдавались увольнительные в город. Мы ездили туда группой: Перекопин Виктор, Толстых Володя, Удалов Валентин. Бровкин Василий как местный житель показывал нам город. В школе на первом этаже был клуб. В нем также показывали кино. Мы отдыхали, отсыпались.

    Неделя прошла быстро. Начались занятия. На Новый год я также не поехал в Колодежное. Не было денег на дорогу. Теперь в школе оставалось не так много ребят. Нас всех из трех рот собрали вместе. Была елка, праздничный ужин, танцы, маскарад. Без внимания мы не оставались и последующие дни: кино, театр, художественная самодеятельность, спортивные состязания. На эти дни не отменялись зарядка, вечерняя поверка и своевременный отбой, а также запрет на покидание территории школы без увольнительной.

    И снова занятия. Следующая знаковая дата – 23 февраля – День Советской армии и Военно-морского флота . Школа готовит большой концерт художественной самодеятельности.

    Пашка заметил мои литературные способности, и я – в литературном кружке. Получаю задание: выучить отрывок из поэмы Твардовского «Василий Теркин». Усиленно готовлюсь. Отрывок очень большой «Смерть и воин». Очень сложный отрывок. Сплошной разговор. Поэтому требуется рассказывать с выражением. Уж как меня только не гонял Пашка. И я текст запомнил на всю жизнь и сейчас могу без запинки его рассказать. Попадая в сложные житейские ситуации, я не раз его вспоминал.

      Главным событием этого года была смерть И.В. Сталина. Вся страна пребывала в шоке.

  Постепенно жизнь вошла в обычную колею. Конец апреля. Впереди майские праздники. Первомайский военный парад. Снова усиленная строевая подготовка. Переход на летнюю форму. Спецы существенно ее модернизировали. Простые курсантские погоны с голубым полем заменили на фольговые. Золотистая фольга с выдавленным красивым рисунком заменила обычную желтую окантовку. Начищенные асидолом, такие погоны слепят глаза окружающим. На кителе для форса у многих значки, не всегда заслуженные. Внизу брюк вставлены клинья, доводящие их ширину, намного превышающую размер ботинок. Выглядело это все завораживающе для девушек. По возрасту – «потешные войска», по виду настоящие будущие рыцари воздушного океана.

    Мы на парад не идем. Но праздничный настрой, конечно же, охватывает и нас. После праздников последние учебные дни перед экзаменами. Экзамены проходят жестко. Перед экзаменами также повзводно по распорядку два раза в день самоподготовка в классах. Тут же консультации. В свободное время – по желанию. Но все готовятся усердно. После экзаменов наш взвод потерял двух учащихся. В спецшколе оставлять на второй год не принято.

    Рота же потеряла более двух десятков. Их отчислили за неуспеваемость. На их места возьмут других при очередном наборе, сразу во вторую роту. Я все экзамены сдал без троек, но в отличники не вышел. У меня «хромает» русский язык и немецкий. Не даются мне языки, особенно иностранные, в данном случае, немецкий. Хотя его ведет прекрасная преподавательница Н.Н. Логофет. Я его уже позже учил и в институте, но так и не вышел за рамки разговорного. Экзамены закончились.

    Мы готовимся к лагерным сборам. В лагерь отправляются третья и вторая роты. Правда, теперь они уже стали второй и первой. Но это де-факто, де-юре перевод закрепится только после лагерей.

    Выезд в лагеря обставлен торжественно. Две роты, построенные в колонну взводов, выходят со двора школы под оркестр и идут до железнодорожного вокзала. Нас провожают горожане. Когда затихал оркестр, начиналась песня. Вообще, все наши перемещения идут с песнями.

       Во взводах и ротах были свои звонкие запевалы.

   Лагерь представлял собой палаточный городок, разбитый согласно уставу. Ночью в лагере дежурил наряд, по одному учащемуся на каждый пост. С одной стороны на расчищенной площадке стояло два десятка больших палаток, по две на взвод. Перед палатками расчищенная территория для построений. Здесь же цветочные клумбы, щиты с плакатами в стиле поучений из курса молодого бойца, а также для объявлений и газет, включая свою, спецовскую. С другой стороны лагеря – кухня и столовая. В жилой зоне да и по территории располагались спортивные площадки. Здесь балом правил наш физрук И.С. Розинг. Он был предан спорту, и спецы, занимаясь под руководством такого опытного педагога, добивались существенных успехов в различных видах спорта и всегда участвовали во Всесоюзных соревнованиях спецшкол. Распорядок дня такой же, как и в школе: подъем, зарядка, завтрак, спортивные игры, ориентирование на местности, занятия в кружках, лекции по авиации, ее истории и перспективах развития. День заканчивался вечерней поверкой и отбоем. Практиковались ночные тревоги просто с построениями и проверкой наличия учащихся или с марш-бросками.

       Два раза в неделю кино. Экран был закреплен между двух сосен на самом высоком месте лагеря. Врытые в землю скамейки. Но приятно сидеть и на земле. Тогда можно смотреть с лицевой стороны и с тыльной.

    Наряд заступает на дежурство в соответствии с Уставом караульной службы. Постовым выдавались незаряженные винтовки. На въезде в лагерь шлагбаум. Под «грибом» два караульных спеца.

    Уже в первый мой лагерный сбор заметным событием стало посещение лагеря знаменитым летчиком – одним из первых Героев Советского Союза, Водопьяновым. О его посещении нас предупредили заранее. Его ждали. Караульный наряд все же его машину остановил перед шлагбаумом и вызвал начальника лагеря и тем самым заслужил похвалу Водопьянова.

    Питались в столовой. Целый ряд столов и скамеек на полную роту располагался под брезентовой крышей. Здесь же кухня. Каждый день на кухню отправлялся наряд в порядке очереди, а также в порядке отбытия внеочередных нарядов. В школе все наказания в основном сводились к внеочередным нарядам.

    Подъем утром и отбой вечером обозначался звуком тубы. До сих пор помню ее мелодию. Донимали комары. После отбоя из палаток еще какое-то время слышались разговоры, смех и проклятия в адрес комаров. Дежурный командир требовал тишины. Нередко подымал особо «активную» палатку, строил на плацу вдоль палаток и читал мораль громко, чтобы другие тоже мотали на ус. Могли быть и другие наказания.

    Каждый день купание в реке и уроки плавания. Река протекала рядом. Меня удивляло, что были ребята, которые не умели плавать. Правда, здесь учили правильным стилям плавания. Взвод ложился на траву, и преподаватель заставлял делать движения в зависимости от стиля плавания. После чего по отделениям заходили в воду и проделывали это в воде. Следующее отделение следило попарно за купающимися. Таким образом, у каждого купающегося на берегу был свой дозорный. Если на берегу не осталось лишней одежды после купанья, значит, все целы. Взвод отправлялся в лагерь. Его место занимал следующий.

    По  окончании сборов спецшкольники, модернизировав свою форму одежды, разъезжались по домам на летние каникулы. Вот так приблизительно прошел мой первый год обучения в 6-й Воронежской спецшколе ВВС.

 Л.В. Бобков

 СПЕЦШКОЛА ВВС № 6

 

Бобков Леонид Васильевич –

выпускник 6-й Воронежской

специальной средней школы

1954 года

 

    Яркие, бурные, тревожные 40-е годы теперь уже прошлого века. Страна прочно встала на путь технического развития. Для мальчишек кумирами стали имена Каманина, Ляпидевского, Чкалова, Байдукова, Белякова, Водопьянова, Леваневского, Папанина, Коккинаки, Гризодубовой, Осипенко, Расковой, Мазурука.

    Перелеты до Дальнего Востока. Перелет через Северный полюс в Америку. Был даже стишок: «Если надо, Коккинаки долетит до Нагасаки».

    В 1940 г. решением правительства в СССР были организованы специальные средние школы Военно-воздушных сил, куда принимались мальчики с образованием 7 классов, годные по состоянию здоровья к летной работе. По окончании такой авиашколы выпускники направлялись в летные училища.

    Конечно, в такие авиашколы шли ребята, горячо любящие небо, авиацию; многие ребята с ранних лет, еще до поступления в авиашколу, занимались авиамоделизмом. Легкие крылышки их авиамоделей уже побывали в воздухе, приобщив таким образом своих создателей к небу. И, естественно, путь таких ребят был твердо обозначен – небо, и больше никуда. Случайные ребята туда, как правило, не поступали. Правда, было большое препятствие: перед поступлением в такую авиашколу надо пройти строгую медицинскую комиссию.

    Я увлекался авиамоделизмом с 11-летнего возраста, строил модели самолетов и планеров, запускал их в воздух, ощущал большую гордость в случае удачного полета. В 1949 году я закончил постройку фюзеляжного планера с кабиной для пилота. Конструирование заняло 2,5 года, размах крыльев был немного более 3 метров. Первый полет показал, что центровка планера нарушена (планер кабрировал). Я запускал его с небольшого холма. Пришлось дорабатывать, и во время доработки юному конструктору пришла мысль: посадить в кабину планера живого «испытателя». Ребята-сверстники раздобыли маленького котенка. Наступил решающий момент. На откосе холма собрались все знакомые ребята. Я разбежался вниз и пустил с рук планер, заскользивший вдоль склона холма. Вдруг планер от резкого порыва ветра взмыл вверх и вошел в пике, врезался в землю и разбился. Я в слезах бросился вниз и стал вытаскивать из обломков перепуганного котенка. Больше таких больших планеров я не строил, но мечту о небе не оставил.

    В том же году я поехал в Тулу, где якобы находилась планерная школа. Пешком пройдя всю Тулу (т.к. денег на проезд не было), я пришел на аэродром за городом, но это был аэроклуб. Меня привели к начальнику аэроклуба, и я впервые увидел живого Героя Советского Союза, полковника-летчика, и с дрожью в голосе обратился к нему: «Дядя герой! Я приехал издалека и очень хочу летать. У меня маленький вес, как раз для планера». Полковник повел меня в свой кабинет и стал расспрашивать о жизни, об авиамоделях. Я показал ему полный чемодан авиазапчастей от моделей. Полковник сказал, что я еще маленький, мне надо учиться, ведь я окончил 7 классов, а в аэроклуб принимали с 9-го класса.

    Случайно от ребят я узнал о существовании спецшколы ВВС в городе Липецке. Узнав о правилах приема, я послал документы туда, но в 1950 году прием уже был окончен, поступление пришлось отложить на следующий, 1951 год.

    Принятые в спецшколы находились на полном государственном обеспечении: качественное питание по летной норме, военное авиационное обмундирование, казарма, занятия, жизнь по распорядку. Учащиеся, или как мы сами себя называли – спецы, летом носили армейского образца зеленую гимнастерку, армейский солдатский ремень с латунной бляхой, зеленые брюки навыпуск с узким голубым кантом по бокам, черные ботинки, авиационную фуражку с пятиконечной звездой (в некоторых авиашколах разрешалось носить летом синюю пилотку с голубым узким кантом по верху и звездочкой). Погоны были авиационные узкие курсантские, на погонах носили «птичку» – крылышки и посередине пропеллер. В зимнее время спецы носили двубортную серую шинель офицерского покроя с погонями, голубыми петлицами на воротнике и латунными пуговицами общеармейского образца. Широкие авиационные погоны курсантов авиаучилищ обычно не применялись, но в первой роте (10-й класс) не возбранялись. В зимнее время спецам полагались темно-синие брюки навыпуск, по бокам брюк узкий голубой кант. Зимой сапоги не полагались. Спецы 3-й и 2-й рот (8-й и 9-й классы) зимой носили черную шапку со звездой, спецам 1-й роты (выпускники) полагалась офицерская шапка со звездой. Зимой также полагался темно-зеленый китель.

    Зимой в спецшколе были двухнедельные каникулы с выездом учащихся к родителям, а летом спецы убывали в месячный отпуск. В отпусках по прибытии на железнодорожную станцию спецы обязательно снимали звезду и надевали на шапку офицерскую авиационную кокарду («краб»), а летом снимали с фуражки звезду и надевали авиационную кокарду с крылышками, при возвращении из отпуска начальство, разумеется, видело проколотые тульи фуражек и тень крылышек на тулье, но спецов не журило (ведь все-таки дети), негласно поощряя стремление учащихся побыстрее приобщиться к большой авиации.

МЫ ГОРДИМСЯ…

Очерки  о  некоторых  известных  выпускниках  спецшколы

  

ШАТАЛОВ ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ 

     Родился 8 декабря 1927 года в городе Петропавловске Акмолинской губернии Казахской АССР (ныне – Северо-Казахстанская область Республики Казахстан). Отец Александр Борисович (1890-1970) – Герой Социалистического Труда (1943), связист-железнодорожник, участник Великой Отечественной войны. Детство провел в Ленинграде (ныне – Санкт-Петербург), куда впоследствии переехала семья. После начала Великой Отечественной войны в июле – сентябре участвовал в строительстве оборонительных укреплений в Гатчине под Ленинградом. В октябре 1941 года вместе с матерью эвакуировался в Петропавловск и там в 1943 году окончил школу-восьмилетку. Среднее образование получил в 6-й Воронежской спецшколе ВВС в Липецке (1945).

    В июле 1945 года был зачислен курсантом в 8-ю Военную авиационную школу первоначального обучения летчиков, а после ее расформирования в августе того же года переведен в Качинское высшее военное авиационное ордена Ленина Краснознаменное училище летчиков имени А.Ф. Мясникова Окончил его в 1949 году.

    С сентября 1949 года служил летчиком-инструктором 706-го учебного авиационного полка Качинского ВАУЛ. С декабря 1951 года был летчиком-инструктором боевого применения 707-го учебного авиационного полка.

    В 1953-1956 годах – слушатель Краснознаменной  Военно-воздушной академии ВС СССР в Монино. С отличием окончил командный факультет.

    С ноября 1956 года – заместитель командира, затем – командир авиаэскадрильи, а с мая 1960 года – заместитель командира авиационного полка в строевых частях ВВС.

   С февраля 1961 года проходил службу старшим инспектором-летчиком отдела боевой подготовки 48-й воздушной армии Одесского военного округа.

    Освоил самолеты УТ-2, Як-3, Як-9 с модификациями,  Як-11, Як-12, Як-18, МиГ-15 с модификациями, МиГ-17, МиГ-21, Су-7Б, Ил-14, а также вертолет Ми-4. В общей сложности налетал более 2,5 тысячи часов.

    10 января 1963 года приказом главкома ВВС СССР был зачислен в отряд космонавтов Центра подготовки космонавтов (ЦПК) слушателем-космонавтом. Вошел во второй набор ЦПК вместе с Анатолием Филипченко и др.

    После прохождения общекосмической подготовки 23 января 1965 года был назначен на должность космонавта (военные космические программы). С марта 1969 года являлся старшим инструктором-космонавтом, начальником 1-го отдела (орбитальные программы) ЦПК.

    Первый полет в космос совершил 14-17 января 1969 года в качестве командира корабля «Союз-4». 16 января впервые провел стыковку двух пилотируемых кораблей на околоземной орбите (осуществлялась в ручном режиме): «Союза-4» с «Союзом-5». Алексей Елисеев и Евгений Хрунов совершили переход через открытый космос в корабль «Союз-4» и затем вернулись на Землю вместе с Шаталовым.

    Через девять месяцев, 13-18 октября 1969 года, совершил свой второй полет на «Союзе-8» вместе Алексеем Елисеевым. Владимир Шаталов был командиром не только пилотируемого им корабля, но и осуществлял руководство полетом двух других – «Союза-6» с Георгием Шониным и Валерием Кубасовым на борту и «Союза-7» с Анатолием Филипченко, Владиславом Волковым и Виктором Горбатко. Тогда впервые на околоземной орбите находились сразу три пилотируемых корабля и семь космонавтов. В ходе группового полета было отработано одновременное управление кораблями, маневрирование, взаимодействие экипажей, проведены научно-технические эксперименты. Однако из-за отказа системы «Игла» на корабле «Союз-7» не удалось выполнить его стыковку с «Союзом-8».

    В третий раз Владимир Шаталов отправился в космос 23 апреля 1971 года в качестве командира корабля «Союз-10» вместе с Алексеем Елисеевым и Николаем Рукавишниковым. Этот полет также стал историческим. 24 апреля Шаталов провел стыковку с первой космической станцией «Салют», которая была выведена на околоземную орбиту 19 апреля того же года. Но экипаж не смог перейти на ее борт: из-за поломки стыковочного агрегата корабля не удалось произвести полное стягивание со станцией и обеспечить герметичность стыка. В результате полет был досрочно прекращен.

    После третьего полета Шаталов в звании генерал-майора авиации покинул отряд космонавтов. Это было связано с его назначением в июне 1971 года помощником главнокомандующего ВВС СССР по подготовке и обеспечению космических полетов (заместителем главкома ВВС по космосу). Сменил в этой должности генерал-полковника авиации Николая Каманина.

    С января 1987 года по сентябрь 1991 года был начальником 1-го Научно-исследовательского  испытательного центра  подготовки космонавтов имени Ю.А. Гагарина. Возглавлял ЦПК.

    В марте 1992 года был уволен в запас с военной службы в звании генерал-лейтенанта авиации.

    Являлся депутатом Верховного совета СССР IX и X созывов (1974-1984).

    Владимир Шаталов – военный летчик 1-го класса (1960), космонавт 1-го класса (1971), инструктор парашютно-десантной подготовки ВВС (1964).

    Дважды Герой Советского Союза (1969; за первые два полета в космос). Лауреат Государственной премии СССР (1981; за организацию международных полетов на орбитальной станции «Салют» в рамках программы «Интеркосмос»).

    Награжден тремя орденами Ленина (1969, 1971, 1976), орденами Октябрьской Революции (1982), «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени (1989), «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2000), Дружбы (2011), медалями, в том числе «За боевые заслуги» (1957), «За освоение целинных земель» (1969), «За оборону Ленинграда» (1986), «За укрепление боевого содружества» (1982) и др.

    Герой Труда Демократической Республики Вьетнам (1980). В числе зарубежных наград – ордена Карла Маркса (ГДР, 1977), Хо Ши Мина (Вьетнам, 1980), «Плайя Хирон» (Куба, 1980), Государственного Знамени (Венгрия, 1981), «Солидарность» (Куба, 1983), «Полярная Звезда» (Монголия, 1983) и др.

    Имеет золотые медали имени К.Э. Циолковского АН СССР (1969) и имени Ю.А. Гагарина (ФАИ), почетный диплом имени В.М. Комарова (ФАИ, 1970), диплом Шведского королевского общества по аэронавтике (1985) и др.

    Летчик-космонавт  СССР (1969). Заслуженный мастер спорта СССР (1969). Ветеран Вооруженных сил СССР (1984).

    Почетный гражданин российских городов: Калуги (1969), Кургана (1969), Нальчика (1969), Гагарина Смоленской обл. (1981), а также казахстанских Петропавловска, Караганды (1969), Байконура (1974), Праги (Чехия), Хьюстона (США).

   Автор книг: «Трудные дороги космоса» (1978), «Космические будни» (2008), соавтор: «Применение ЭВМ в системе управления космическим аппаратом» (1974), «Люди и космос» (1975), «Космос: рабочая площадка» (1978), «Космонавты СССР» (1979), «Космос – Земле» (1981) и др.

Умер 15 июня 2021 года.

---

 

 

 

 

ПО ПРОГРАММЕ «СОЮЗ – АПОЛЛОН»

(фрагмент из книги А.В. Филипченко «Надежная орбита») 

 Участники программы «Союз – Аполлон». Первый справа – А.В. Филипченко,

второй слева – А.А. Шаталов

     2 декабря (1974 года) позавтракали, поднялись в свои комнаты на втором этаже гостиницы «Космонавт». Посидели по традиции, затем, взяв с собой бортжурналы, направляемся к автобусу.

    Прибываем к месту старта. Здесь нам подгоняют специальные медицинские пояса с датчиками для записи кардиограмм, частоты дыхания, частоты пульса.

    Перед тем как надеть скафандры – легкий завтрак.

    Облачаемся в свои доспехи. Фотографируемся  на память с руководством, с конструкторами.

    Наконец, взяв в руки специальные ящики, в которых находятся устройства для принудительной вентиляции скафандров, садимся в специальный автобус, который доставляет нас к стартовому столу.

    Выходим из автобуса у подножия своей ракеты и чувствуем, что мороз довольно приличный. Бодрым шагом приближаемся к председателю Государственной комиссии и докладываем о готовности к выполнению задания.

    Последние слова напутствий, прощальные объятия. Получаем добро на посадку, идем к лифту. Поднимаемся наверх. Здесь уже все подогрето. Специальные рукава воздуховода подают теплый воздух в кабину корабля.

    Занимаем свои места в космическом корабле, уже обжитом и хорошо знакомом.

    Николай Рукавишников сразу идет вниз, в спускаемый аппарат, а я, как положено, проверяю по карте осмотра состояние орбитального отсека. Мне помогают специалисты стартовой команды, монтажники.

    Все правильно, все в порядке.

    Спускаюсь к Николаю, закрываем люк-лаз. Нам предстоит вместе с наземным комплексом в течение более чем двух часов провести проверку всех систем корабля.

    На связи с нами – наши дублеры – Романенко и Иванченков. Переговариваемся, иногда шутим.

    Включается телевизионная камера. Контролируем ее работу по специальному экрану.

    Слышим телекомментатора Фокина, Леонова и Кубасова. Ведем с ними беседу, отвечаем на вопросы.

    И вот наступают последние пять минут. Пошли знакомые команды:

– Ключ на старт!

– Протяжка один!

– Продувка!

– Ключ на дренаж!

– Зажигание!

– Предварительная!

– Промежуточная... Главная! Гермошлемы закрыты, ремни затянуты.

    И, наконец, долгожданная последняя команда:

– Подъем!..

    Представляю, с каким вниманием в этот момент наблюдают за нами по телевидению на командном пункте.

    Слышим постоянно голос Земли:

– Полет нормальный!

    Мы тоже отвечаем. Сообщаем о работе ступеней ракеты, о сбросе головного обтекателя, об отделении системы аварийного спасания, которая не понадобилась.

    Выведение прошло нормально, и вот мы на орбите.

    Перед самым отделением ракеты-носителя я начал отвязываться от кресла, чтобы специально посмотреть в иллюминатор, как открывается панель солнечной батареи слева.

    Слышу голос Георгия Тимофеевича Берегового:

– Вижу, вижу, что ты там делаешь!

    А я был настолько спокоен (очевидно, сказалось, что это уже второй полет и уже появился опыт), что в момент отделения выглянул в иллюминатор, хотя так, конечно, поступать не положено. Верх взяло не любопытство, а желание увидеть своими глазами, как раскрываются эти панели.

    Николай в это время следил за тем, чтобы нормально прошло успокоение объекта, бросая взгляды на транспаранты и работающие сопла двигателей системы ориентации, следил и за работой других систем, контролировал, чтобы не было утечки давления.

    Перешли на связь с наземными пунктами. Радиоаппаратура работала устойчиво.

    В отличие от первого полета, выведение и первый виток мы выполняли в скафандрах, не разгерметизируя люк-лаз. Мы должны были получить уточненные данные о нашей орбите. Могло случиться, что она имеет недостаточную высоту, и тогда мы сразу могли бы подняться выше, включив двигатель.

    Перед входом в зону связи, при подходе к экватору в районе Африки, я сориентировал корабль по бегу Земли на разгон и находился в готовности к выполнению соответствующего маневра на подъем орбиты.

    Входим в зону связи, и нам сообщают, что выведение прошло нормально и поднимать орбиту не надо.

    Слушаем сообщение ТАСС:

    «В соответствии с советской программой подготовки к экспериментальному совместному полету космических кораблей «Союз» (СССР) и «Аполлон» (США) 2 декабря 1974 года в 12 часов 40 минут по московскому времени в Советском Союзе осуществлен запуск космического корабля «Союз-16».

    Космический корабль пилотирует экипаж в составе командира корабля Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР полковника Филипченко Анатолия Васильевича и бортинженера, Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР Рукавишникова Николая Николаевича.

    Программа орбитального полета предусматривает испытания бортовых систем корабля «Союз», модернизированных в соответствии с требованиями совместного полета, проведение научных и научно-технических исследований, а также наблюдение и фотографирование отдельных участков земной поверхности с целью получения данных для решения народнохозяйственных задач. Корабль «Союз-16» аналогичен кораблю, которому предстоит в 1975 году участвовать в советско-американском эксперименте…».

    ...Уходим в Тихий океан и, пролетая над его просторами, начинаем готовиться к проведению теста СОУД. Выполняя ориентацию на Солнце, слышим сигнал сирены. Посмотрели, горит транспарант «Разгерметизация орбитального модуля», (люк-лаз уже был открыт, и заранее хочу сказать, что сигнал оказался ложным). Если верить этому сигналу, то по инструкции нам следовало снова надеть скафандры, которые к тому времени мы сняли и закрепили для просушки, притянув их ремнями, а также загерметизировать отсеки, закрыв люк-лаз и действуя согласно документации, и определить причину неисправности.

    Я решил действовать иным образом. Посмотрел на шкалу манометра грубого измерения давления в спускаемом аппарате, затем выплыл в орбитальный модуль, где установлен другой прибор, показывающий отклонение давления с точностью до миллиметра ртутного столба.

    Вижу, что изменения давления нет.

    Убрал сигнал тревоги и говорю Николаю Николаевичу:

– Работаем спокойно дальше. Сигнал – ложный.

    Всякая новая техника требует испытаний, а затем обкатки. И нам довелось испытывать и обкатывать модифицированный корабль, который раньше проектировался без прицела на совместимость с «Аполлоном». Если в период предполетной подготовки мы «примеряли корабль на себя», то теперь, в реальном полете, мы «примеряли» корабль на всю программу совместного полета.

    Проверив работу системы ориентации и управления движением, мы сделали первый маневр формирования монтажной (той, на которой предполагается провести стыковку кораблей) орбиты, произвели сброс давления в спускаемом аппарате и орбитальном отсеке, провели эксперимент по выдаче разрешения на старт корабля «Аполлон».

    И вот, когда мы начали действовать так, как придется действовать в будущем полете экипажу «Союза-19», получился казус. Сначала просто пробуем, сбрасывается давление или нет. Получается, что не сбрасывается.

    Стали думу думать. Вроде все делали точно по документации. И вот уже на следующем витке, догадались и на земле, и мы, посмотрев схему, что просмотрели один момент. Суть дела состояла в том, что вместо реального корабля «Аполлон» к «Союзу» была притянута с усилием около 16 тонн его имитация – стыковочное кольцо.

    Внутренняя зона между стыковочными кольцами кораблей, куда выходил клапан сбрасывания давления, была невелика и закрыта притянутым кольцом. Естественно, что никакого сбрасывания давления у нас не могло получиться.

    Если бы это происходило в штатном полете, то сброс давления прошел бы нормально (имитирующего кольца нет). И когда разобрались в казусе, то эксперимент был доведен до конца.

    Нам понравилась модернизированная система ориентации и управления движения, которую мы многократно проверяли. Все операции по подготовке ее к рабочему состоянию ускорялись примерно в двадцать раз.

    Впервые испытали цветную телевизионную камеру. И вот здесь нам помог тот вымпел, что вручили комсомольцы космодрома. Других цветных предметов, за исключением цветных пищевых туб, у нас не было.

    Когда нас просили показать цветные предметы, то этот вымпел как раз и пригодился при испытании цветной телекамеры, так как пищевые тубы оказались недостаточного размера для четкого показа их по цветному телевидению.

    Вестибулярные расстройства не давали знать о себе, а прилив крови к голове ощущался так же, как и при первом полете. Замечу, что второй полет мы выполняли спокойнее, без эмоциональных всплесков, так как ничего нового невесомость уже не могла нам преподнести.

    В первую ночь мне пришлось спать в спальном мешке, закрепленном прямо над люком-лазом, ведущим в орбитальный отсек.

    Наступило время отдыха, и я лег спать.

    Лег – это условно. Точнее – повис, притянув себя тесемками и слегка расчалив спальный мешок. Сон был недолог. Проснулся, так как почувствовал, что ломит в боку.

    Выясняю ситуацию. Оказывается, струя холодного воздуха, подаваемая термоконденсатором, попадала в прорезь спального мешка и переохладила мне бок. Перевязываю свое спальное «купе» повыше, чтобы прохладный зефир не мешал сновидениям.

    После завершения полета мы высказали свои замечания по этому поводу, и конструкторы переоборудовали термоконденсатор так, чтобы поток воздуха можно было регулировать, направляя его в любую сторону. Леонов и Кубасов в своем полете уже могли воспользоваться этим новшеством.

    Одним из основных заданий нашего полета являлось испытание андрогинного периферийного стыковочного устройства – стыковочного узла, с которым мы проделали более двадцати экспериментальных операций.

    Стыковочный узел предварительно проверялся еще до полета на земле, но главную проверку необходимо было провести в реальных условиях космического вакуума, в реальных температурных условиях.

 

ЛЕТЧИК-ИСПЫТАТЕЛЬ

ГУДКОВ ИВАН СЕМЕНОВИЧ 

     Родился 3 марта 1933 года в селе Вослебово Скопинского района Рязанской области в крестьянской семье. В 1952 году окончил 6-ю спецшколу ВВС. В этом же году Липецким РВК Иван был призван в армию и направлен на учебу в 26-ю Военную авиационную школу первоначального обучения летчиков ВВС Южно-Уральского военного округа. После завершения обучения в летной школе, в 1953 году, его направляют для продолжения летной подготовки сначала в Качинское краснознаменное военное авиационное училище летчиков имени А.Ф. Мясникова, а затем, через год, в Батайское военное авиационное училище летчиков имени А.К. Серова.

        Здесь курсант Гудков понимает, что его мечта стать летчиком, может скоро сбыться. Она может стать реальностью, все в его руках. Надо только приложить усилия для овладения летной профессией. Настойчивости и упорства Ивану не занимать. Летает много, с желанием и пониманием всех теоретических основ аэродинамики и практики пилотирования самолета. После успешного окончания учебы в 1956 году Гудкову присваивают воинское звание лейтенанта и направляют для прохождения дальнейшей службы в истребительный авиационный полк, дислоцировавшийся в Туркестанском военном округе.

    Летный коллектив полка принял его в свои ряды хорошо. Иван – человек широкой натуры. С людьми общался просто и доверительно. В 1957 году ему присваивают классную квалификацию «военный летчик 3-го класса». Через некоторое время он женится. Жена – Галина Михайловна. В 1959 году в семье родился сын Игорь.

    Служба в полку складывается удачно. Он много летает, совершенствуя свое летное мастерство. Его замечают, ставят в пример. В 1958 году ему досрочно присваивают воинское звание старшего лейтенанта. Удачно для Ивана Семеновича сложился 1960 год: в феврале его повысили в должности, назначили на должность командира авиационного звена, а в мае присвоили очередное воинское звание капитана. А в 1961 году присвоили квалификацию «военный летчик 2-го класса». В это время он прошел отбор для направления на испытательную работу. В 1962 году И.С. Гудкова направляют в ГК НИИ ВВС на должность летчика-испытателя 2АЭ СЛИ войсковой части 18374.

    Он быстро осваивает новые для себя типы самолетов Су-9, МиГ-21 и их модификации. Его допускают к участию в испытаниях. Участвовал в испытаниях Су-15ТМ, Як-28П и МиГ-25П. Позднее он стал основным летчиком по испытаниям самолета МиГ-25Р.

    В 1963 году он – майор, а в 1966 году – подполковник. В 1965 году его назначают на должность старшего летчика-испытателя. В 1964 году награждают медалью «За безупречную службу» III степени, а в 1968 году – II степени. Он заочно окончил Качинское высшее военное авиационное ордена Ленина краснознаменное училище летчиков.

    И вот очередная служебная командировка... О последних днях жизни И.С. Гудкова лучше не скажешь, чем написано в книге В.Н. Кондаурова «Взлетная полоса длиною в жизнь».

    «В средней Азии, вблизи населенного пункта Мары, был создан Центр по переподготовке летного состава, отправляемого в район боевых действий. По сравнению с обычными строевыми частями здесь резко повышались требования к условиям ведения воздушного боя, снимались многочисленные ограничения. К тому же подготовка велась в сжатые сроки, и все это не могло не сказаться на безопасности полетов. Для оказания помощи в начале

    1970 года срочно убыл в Мары Иван Семенович Гудков. В последнее время он интенсивно занимался испытаниями различных модификаций МиГ-21. Требовалось выполнить не только показательные полеты, но и подготовить прибывших туда же инструкторов Липецкого Центра переподготовки летного состава ВВС в выполнении интенсивного маневрирования на предельно малых высотах. Улетел и… не вернулся.

    В контрольном полете на МиГ-21У, на высоте ста метров, обучаемый, закручивая вираж с максимальным угловым вращением, «перетянул», и самолет вышел на режим сваливания. Как инструктор, Гудков, вероятно, передоверялся достаточно опытному летчику, а когда вмешался, было уже поздно. Все та же тупиковая ситуация – ни высоты, ни скорости. Не спасал даже двигатель, работавший на форсаже. Не оставалось времени и на принятие решения о катапультировании. Именно на принятие решения, поскольку психологически, когда в самолете сидят двое, такое решение всегда дается непросто. В данном случае своевременное вмешательство в управление означало не упустить ту секунду, которая могла бы оставить за спиной то трагическое, после которого нет возврата назад. 6 февраля 1970 года с нами не стало жизнерадостного Вани».

 Самолет МиГ-21У 

---